MASP/IUAJ/МАСП - Поворот к худшему или суровые судейские блудни

Скорый, окончательный и немилостивый «поворот к худшему» // суровые судейские блудни

Архиназаврус: Доколе будем терпеть ограничения для пересмотра приговоров и иных судебных решений, вступивших в законную силу, установленные статьей 405 УПК?

Скорый, окончательный и немилостивый «поворот к худшему» // суровые судейские блудни
Архиназаврус: Накопилось несколько тем о правосудии, давайте их скорее обсуждать.
Первая тема, поднятая нашими судьями такова: доколе будем терпеть ограничения для пересмотра приговоров и иных судебных решений, вступивших в законную силу, установленные статьей 405 УПК?
По мнению некоторых судей, поскольку ст. 405 УПК не предусматривает неправильное применение уголовного закона в качестве основания к пересмотру в порядке надзора решения суда, вступившего в законную силу, которое влечет за собой ухудшение положения осужденного, постольку она не несоответствует Конституции РФ, а также ряду решений Конституционного Суда (Постановление КС от 11.05.2005 г. № 5-П, Постановление КС от 17.07.2002 г. № 13-П). Международно-правовым стандартам отправления правосудия тоже не соответствует.
Высказано мнение, что очевидное несоблюдение обязательных, безусловных требований уголовного закона, обусловившие незаконность судебного решения в целом или части, должно считаться основанием к пересмотру неправильного судебного решения в порядке надзора с целью исправления судебной ошибки.
Короче, следует ли под существенными (фундаментальными) нарушениями понимать не только нарушения уголовно-процессуального закона, но и уголовного?
Вопрос поставлен ребром.
Обрисую «situation».
Некий гражданин Т. был осужден районным судом к 3 г. л/св. условно по совокупности преступлений (в том числе одного тяжкого), совершенных после отбывания наказания в виде л/св по предыдущему приговору суда. При назначении Т. наказания суд учел опасный рецидив его преступлений в качестве обстоятельства, отягчающего наказание. В порядке исполнения приговора постановлением судьи по представлению органа, исполняющего наказание, условное осуждение в отношении Т. было отменно по основаниям, предусмотренным ч. 3 ст. 74 УК, и он был направлен для отбывания назначенного наказания в исправительную колонию общего режима.
Однако затем данное постановление судьи (после его вступления в законную силу и обращения к исполнению) было обжаловано областным прокурором. В надзорном представлении прокурор поставил вопрос о пересмотре и изменении постановления судьи в связи с неправильным применением уголовного закона в части назначенного вида исправительного учреждения для отбывания наказания, поскольку отбывание наказания назначено в исправительной колонии общего режима вопреки п. «в» ч. 1 ст. 58 УК, из которой следует, что наказание должно отбываться в колонии строго режима. По результатам изучения надзорного представления судья областного суда в порядке ч. 3 ст. 406 УПК вынес постановление о возбуждении надзорного производства и передаче надзорного представления на рассмотрение президиума областного суда. Вот президиум суда субъекта РФ и задумался о дальнейшей судьбе этого дела.
Грюза: В этом деле ярко виден произвол правоприменительной практики, творимый судебной и прокурорской властями: в стадии исполнения дела как чисто техническая задача был решен вопрос об ухудшении положения осужденного: вместо условного ему ввалили реальное лишение свободы. А потом прокурор потребовал еще большей крови: колонию с более строгим режимом. И суд вроде как не против, но ст. 405 УПК мешает.
Мы видим ухудшение положения осужденного по нарастающей, причем в стадиях, следующих за стадией ординарного судебного контроля. Приговор, вступивший в законную силу, власти переделывают против осужденного. И еще больших полномочий хотят.
Спрашивается, где были обвинители в суде первой инстанции?
Червь (смеясь): Где был государственный обвинитель? «Сидел» в процессе и сопли жевал.
Судья тоже мирно спал. А потом, когда «правосудие свершилось» – спохватились. Забегали и запустили механизм надзорного производства.
Дело житейское.
У меня знакомая судья рассказывает: не знаю, что делать с этими недоучившимися прокурорами (очень часто, членами прокурорских династий).
