MASP/IUAJ/МАСП - Торжественная порка: проблемы применения ст. 319 УК РФ

ТОРЖЕСТВЕННАЯ ПОРКА (№1)

Этой заметкой я хотел бы открыть серию выступлений, посвященных драматической борьбе частного и публичного начал в нашем родном уголовном судопроизводстве.

проф. А.С. Александров.

Александров Александр Сергеевич, д.ю.н., профессор, кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД РФ

ТОРЖЕСТВЕННАЯ ПОРКА (№1)

«Я люблю, когда люди становятся идиотами в квадрате»

Гашек Ярослав «Похождения бравого солдата Швейка»

Этой заметкой я хотел бы открыть серию выступлений, посвященных драматической борьбе частного и публичного начал в нашем родном уголовном судопроизводстве. У нас в общем-то любят поговорить об этих элементарных частицах, из коих состоит ткань уголовного процесса. Многие искусные достигли высоких высот, рассуждая на данную тему (даже докторских). Мне, конечно, до них далеко. Я человек безыскусный, но мне очень хочется поучаствовать в серьезной, философской дискуссии, помочь в важном государственном деле, ну хотя бы заявить о верноподданических чувствах, переполняющих меня[1]. Играя на публичной дуде, может быть я иной раз дуну невпопад, возьму фальшивую ноту и т.п. Простите великодушно, все это от переизбытка усердия.

Побудило же меня написать данную статью вот что.

На Интернет-сайтах сообщалось о «деле» журналистов телекомпании «ТВ-6 Владимир», показавших 30 ноября 2007 года в рубрике «Без комментариев» сюжет о форуме сторонников Президента Путина. Через день после победы «Единой России» москвич, член «Единой России» Михаила Бабич, избранный депутатом Госдумы от Владимирской области, подал заявление в управление следственного комитета при прокуратуре по Владимирской области, в котором указывал, что, по его мнению, слова ведущего новостей и видеоряд с мероприятия содержали оскорбления президента и разжигание национальной вражды. В рекордно короткие сроки следствие получило письменное мнение эксперта-лингвиста Грачева о том, что публицистическое клише «путинг» и словосочетание «верные путинцы» в определенном контексте могут являться оскорблением президента России. 28 декабря 2007 года по данному факту было возбуждено уголовное дело по ст. 319 УК[2].

Напомню так же, что в 2004 году обвинение по той же статье 319 УК было предъявлено сотруднику калининградского приложения к «Комсомольской правде» М. Костяеву за использование выражений «Россия без Путина» и «путинщина». Прокуратура тогда напряженно поработала и довела дело до суда. Однако мировой судья возвратил уголовное дело прокурору на том основании, что сам Путин не признан потерпевшим, Путину не разъяснены права потерпевшего и не представлена возможность их использовать, не обеспечено право участвовать в процессе, Путин не был допрошен, не уведомлен об окончании предварительного следствия, не ознакомлен с материалами дела, не установлены его имя и отчество, место жительства для вызова в судебное заседание и т.д. Последствия: уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

Из СМИ известно, что столь же плачевно закончились аналогичные уголовные дела в Санкт-Петербурге (потерпевшая Т. Матвиенко) и в других регионах. Если и есть примеры успешного привлечения к уголовному преследованию по ст. 319 УК, то в случаях, когда в качестве потерпевших выступают работники милиции и другие не столь высокопоставленные представители государственной власти[3].

Классик был прав в самой природе публичной порки лежит некая величавость, неторопливость и торжественность в действиях государственной власти. Она должна впечатлять верноподданных, вселять в них благоговение перед Властью, данной богом, заражать их энтузиазмом и верой в светлое будущее.

Это вам не суета каких-то двуногих насекомых, обуреваемых личными амбициями, уязвленным самолюбием, бессознательными комплексами (что имеет место по делам частного обвинения). Слава богу, наш человеколюбивый и мудрый законодатель предусмотрел специальный состав – статью 319 УК – и отнес его именно к делам публичного обвинения. Любое иное решение, например, отнесение к делам частно-публичного обвинения, нанесло бы безопасности нашего государства непоправимый ущерб.

