Закон о сделке с правосудием
: 17/02/2008
: обсуждаем новое законодательство


А.Александров
Хорошо!
Как стало известно, Госдума одобрила в первом чтении поправки к Уголовному и Уголовно-процессуальному кодексам, которые фактически вводят новую для России норму, называемую за рубежом "сделка с правосудием"



А.Александров
Хорошо!
Как стало известно, Госдума одобрила в первом чтении поправки к Уголовному и Уголовно-процессуальному кодексам, которые фактически вводят новую для России норму, называемую за рубежом "сделка с правосудием". Когда проект станет законом, тюремный срок за тяжкие и особо тяжкие преступления, к которым причастны организованные группировки, может быть сокращен наполовину, если преступник-исполнитель поможет следователям выйти на главарей криминальной группировки или заказчиков преступления. Оппозиция опасается, что на российской почве новшество превратится в "сделку со следователем" или "сделку с прокурором"1.
Что можно сказать по этому поводу? Хорошо! Но мало. Надо идти до конца – дать прокурору право предоставлять иммунитет от уголовного преследования всякому лицу, обвиняемому в совершении любого преступление, если это диктуется необходимостью защиты конституционного строя и правопорядка, а также прав и свобод граждан (См.: Смолин Г.А. Особый порядок судебного разбирательства, предусмотренный главой 40 УПК РФ: проблемы нормативного регулирования и дальнейшего развития – Н. Новгород, 2005). Это лицо в последующем должно подпадать под действие закона о защите свидетелей.
Да, именно так. Именно обвинительная власть государства в лице прокурора определяет предмет и самые основания уголовного иска, предъявляемого в суд против обвиняемого. Она распоряжается правом на уголовный иск в форме заключения сделки о признании со стороной защиты. Становится вполне очевидной, и руководящая роль прокурора в публичном уголовном преследовании.
Конечно, нам, сторонникам сделки с правосудием, кто, все эти годы отстаивал данную концепцию, рано торжествовать. Еще предстоят второе и третье чтения. Могут заболтать суть идеи, исказить. Главное отбиться от Верховного Суда, вернее тех, кто от его имени заключения составляет (та еще публика, судя по всему). Пожелаю удачи тем, кто отстаивает сделку о признании в русском уголовно-процессуальном праве. Господину Волкову, в частности. На этот раз мы на его стороне. Полный вперед!
Но даже если в окончательном виде закон будет принят в смягченном варианте (все-таки консерваторы сильны) мы (некоторые представители нижегородской школы процессуалистов) можем говорить: «лед тронулся, господа присяжные заседатели».
Главный посыл обсуждаемого законопроекта не в пресловутом упрощении судопроизводства, не в рационализации, дифференциации форм и т.п. советской требухе. Четко и ясно сказано – сделка. Да, мы не боимся этого слова.
Сделка как средство борьбы с наиболее опасными преступлениями. Как инструмент развязывания языка членам преступных группировок, как средство получения изобличающих показаний одних соучастников преступления против других. Наконец-то, дошло.
Вся риторика противников сделки о Справедливости, Законности, Истине и пр. – могут убедить только того, кто не знает реального уголовного процесса (не придуманного в воображении некоторых профессоров), или тот, кто знает, но попривык врать: говорить красивые слова с трибуны, а на деле творить произвол (в застенках) или не замечать его. Таким был советский уголовный процесс и оправдывавшая его советская наука. Некоторые только в такой лицемерной форме и существовать.
А я так говорю прямо о том, в чем убежден.
Теперь я на примерах попытаюсь убедить вас в своей правоте.
1989 г. я в следственном изоляторе г. Душанбе играю роль доброго следователя (будучи в следствен. группе Генпрокуратуры СССР). Мне поставили задачу уговорить по-хорошему одного из обвиняемых признаться в выдвинутых против него обвинениях (набор стандартный: хищения гос. собственности в особо крупных размерах, по предварительному сговору, группой лиц; дача и получение взяток, приписки и пр.) По совокупности тянет не исключит. меру.
Обвиняемые по этому делу долго не признавались. Доказательства были, конечно, но для судебного процесса нужны были прямые изобличительные показания одного из соучастников. И вот решили поработать с этим человеком. Он был узбек, корпулентной наружности (за 100 кг.), довольно изнежен. Переносил условия содержания плохо. Я, как уже сказал, был «добрым следователем», во время общения со мной его переводили в отдельную камеру и давали передачи от родных. Мы даже подружились за три или четыре месяца общения. Я ему обещал, что дело в отношении него будет прекращено (так мне велело руководство).
Были и злые следователи. Цель наших усилий была сломать его. И он сломался: под моими иудиными уговорами, и под мерами воздействия злых (поверьте, очень злых) следователей и оперов. Его отпустили до суда на подписку. Его научили, какие давать показания. И он их дал в суде. И получил, помнится, девять лет. Другим, кстати, дали примерно столько же. Тогда не могло быть иначе. Он ведь совершал преступления. Соц. Законность и все такое.