Архиназаврус (про себя): А что плохого в «прокурорских династиях»? Чайке нравится.
Червь: Приходит такая краля, вся в гламуре, сидит, глазами хлопает. Дела не знает, что спрашивать не знает и т. д. и т.п.
Я, говорит судья, объявляю перерыв, завожу этого «государственного обвинителя» к себе в кабинет и тихо так ему внушаю, какие ходатайства надо ей заявить, какие вопросы задать свидетелю, подсудимому.
Так в ходе процесса, несколько раз приходится ее «накачивать». А что делать? мне же потом писать приговор (обвинительный) и надо, чтобы в протоколе судебного заседания было все чинно-блинно…
Архиназарус (торжественно, перекрывая интеллигентское нытье) Итак, я, находясь в здравом уме и твердой памяти, настаиваю на том, что нарушения материального уголовного закона тоже надо отнести к т.н. «фундаментальным нарушениям», которые влекут пересмотр в порядке надзора в сторону ухудшения положения осужденного.
А на вас (мои уважаемые оппоненты) я плюю.
За мной стоят все здоровые силы нашей научной общественности. И сам КС.
Грюза (спокойно): Дорогой Архиназаврус, «еще не все разрешено». А за деревьями вы не видите леса.
На мой взгляд, ограничение, содержащееся в части 2 ст. 405 УПК, по поводу правовой значимости нарушения только уголовно-процессуального закона не случайно (может быть, конечно, и случайно, но мы будем презюмировать наличие мудрости у законодателя) и имеет не техническую, а принципиальную составляющую. Законодатель, думаю, мог бы полностью открыть все шлюзы, снять запрет на поворот к худшему (закрепленный в статье 405), но он этого пока не делает. Он отступает под напором обстоятельств, но отступает шаг за шагом, цепляясь за всякие технические зацепки.
Отмени законодатель ограничение, касающееся нарушения уголовного закона, и можно будет говорить о восстановлении советского надзорного производства.
Возникает тогда вопрос: зачем было «стулья ломать» – принимать УПК РФ? В чем смысл судебной реформы?
Архиназарус: Да, зачем это надо было делать?
Зачем надо было отменять такое хорошее основание как «односторонность или неполнота предварительного расследования или судебного следствия». Нет полноты – значит, надо ее восстановить. Не сумели доказать вину, надо решение отменить, дело возвратить прокурору, чтобы восполнил что надо, чего не надо – убрал. Для этого и существуют контрольно-надзорные инстанции – чтобы ни один виновный в совершении преступления не ушел от ответственности.
С первого раза не получилось, со второго получится. Со второго не получилось – в третий раз и т.п. Так и формируется единообразное понимание и применение закона.
Это требование жизни: так с делом Квачкова сейчас происходит. И с делом об убийстве А. Политковской. Это веление жизни.
Грюза (с видом оракула): Если Конституционный суд сейчас даст слабину, пойдет на поводу у некоторых ретивых судов, позволит отменять судебные решения и в связи с неправильным применением уголовного закона, то получится вообще химера какая-то, а именно: аналог советского надзорного производства плюс свобода обжалования в надзорном порядке. Псевдодемократический пристрой в виде общедоступного права на надзорную жалобу превращает надзорную инстанцию в обычную стадию, а это дестабилизирует определенность и окончательность судебных решений.
В конце-то концов есть статья 15 Конституции РФ, где говорится о международных стандартах, которые обязательны и для РФ. А мы, наоборот, все дальше уходим от европейских стандартов, проводимых ЕСПЧ. Европейский суд уже неоднократно окорачивал наших правоприменителей на этот счет. Он теперь просто игнорирует эту инстанцию, принимая жалобы граждан на решения, вступившие в силу, которые еще не проходили ее.
Сколько еще можно попустительствовать реваншистским, карательным потугам судей и прокуроров!
Позволять прокуратуре в связке с «независимыми» судами в стадии исполнения приговора, в стадии надзорного производства нахлобучивать осужденным более тяжкие наказания, это и есть повторное осуждение.
Представьте, приговорили человека к году лишения свободы, он почти отбыл наказание и вдруг прилетает надзорное представление прокурора, и в результате ему добавляют еще два. Через год – опять надзорный пересмотр, по другому основанию, и еще три года и т.д.