Однако если публичное уголовное преследование превращается в профанацию, о какой Славе и Величии власти, о какой «публичной порке» оскорбителей власти – врагов народа можно вести речь. Несбыточные угрозы УК только укрепляют потенциальных нарушителей в их злых намерениях и попытках бросить тень на лучших представителей нашей страны.

Разве можно позволить пронырливому частному началу помешать величавой поступи публичного уголовного преследования по делам о публичном оскорблении представителей верховной государственной власти.

К сожалению, УПК создает ряд технических неудобств для реализации уголовного преследования по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст. 319 УК. Без преувеличения, это мертвая норма, механизм ее реализации в случаях, когда потерпевшими являются должностные лица высших органов государственной власти (т.е. когда имеет место наиболее злостное оскорбление авторитета государства) не срабатывает. В этом убеждают приведенные примеры.

В самом деле, ну не удивительно ли, что согласно п. 3 ч. 2 ст. 150 УПК ст. 319 УПК относится к подследственности органов дознания, т.е. органов внутренних дел. Мы знаем, каковы там дознаватели и можно ли им доверить это тонкое, государственное дело. Все изгадят и неправильно сделают. На них полагаться нельзя. Поэтому - только следствие[4]. Ведь предполагается проведение комплекса судебных экспертиз, главная из которых судебно-лингвистическая. Как в мои следственные годы судебно-искусствоведческая экспертиза послужила средством для уголовного преследования распространителей порнографии, а по совместительству – стяжателей, спекулянтов, оппортунистов и пр. Как еще раньше судебно-психиатрическая экспертиза верно служила средством борьбы с антисоветчиками. Так теперь выходит на авансцену судебно-лингвистическая экспертиза. Я не пророк, я скромный писатель. Но я предвидел все это[5]. Предвидел я и эти ядовитые голоса, что якобы у некоторых лингвистов есть сомнения в правильности заключения их коллег[6].

Действительно, ресурс у судебно-лингвистической экспертизы по делам об оскорблении, клевете – колоссальный. Надо только выработать единообразную политику и какой-то общепринятый стандарт, создать для этого консультативный орган[7] (как в советское время был внедрен Минкультом в практику экспертов-искусствоведов список порнографических фильмов. Правда, некоторые из них потом демонстрировались на широком экране – сам, в частности смотрел «Каллигулу». Но ничего, зато в свое время Список свое дело сделал, скольких мы тогда извращенцев посадили).

Если говорить о современном состоянии Кодекса, то предлагаю внести в УПК нормы (в статьях 151, 447, 448 УПК), специально уполномочивающие лично Председателя СК при прокуратуре возбуждать уголовное дело, если потерпевшим от оскорбления может считаться Президент РФ, Председатель правительства, Председатель Верховного Суда, другие высокопоставленные представители государственной власти. При этом надо законодательно решить и вопрос об участии в подобном уголовном деле потерпевшего (вернее – не участии его), но об этом –дальше (депутату ГД М. Бабичу на заметку).

А кардинально решить проблему может только создание специального федерального органа, уполномоченного на проведение следствия по таким категориям дел, глава которого должен быть напрямую подчинен Президенту РФ (депутату ГД М. Бабичу на заметку).

И, наконец, главное – вопрос об участии в деле потерпевшего. Состав преступления, предусмотренного ст. 319 УК, имеет два объекта, один из которых – честь и достоинство представителя власти[8]. Потерпевший подвергается оскорблению как представитель власти. Непосредственными объектами оскорбления представителя власти являются его честь и достоинство и, следовательно, авторитет власти, которую он представляет[9]. Потерпевшими в данном преступлении являются только представители власти[10].

Получается, что наличие самостоятельного объекта (пусть дополнительного) в виде чести и достоинства физического лица, как обязательного элемента состава преступления, порождает процессуальную фигуру потерпевшего. Частное начало в лице потерпевшего требует своего процессуального оформления. Его не объехать и не обойти публичному уголовному преследованию. Позиция и воля потерпевшего могут быть проигнорированы публичным органом уголовного преследования, но само присутствие (возможность такового) потерпевшего в процессе должны быть государственным органом обеспечены. Разве это не диктат частного?