Ведь если рассуждать как Архиназаврусы, то любые ограничения (срок принесения надзорной жалобы по мотивам ухудшения, основания) – все это мешает восстановлению справедливости. Зачем вообще тогда нужны все эти технические, процессуальные условности?
Поставьте себя на место осужденного и сразу поймете, что такое быть дважды осужденным за одно преступление и что такое запредельный поворот к худшему.
Ухудшение положения может быть только в виду фундаментальных нарушений уголовно-процессуального закона (скрипя зубами, я признаю допустимость этого), но дальше – ни шагу назад.
КС, держись!!!
Архиназаврус (продолжает с напором): Но и это еще не все. Возьмем еще случай из практики: суд первой инстанции неправильно сложил наказания (частично сложил 3 года неотбытого срока с двумя вновь назначенными и получил в результате 2,5 года (арифметическая ошибка).
В другом деле суд первой инстанции назначил наказание без учета отягчающего обстоятельства - доказанного по материалам дела. Снова неправосудное решение по причине ошибки в применении уголовного закона. Что же оставлять без реагирования!?
Грюза: Ну, ну, знакомы нам эти судейские блудни. Все курганский областной суд, поди, никак не угомонится…
Червь: А кстати, я тут думал, а почему в УПК нет статьи аналогичной статье 200 ГПК «Исправление описок и явных арифметических ошибок в решении суда» – для исправления технической ошибки, вкравшейся в приговор?
Крабби: А может, судьи в связке с прокурорами специально такие ситуации провоцируют: этакую троянскую лошадку запускают в судебное решение; доводят дело до кондиции и потом – раз и в КС с запросиком.
Пора бы начать бить за это.
Архиназаврус: Да, они вошли во вкус. Они зачинатели, горланы, главари – кроят УПК на нашенский лад.
Грюза: Поводов для дальнейшего пересмотра статьи 405 в сторону ослабления запрета на поворот к худшему / reformatio in pejus некоторые судьи в союзе с прокурорами давали и еще дадут больше, чем предостаточно. Ясно на что они нацелились: создание удобного для верхушки судебной власти управляемого механизма ломки любых неправильных судебных решений, вступивших в законную силу. Доводят так сказать вертикаль власти до совершенства (см. «Пирамида судебной власти» http://iuaj.net/modules.php?name=Pages&go=page&pid=162).
Конфликт налицо. Есть две позиции, у каждой свои аргументы. Каждую можно обосновывать (и опровергать). Но поскольку в основе разногласий лежит идеология то тут все дело в интуитивном выборе. Петражицкий ведь об этом писал. «Правовой» выбор делается по наитию, то что естественно, то и право.
Человеку, убежденному в своей позиции интерпретации противников, их доводы кажутся словесной чепухой. Убеждать (укреплять) можно тех, кто с тобой за одно (даже не догадываясь еще об этом). Рациональные доводы убедят его в том, во что он верил, к чему он шел всю свою прошедшую жизнь (был предуготовлен). Эта готовность и создает реальное право в ходе интерпретации закона.
Пришло время выбора и «борьбы за право» как Иеринг и говорил. Борьба за интерпретацию статьи 405 УПК – один из фронтов этой идеологической борьбы за право.
Добавлю еще, что со статьей 405 наблюдается та же картина, что и со статьей 237 УПК – эрозия прежде принципиальной позиции законодателя о том, что недопустим reformatio in pejus. С момента принятия УПК РФ разговоры типа «если нельзя, но очень хочется» – об оправданности «пересуда» – стали любимым занятием наших процессуалистов. Все это обосновывается самобытностью наших исторических условий.
Последние события весьма показательны.
Уголовное дело об убийстве Анна Политковской возвращено судом прокурору, после отмены оправдательного приговора. Под давлением общественного мнения. Представители потерпевшей требовали того, чтобы было проведено более тщательное расследование, получено новые доказательства и изобличены подлинные организаторы преступления.
Как стало известно, следствие теперь соединило это возвращенное дело с другим делом, которое было в свое время выделено в отношении неустановленных лиц, и все это время продолжало расследоваться, пополняться новыми доказательствами в том числе и в отношении уже преданных суду обвиняемых.
Что это как не ревизия доказательственной базы и усиление доказательств обвинения? Вот оно и случилось: обойден запрет о недопустимости пополнения обвинительных доказательств – дополнительное расследование в полной красе де факто произошло. А все почему – глас народа. Так народ понимает правила, регулирующие борьбу с преступностью. Тут даже законодатель ничего не в силах сделать. Реальное право пробивает само себе русло через неопределенности закона.
Червь: Я кстати, знаю фишку, как дополнять доказательства обвинения названным способом – через соединение и выделение дела.
Представьте, расследуется дело (такое тухлое, стремное дело с неясной судебной перспективой), тогда из него выделяется в отдельное производство другое дело (ст. 154 УПК) – спецом. Вот для чего. Основное дело заканчивается расследованием, защита знакомится с ним. Потом это дело направляют в суд (а между тем по выделенному делу расследование продолжается в полный рост, в том числе – оперативное сопровождение в отношении фигурантов по основному делу тоже осуществляется). Они (подсудимые) думают, что доказательств против них не собирают больше, а на самом деле собирают (но как бы в рамках того, выделенного дела)!
И вот, значится, наступает судебное разбирательство, и тут государственный обвинитель заявляет ходатайство: а у меня появились дополнительные доказательства. И раз – представляет доказательства, полученные в рамках выделенного дела. Так можно и данные, полученные в ходе ОРД, представить.
У нас уже были прецеденты. Хороший способ адвокатов обламывать, рекомендую.
Мышь белая: А я вот не имею позиции, не знаю кто здесь прав. Вы все такие умные, а я дура такая.
Червь: Я тебе потом объясню, на чьей ты стороне, baby.
Архиназаврус: Ну сукины дети, вы у меня еще попляшете – на защите. Затопчу!!!
Грюза: Повторяю, мое мнение таково: КС в ответ на просьбы всяких доброхотов, радетелей о правах потерпевшего, баланса общественного и частного интересов, надо послать подальше. Но сделать это надо изящно и красиво.
Я, конечно, изначально настроена против надзорного производства (в отличии от В. Зорькина). Надо как можно более сужать его «правовосстановительные» возможности. А не расширять их. Я свой выбор сделала и проблему вижу лишь в правовой герменевтике – построении аргументации.
КС идеализирует наших судей, предоставляя им слишком большое усмотрение в решении вопроса о том, что необходимо исправить судебную ошибку, которая «искажает саму суть правосудия», разрушает баланс конституционного защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов потерпевших.
Но эдак любое нарушение закона можно трактовать. При желании можно из мухи сделать слона. И наши судьи готовы к этому. Только намекните (из ВС).
Много говорится о необходимости защиты прав и свобод человека и гражданина, но не забывайте, что на деле надзорное производство превращается в отмычку, которой прокурор вскрывает любой приговор, решение суда, вступившее в законную силу
Механизм пересмотра судебных решений, вступивших в законную силу, из экстраординарного превратился в ординарный. Одно за другим спали оковы со статьи 405 УПК и вот мы видим как действует принцип, противоположный ne bis in idem.
Архиназаврус: Давайте, предметнее рассуждать.
Грюза: Пожалуйста, разберем аргументацию, содержащуюся в решениях КС. В этих решениях можно найти опоры для любой позиции: как в пользу ослабления запрета на поворот к худшему (ne pejus), так и наоборот.
Некоторые решения КС (Постановление от 16.05.2007 г. № 6-п) вроде как допускают отмену судебных решений в сторону, ухудшающую положение осужденного (оправданного) в виду нарушения материального уголовного закона.
Привожу самый неудобный кусок – из пункта 2 этого постановления: «Пересмотр вступившего в законную силу судебного решения в порядке надзора как средство исправления судебных ошибок имеет место в тех случаях, когда выявляются допущенные в ходе досудебного производства или при рассмотрении уголовного дела судом нарушения закона, которые повлияли или могли повлиять на всесторонность и полноту исследования обстоятельств дела, правильность уголовно-правовой оценки содеянного, обеспечение прав участников уголовного судопроизводства. В таких случаях отмена приговора или иного завершающего производство по уголовному делу решения в надзорном порядке и возвращение дела для нового его рассмотрения позволяют органам уголовного преследования и суду устранить свои собственные нарушения - как намеренные, так и явившиеся результатом заблуждения, хотя подобные нарушения могли и должны были бы быть предотвращены или исправлены еще до вступления соответствующего решения по уголовному делу в законную силу».