Скажем, речь идет о Президенте РФ в упомянутой ситуации или о Председателе Совета Федерации[11] – их честь и достоинство оскорбляются, они, следовательно, потерпевшие по делу. По УПК следует признавать представителя власти (предположительно подвергнувшегося оскорблению) потерпевшим по делу и далее обеспечивать его участие в уголовном процессе. Если не лично, то через представителя. Вопрос, кто это может быть? К сожалению, депутат Бабич, даже если бы захотел не смог бы стать таковым (статья 45 УПК такой возможности не дает). И Представитель Президента в федеральном округе тоже не уполномочен – по той же причине. Я хочу – не могу, не позволят. Законный представитель в данном случае тоже неуместен. Нужно конкретное волеизъявление потерпевшего, уполномочивающее представителя на собственно реализацию представительства, причем процессуально закрепленное. Спрашивается, как мы сможем обеспечить хотя бы минимальное участие Президента (Председателя Совета Федерации или Государственной Думы, а также прочих высокопоставленных должностных лиц) во всех уголовных делах, возбуждаемых по статье 319 УК? А каково положение следователя, в Кремль ехать? Вилы!

Вести и заканчивать производством уголовное дело без потерпевшего нельзя. Если есть оскорбление, надо выяснить позицию предполагаемого оскорбленного – допросить его. Вообще оскорбление – состав, в котором, вообще говоря, немаловажно прояснить позицию потерпевшего. Если представитель власти не считает себя оскорбленным, мне кажется, дело не имеет судебной перспективы, хотя бы экспертиза и усматривала в словах обвиняемого оскорбление. Так, по крайней мере сейчас ситуация выглядит.

Значит, совершенно необходимо признать якобы оскорбленного представителя власти (по мнению заявителя) потерпевшим. Без выполнения требований статей 42, 198, 216 и других статей УПК будут существенным образом нарушены права потерпевшего. Ни один суд не примет к производству такое дело. В лучшем случае возвратят прокурору.

Давно уже проницательные ученые говорят о необходимости распространении на представителя потерпевшего порядка, установленного в отношении защитника обвиняемого статьей 51 УПК.

Вот он дополнительный аргумент в пользу того, что представитель потерпевшего должен привлекаться в случаях, подобных возбуждению уголовного дела по ст. 319 УПК, по назначению – согласно решения дознавателя, следователя. А самих должностных лиц можно даже и не беспокоить. Полагаться же в квалификации надо на объективное заключение судебного эксперта-лингвиста (естественно, патриотично настроенного, крепкого государственника[12]).

Теперь возьмем такой аспект, как подсудность. Согласно ч. 1 ст. 31 УПК уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ст. 319 УК, подсудны мировому судье. Ситуация в самом деле анекдотическая. Даже непристойная.

Дела данной категории должны быть подсудны суду субъекта федерации. Естественно, надо менять и шкалу наказаний (я об этом позже скажу). Иными словами я допускаю и рассмотрение дел данной категории судом с участием присяжных заседателей. Это даже лучше будет. Публичная площадка должна быть максимально широкой. Чтобы достигался воспитательный эффект – это раз. А во-вторых, сами обыватели в лице присяжных лучше всего могли бы рассудить есть в данном случае оскорбление или нет.

Впрочем, если жертвами преступления стали должностные лица категории «А», то более подходящее место для судебного разбирательства – Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ.

Итак, существующий механизм публичного уголовного преследования по обвинению в совершении преступления, предусмотренного статьей 319 УК, надо срочно менять (партии «Единая Россия» на заметку). Главное что надо сделать для снятия препятствий систематическому применению ст. 319 УК, это решить вопрос о предоставлении права следователю по своему усмотрению решать вопрос о непризнании потерпевшим по делу представителя государственной власти, в виду особых обстоятельств.

Иначе авторитет высших органов государственных органов государственной власти будет всегда уязвим, а озорники – безнаказанными.

Впрочем, сказанное касается только косметических мер по наведению порядка в нашем уголовно-процессуальном хозяйстве. Проблема требует более кардинального решения (дальше я буду говорить для тонких знатоков уголовного процесса, поэтому «чайникам» не надо читать).