Выражение «правильность уголовно-правовой оценки содеянного» нельзя истолковывать как «нарушение уголовного закона», эта правильность зависит от выполнения уголовно-процессуального закона. Я так считаю.
В этом же постановлении делается вывод: «как следует из статей 379 и 409 УПК Российской Федерации и правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенной в Постановлении от 11 мая 2005 года N 5-П, отмена или изменение вступившего в законную силу судебного решения не в пользу осужденного (оправданного) возможны лишь при наличии допущенных в ходе рассмотрения соответствующего уголовного дела существенных (фундаментальных) нарушений закона».
КС говорит о нарушении закона. Какого закона? Уголовно-процессуального. Считаю, что он имеет в виду только УПК.
Возьмем Постановление КС от 11.05.2005 г. № 5-П. Из сформулированных в нем позиций вытекает, что «правосудие по своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и гарантирует эффективное восстановление в правах. По смыслу приведенных положений, судебное решение подлежит пересмотру, если какое-либо новое или вновь открывшееся обстоятельство либо выявленные существенные нарушения, допущенные в ходе предыдущего разбирательства, неоспоримо свидетельствуют о наличии судебной ошибки, поскольку такое решение не отвечает требованиям справедливости».
В этом же постановлении имеется еще одна сентенция: «Ограничение возможности пересмотра судебных решений, не отвечающих требованиям законности, обоснованности и справедливости, имеет следствием нарушение баланса в защите таких конституционных ценностей, как справедливость и правовая определенность, влекущее причинение вреда гарантируемым Конституцией Российской Федерации правам и свободам человека и гражданина, защита и восстановление которых являются конституционной целью правосудия. Судебное решение, если существенно значимые обстоятельства события, являющегося предметом исследования по уголовному делу, отражены в нем неверно, не может рассматриваться как справедливый акт правосудия и должно быть исправлено независимо от того, что послужило причиной его неправосудности - неправомерные действия судьи, судебная ошибка или иные обстоятельства, объективно влияющие на законность, обоснованность и справедливость судебного акта».
И еще одна цитата: «… поворот к худшему для осужденного (оправданного) при пересмотре вступившего в законную силу приговора, как общее правило, недопустим. Вместе с тем Конвенция о защите прав человека и основных свобод, устанавливая в пункте 2 статьи 4 Протокола N 7 (в редакции Протокола N 11), что право не привлекаться повторно к суду или повторному наказанию не препятствует повторному рассмотрению дела в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами соответствующего государства, если имеются сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или если в ходе предыдущего разбирательства было допущено имеющее фундаментальный, принципиальный характер существенное нарушение, повлиявшее на исход дела, проводит различие между повторным обвинением или повторным преданием суду за одно и то же преступление, которые запрещены в пункте 1 данной статьи, и возобновлением дела в исключительных случаях. Из приведенных правовых позиций следует, что требования правовой определенности и стабильности не являются абсолютными и не препятствуют возобновлению производства по делу в связи с появлением новых или вновь открывшихся обстоятельств или при обнаружении существенных нарушений, которые были допущены на предыдущих стадиях процесса и привели к неправильному разрешению дела. Аналогичная позиция сформулирована Европейским Судом по правам человека в деле "Никитин против России" (постановление от 20 июля 2004 года)».
Далее КС отмечает:
-«исключения из общего правила о запрете поворота к худшему допустимы лишь в качестве крайней меры, когда неисправление судебной ошибки искажало бы саму суть правосудия, смысл приговора как акта правосудия, разрушая необходимый баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших. Отсутствие возможности пересмотра окончательного судебного решения в связи с имевшим место в ходе предшествующего разбирательства существенным (фундаментальным) нарушением, которое повлияло на исход дела, означало бы, что - вопреки принципу справедливости и основанным на нем конституционным гарантиям охраны достоинства личности и судебной защиты прав и свобод человека (статья 17, часть 1; статьи 19, 21, 46 и 52 Конституции Российской Федерации) - такое ошибочное судебное решение не может быть исправлено. Это вступало бы также в противоречие с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод».