Когда-то мудрец, воин, поэт и великий законодатель Солон сказал: «Кто видит обиду, тот может жаловаться в суд». Исходя из этого, в идеале я вижу возможное решение «описываемой» проблемы в древнегреческом стиле. Добрый гражданин или группа таковых, усмотрев оскорбление верховной власти в словах или иных действиях какого-нибудь зоила, выдвигает против него обвинение (публичное). Ведь оскорбляя Государя, нечестивец уязвляет плоть государства. А добрый гражданин не отделяет себя от государственного тела (любых его органов) и, следовательно, может считать себя лично задетым. Я думаю, что на время производства официального расследования этим добровольным публичным обвинителям (и их помощникам) могут быть приданы полномочия (и материальные ресурсы) на проведение процессуальных, следственных действий, и даже мер принуждения (фактическое задержание подозреваемого). Как мне видится, наделять такими полномочиями мог бы районный суд. Само же обвинение должно рассматриваться в суде с участием присяжных, в число которых опять-таки входят добрые граждане и кому как не им определить, есть ли оскорбление верховной власти в словах, действиях подсудимого или нет его. С учетом умонастроений современных свободолюбивых россиян, я полагаю, ни один злокозненный зоил не уйдет от ответственности по статье 319 УК.

К сожалению, такой вариант вряд ли пройдет[13]. Всему виной, как нам недавно разъяснили, византийская традиция, и состояние российского права на данный момент. Поэтому более реален другой вариант. Узрев оскорбление должностного лица при исполнении, добрый гражданин воскликнет «Слово и Дело» и с тем обратится в надлежащую инстанцию (Тайный Приказ, Тайная канцелярия, ВЧК, КГБ, название значения не имеет). Там проводится тайное следствие. Проводятся все необходимые экспертизы и пр. – устанавливается состав преступления, предусмотренный ст. 319 УК. По решению следователя (мотивированному) представитель органа власти потерпевшим не признается, в виду невозможности обеспечения его реального участия в процессе. Государство в лице следователя само способно постоять за свои честь и достоинство. Высшее должностное лицо даже и не ставится в известность о том, что какого-то злопыхателя, оскорбившего в его лице государственную власть, привлекли к уголовному преследованию по статье 319 УК. Потом справедливый суд и тюрьма.

Вот наше спасение в борьбе с теми, кто посредством своих гнусных инсинуаций пытается поколебать авторитет государственной власти, нарушить порядок государственного управления, а значит подвергнуть опасности государственно-правовой строй РФ. Борьбу с такими опасными преступлениями нельзя не только ставить в зависимость от воли потерпевшего, но даже самого факта наличия такового.

Франц Кафка, конечно, сгустил краски в своем рассказе «Процесс». Но есть действительно что-то важное в величавом, слаженном, бесперебойном функционировании деталей механизма уголовного судопроизводства, повинуемого единственно безличной воле закона. Случайностям, произвольности, которые в природе частной натуры – не место в публично-правовом механизме. В безличном кроется гипнотизм и величие власти, а значит ее мощь.

Если вспомнить конец восьмидесятых годов прошлого века и даже середину девяностых, то трудно представить себе, чтобы нашлись желающие встать на защиту чести и достоинства Горбачева, Ельцина и им подобных. И почему-то не находилось экспертов, которые вынесли бы грамотное заключение о наличии оскорбления представителя власти в словах или действиях журналиста или еще какого-нибудь деятеля[14]. В итоге Россия чуть не погибла.

Закон о противодействии экстремистской деятельности внес глоток свежего воздуха и вселил веру в то, что уголовная политика в отношении хулителей власти и оскорбителей России преисполнится сил. Вновь обретшая достоинство российская власть, требует уважения к себе. И если раньше она спускала обиды шалунам, то теперь – нет. И мы – научная общественность, все как один должны выступить с идеологическим обоснованием новой уголовной политики в отношении лиц, оскорбляющих авторитет власти[15]. Надо устранить все возможные препятствия со стороны частного начала для мощного поступательного движения механизма публичного уголовного преследования.

В заключение о материально-правовом аспекте проблемы.