-«Во всяком случае суд надзорной инстанции не вправе отменить вступивший в законную силу оправдательный приговор со ссылкой на его необоснованность, если в ходе предыдущего разбирательства не было допущено нарушение, отвечающее критерию, указанному в пункте 2 статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Соответственно, и прокурор или потерпевший не вправе ставить перед судом надзорной инстанции вопрос о пересмотре приговора со ссылкой на необоснованность, не подпадающую под этот критерий. Иное противоречило бы статьям 15 (часть 4), 46, 50 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации».
Итак, мы видим. КС достаточно аккуратен в своих формулировках: «существенное нарушение, ведущее к неправильному разрешению дела», «такая обусловленная существенным нарушением судебная ошибка», «нарушение», «закон» и пр. Ни разу не использовал формулировку «нарушение уголовного закона». Нельзя сказать, что в этом постановлении он дает картбланш на расширительное истолкование «фундаментальных нарушений» закона.
Возьмем еще одно решение ¬– Постановление КС от 17.07.2002 г. № 13-П), на которое ссылаются сторонники расширительного толкования понятия «фундаментальные/существенные нарушения закона». Но здесь также нет прямых подтверждений того, что КС разделяет подобную интерпретацию.
В нем обозначены такие позиции:
-«Правосудие по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах. В соответствии с Конституцией Российской Федерации (статьи 2, 15, 17, 18, 45 и 46), а также Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (статья 6, а также статья 3 Протокола N 7) и Международным пактом о гражданских и политических правах (пункт 6 статьи 14) судебное решение подлежит пересмотру, если какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки».
-«Надзорное производство по уголовным делам, по смыслу статей 17 (часть 3), 46, 49, 50 (часть 3), 52, 55 (часть 3), 118 и 126 Конституции Российской Федерации, призвано обеспечить исправление судебных ошибок путем пересмотра вступивших в законную силу приговоров, определений и постановлений, с тем чтобы - исходя из принципов справедливости, соразмерности и правовой безопасности - гарантировать эффективную защиту конституционных ценностей, прежде всего прав и свобод человека и гражданина».
-«исключения из общего правила о запрете поворота к худшему допустимы лишь в качестве крайней меры, когда неисправление судебной ошибки искажало бы саму суть правосудия, смысл приговора как акта правосудия, разрушая необходимый баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших. Отсутствие возможности пересмотра окончательного судебного решения в связи с имевшим место в ходе предшествующего разбирательства фундаментальным нарушением, которое повлияло на исход дела, означало бы, что - вопреки принципу справедливости и основанным на нем конституционным гарантиям охраны достоинства личности и судебной защиты прав и свобод человека (статья 17, часть 1; статьи 19, 21 и 46 Конституции Российской Федерации) - такое ошибочное судебное решение не может быть исправлено».
-«По своему содержанию и предназначению пересмотр вступивших в законную силу, т.е. окончательных, судебных решений и новое рассмотрение дела - дополнительный способ обеспечения правосудности приговоров, который, имея резервное значение, используется, когда неприменимы или исчерпаны все другие средства процессуально-правовой защиты».
Последнее выражение особенно ценно, его истоки лежат в позиции, сформулированной в определениях от 3 июля 1997 года по запросу судьи Московского областного суда Н.В.Григорьевой и от 8 февраля 2001 года по жалобе гражданина А.П.Петрова на нарушение его конституционных прав положениями статей 371 и 380 УПК РСФСР и статьи 36 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации". Эти решения можно положить в основу ограничительного толкования статьи 405 УПК.
В первом из названных постановлений четко сказано: «никому не может быть отказано в вынесении справедливого решения по делу в случаях, когда вступивший в законную силу, т.е. окончательный приговор, содержит судебную ошибку и его пересмотр необходим для обеспечения судебной защиты прав необоснованно осужденных граждан.