Статья 319 УК – это, если говорить по сути, «государственное преступление» (В Соборном Уложении 1649 года, действовавшем двести лет, совершенно правильно такого рода преступления квалифицировались). Соответственно, и в наши дни словесным извращенцам, покушающимся на честь и достоинство государя и его должностных людей, надо предусмотреть достойное наказание. Я мечтаю, чтобы они подвергались телесному – публичной порке со всеми полагающимися атрибутами торжественного ритуала (при стечении масс трудящихся, помост и пр.)[16]. «Публичная казнь исполняет юридико-политическую функцию. Она – церемониал, посредством которого восстанавливается на миг нарушенная власть суверена. Восстанавливается путем проявления ее во всем ее блеске»[17]. К сожалению, эти мечты несбыточные. Но пять лет лишения свободы вполне можно предусмотреть – для самых нестерпимых срамников, позорных зоилов, хулителей российской государственной власти и ее должностных лиц.

[1] К слову замечу, что не хватает, ох не хватает злободневности, зубастости нашим писателям. Бьют часто по хвостам, а проблема эта (защита униженного и оскорбленного публичного начала) актуальная сейчас как никогда. Ведь по мере строительства правового государства борьба со всеми антигосударственными проявлениями, в чем бы они не проявлялилсь, обостряется (это один классик сказал, забыл, как его зовут).

[2] http://lenta.ru/news/2008/01/10/puting/.

[3] См.: Истомин А.Ф., Лопаткин Д.А. Отвечают ли диспозиции статей 317-319 УК целям и задачам правоохранительной деятельности? // Современное право. – 2007. – N 1.

[4] Лучше всего отнести эту статью к подследственности ФСБ или следственного комитета при прокуратуре.

[5] См.: Александров А.С., Баранов В.М. Пределы судебного следствия по уголовным делам об оскорблении и клевете в СМИ // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах: Сборник материалов научно-практического семинара. – М.: Галерия. Ч. 2. 2003. – С. 27–32.

[6] См.: Челышева О. Обижать Президента не рекомендуется //Новая газета. – 2007. № 5. (1323) 24.01.-30.01.2008 г.

[7] Создать какой-нибудь синедрион, в которой вошли бы представители культуры, искусства, науки (Михалковы тут приходят на ум), ветераны спецслужб и другие авторитетные, компетентные люди.

[8] См.: Российское уголовное право: учеб.: в 2 т. Т. 2. Особенная часть / Г.Н. Борзенков и др. 2 изд., перераб и доп. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2007. – С. 579.

[9] Курс российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. – М.: Спарк, 2002. –С. 922.

[10] См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. Ред. В.М. Лебедев. – 5 изд., доп. и испр. – М.: Юрайт-Издат, 2006. – С. 803.

[11] Его, как вы помните из предвыборных дебатов, вроде как назвал «холуем» Б.Е. Немцов (несомненно, сделав это со знанием сути проблемы, так как сам имеет большой опыт). Поэтому его оппонент вполне мог бы ответить «от холуя и слышу» и был бы убедителен.

[12] Рекомендация партии «Единая Россия» желательна.

[13] Напоминанием об одном из возможных неудобств служит трагическая судьба многих народных обвинителей, заступившихся за честь и достоинство верховной власти. Так, обвинителей Сократа, который по их словам тоже неучтиво относился к общепринятым божествам и действующим законам – поэта Мелета, торговца Анита и оратора забили камнями. По другим данным – еще и оскопили предварительно.

[14] Все-таки вот оно значение контекста. Одни и те же слова в разных общественно-политических условиях имеют разное общественное (уголовно-правовое) значение.

[15] Как точно высказался депутат Госдумы А. Исаев: «У курса президента есть опасные и сильные враги. Есть те, кто глубоко ненавидит Россию! Эти темные силы бросают свою энергию, свои недюжинные средства для того, чтобы помешать. И внутри страны есть пятая колонна, есть подонки, которые как сказал президент, шакалят сегодня у иностранных посольств! Позор им!»

[16] Как тоже достойный вариант – приговаривать оскорбителя к пожиранию плода своего поганого творчества (части тиража газеты, скажем). Квалифицированный вариант – давать рвотное, облегченный – давать «Мизим» или какое-то слабительное вроде пургена (после акта пожирания).

[17] Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. – М., 1999. –С. 73.