В других случаях окончательные приговоры судов пересмотру не подлежат. При этом из сопоставления части 1 статьи 50 Конституции Российской Федерации и пункта 7 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах следует, что после окончательного разрешения дела ни один оправданный по обвинению в преступлении не может быть вновь судим за него и ни одному осужденному не может быть за то же деяние назначено еще одно, в том числе дополнительное, наказание, либо более суровое наказание, в то время как оправдание или смягчение наказания не исключается и после вынесения окончательных приговоров, так как такое изменение всегда служит защите прав граждан от допущенных судебных ошибок».
- «по смыслу статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации, в случае, если обнаруживается, что какая-либо норма противоречит общепризнанным принципам и нормам международного права или международным договорам Российской Федерации, при рассмотрении конкретных дел надлежит применять правила соответствующих международных актов. На это специально обращалось внимание судов всех инстанций в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 года N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия".
В определении КС от 8 февраля 2001 года по жалобе гражданина А.П.Петрова на нарушение его конституционных прав положениями статей 371 и 380 УПК РСФСР и статьи 36 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" также подтверждено, что «полномочия по принесению протеста на незаконный и необоснованный приговор, а значит, и по пересмотру такого приговора могут быть реализованы лишь при условии, что окончательный приговор содержит судебную ошибку и его пересмотр необходим для обеспечения судебной защиты прав необоснованно осужденных граждан; в других случаях окончательные приговоры опротестованию и пересмотру не подлежат, поскольку иное приводило бы к нарушению гарантируемого статьей 50 (часть 1) Конституции Российской Федерации и пунктом 7 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах права не быть повторно судимым за одно и то же преступление, при том что согласно статье 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации, являясь составной частью ее правовой системы, имеют приоритет перед законом, устанавливающим отличные от них правила, и подлежат непосредственному применению судами общей юрисдикции».
Итак, ни в одном из своих решений КС прямо не признает, что в число «судебных ошибок» или «фундаментальных (существенных) нарушений закона входит «Нарушение уголовного закона».
Понятно почему – это означало бы прямой отход от общепризнанного принципа запрета на поворот к худшему в самой одиозной форме: повторное осуждение за одно и тоже преступление.
В ряде решения КС содержится указание на стратегию ограниченного применения надзорного производства – только для защиты прав человека и гражданина.
Червь: Да, надо вспомнить, что первоначально КС связывал понятие судебной ошибки с необходимостью защиты прав и свобод человека и гражданина. Правозащитная составляющая была доминирующей. И понятно кого надо защищать в УСП – права обвиняемого. Поэтому и надо сдерживать надзорную инстанцию, не превращать ее в карательный механизм.
Этот мотив в интерпретации «существенных нарушений закона» отлично прослеживается в Особом мнении судьи Конституционного Суда РФ С.М. Казанцева по делу о проверке конституционности положений статьи 237, пункта 2 части 2 и части 3 статьи 413 и статьи 418 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2007 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений статей 237, 413 и 418 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Курганского областного суда").
Думаю, нет нужды его воспроизводить.
Ну и конечно отчетливо сформулирована позиция правозащитников, выступающих против надзорного производства, и линия их аргументации в Постановлении Европейского Суда по правам человека по жалобе N 50178/99 "Никитин (Nikitin) против Российской Федерации» от 20 июля 2004 г. ( КС ссылается на него, значит разделяет его позиции хотя бы отчасти). Это европейская интерпретация ситуации.
Так, что правильная стратегия – отказать судьям и прокурором в требовании пересмотреть статью 405 УПК в сторону расширения прав надзорной инстанции на пересмотр судебных решений в виду имеющихся в них существенных нарушений уголовного закона.
Архиназаврус: А я с этим не согласен.
Опираясь на сформулированные в решениях КС позиции можно доказать, что в статье 405 УПК излишне драматизируется фактор недопустимости поворота к худшему, это мешает восстановлению справедливости, нарушает баланс интересов, мешает защищать бедных потерпевших, искажает суть правосудия. Ну и пр. ценности попирает.
Так что надо, надо включить в перечень нарушений и нарушения уголовного закона. КС идет именно в этом направлении.
Кончилось ваше время, господа либералы.
Крабби: (бесстрастно): Мне как постмодернисту вообще-то совершенно все равно, кто тут у вас прав - либералы ли, консерваторы ли. Я получаю удовольствие от игры в интерпретацию.
Не забывайте, что позиция тех, кто выступает за «ревизию» частей 2, 3 ст. 405 УПК (включить упоминание об уголовном законе, обоснованности, справедливости приговора, иного решения суда, полноты расследования и судебного следствия) определяется общим контекстом, в котором принимались решения КС о надзорном производстве.
В свое время принятие постановления Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан от 5 февраля 2007 г. № 2-П // РГ. – 2007. – 14 февраля. – № 31 (4294) далось КС нелегко. Тогда в принципиальном плане встал вопрос о конституционности института надзорного производства.
Эксперт Е. Борисова выступавшая в том заседании КС отметила, что «надзорное производство представляет собой правовой винегрет». Е. Мизулина выступила за сохранение надзорного производства. (РГ. 23.11.2006.)
Сам В. Зорькин прокомментировал принятие данного постановления тем, что КС «исходит из того, что на данном этапе без надзорного производства не обойтись, потому что в нашей стране это способ исправления фундаментальных судебных ошибок». Зорькин также пояснил, что в других странах судебные ошибки исправляют местные высшие или конституционные суды, но дел там гораздо меньше. Он также сослался на опыт наших соседей по СНГ, где было отменено надзорное производство – в Украине, Азербайджане и Армении: «Они столкнулись с огромными проблемами, возникает вал дел, с которыми обычно не справляются» (РГ. – 2007. – 6 февраля. – № 24 (4287).
Еще один довод pro надзорное производство В. Зорькин изложил ее в своей статье «Закон прав» (РГ. 12.12.2008. – № 255). «В 2006 г. мы признали неконституцинной статью 405 УПК, которая делала невозможным возобновление производства в надзорной инстанции, приводящее к ухудшению положения осужденного. Да, только при исключительных обстоятельствах; да, только тогда, когда совершена очень существенная, сверхсерьезная ошибка, делающая приговор несправедливым. Мы исходили из того, что если нет судебной защиты для жертв преступления, нет справедливого правосудия».
Червь: Чистая коньюнктурщина.
Грюза: Кстати, о Зорькине.
Последние его статьи «Кризис доверия и государство» (10.04.2009. – № 63), «Путь к свободе» (РГ. 16.09.2009г.) – как бы оправдание перед историей. Типа «надо исходить из реальности». Он и возглавляемый им КС толкуют право, исходя из «реальной жизни».
Червь: Да, реальность такова: тень господина М. пала на Зорькина. А ведь ему тоже «просто охота пожить».
Так что воленс-неволенс приходится уверять, что он давно мечтал о том, чтобы председателя КС назначал президент, чтобы президента избирали на шесть лет. Ну и т.д. и т.п.
Типа, «Не корысти ради, а токмо волею пославшей меня»…
Крабби: В чем-то он прав – теперь впереди его ждут спокойные, тучные ближайшие несколько лет. Потом заслуженная пенсия. Такая вот реальность : квартиры, оклады, паблисити, командировки заграничные; интересная работа, в центре большого города, в исторических интерьерах...
Червь: Что еще надо человеку, чтобы спокойно встретить старость?
Крабби: Конечно, в сравнении со всем этим, исторические масштабы «производственных издержек», которые иногда, судя по всему, все же напрягают судей КС, мелковаты.
Обобщая ситуацию со ст. 405 УПК, я лично вышел на некий методологический уровень. На уровень общей теории права.
Да будет мне так позволено выразиться.
Биомассы: Не позволим. Не надо грязи! Мы занимаемся чистой теорией УП!!!
Краби: Я понял. Буду краток. Без словоблудия.
Моя мысль сводится к тому, что право – это что думают о правилах, запретах, нормах люди, которым они адресованы. Право – это не воля законодателя, а то как мы понимаем смысл закон.
КС – один из главных игроков на смысловом поле права. Его интерпретация творит право. В тексте закона.
Червь: Закон имеет только тот смысл, который и могу и хочу понять. КС может мне помочь в этом. Я не возражаю.
Крабби: По поводу поворота к худшему существуют две позиции. Каждая из них может опираться на те решения, которые были приняты КС.
Далее, для интерпретации значимы