Но мне было нестерпимо стыдно за то, что я сделал. Догадываетесь, почему? Я обманул его.
Читали повесть П. Нилина «Жестокость»? Там Венька Малышев, опер., сам того не желая, обманул и подставил под расстрел бандита Лазаря Баукина, который сдал угрозыску банду, бывшую долгое время неуловимой. Малышев застрелился – не перенес того, что от лица власти обманул доверившемуся ему Баукина.
Наш УПК заставлял систематически врать следователей, прокуроров, оперов. Он заставлял обещать невыполнимое подследственным – решить вопрос о наказании. А как иначе было работать? Надо иметь на руках что-то, что можно предложить взамен на показания, деятельное раскаяние и т.д. Надо иметь возможность поощрять тех, кто идет на встречу правосудию.
Такой уголовный процесс справедливый и гуманный, который построен на лжи? Законность, которая выступает как безжалостная тупая машина, хорошая законность? По-моему нет.
Оттого во все прежние времена бывалые люди никогда не поддавались на уговоры следователей, знали хуже будет. Признаешься, точно будет обвинительный приговор (да и товарищи потом могут достать), а не признаешься – можно отвертеться.
Сделка в сто раз гуманней и справедливей глумливого принципа «неотвратимости уголовной ответственности».
В 1988 г. был со мной другой случай. В Удмуртии. Расследовал дело об убийстве сторожа Х. в порту Камбарка. Убийца некто К. – портовая шпана. Раскрыли, раскололи. Все нормально. Но есть нюанс – при вскрытии, выяснилось, что череп у потерпевшего был «некрепкий». В 1956 году венгры, когда он их усмирял на своем танке, раскроили ему голову. Череп был буквально из кусков смонтирован. Когда обвиняемый нанес потерпевшему удар кулаком, у него произошло кровоизлияние в мозг. Заключение суд-мед. эксперта было, помню, мутное. Провели вторую экспертизу, комиссионную. Определенности в объяснение причины смерти не внесли. Короче, вначале, вменил я К. статью 102, потом перешел на ст. 103 УК РСФСР. А потом мы с адвокатом переговорили и сошлись на том, что они признают вину по статье 106 УК (неосторожное убийство). К тому времени у меня и нашего прокурора были серьезные опасения насчет судебной перспективы. Значит, порешали мы вопрос с адвокатессой и с божьей помощью направили дело в суд. А в суде эта нехорошая женщина (адвокатесса) заявила о невиновности подзащитного. Кинула нас! И суд вынес оправдательный приговор. Но ничего, мы сквитались. К. потом, я думаю, горько сожалел о том, что связался с этой нехорошей женщиной-адвокатессой. Прокурор наш «рожден был хватом» – опротестовал приговор. Верховный Суд Удм. АССР отменил оправдат. приговор. И мы уже, не сомневайтесь, врезали К. статью 102 УК. Но это уже другая история.
Итак, в тот раз я был обманут.
Был еще один случай, когда по очень гнилому делу об убийстве мне пришлось договариваться с защитником. Уголовное дело нам вернули из Верховного Суда РСФСР, в порядке надзора отменив приговор трехгодичной давности. Осужденный отсидев эти три года (а надо было всего 9 лет), теперь заявлял, что убийства он не совершал (порядочный был негодяй). Прочитав материалы этого дела, я ужаснулся – вполне явственно просматривалась перспектива оправдания (возможности для получения дополнительных доказательств – ничтожные). Короче, ни обвинение, ни защита не были уверены в исходе дела (хотя каждая сторона всячески надувала щеки), и мы договорились. Как вы догадываетесь, прокурор на суде потребовал три года лиш. св. для подсудимого. Подсудимый свою вину признал. Обвинительный приговор – 3 года л. св.
Вот вам третий случай. Никто никого не кидал, все остались довольны. Правосудие свершилось. И справедливость, на мой взгляд, восторжествовала. Истина носит договорной характер (жаль, господин Илюхин не слышит меня2).
Много лет спустя, в США, штате Миссури, я опять же лично был свидетелем, как совершаются сделки о признании. Говорил с судьями, с администратором суда (одно из главных действующих лиц), обвинителями и адвокатами. Убедился, машина работает. Надежная машина. Гуманизм и Справедливость такие, что нашим отечественным теоретикам и не снились.
Правда, есть нюанс. Суды там независимые. Судьи взяток не берут и другие юристы тоже (конечно, в большинстве своем). Как мне рассказали в одном суде, последний раз на взятке при проведении сделки о признании администратор суда погорел 25 лет тому назад.
Сделка о признании заключается честными юристами, джентльменами. Вот, где может русский институт сделки о признании дать слабину. Люди у нас гниловаты. Может, зная продажность наших судей, Верховный Суд и вступает против сделки о признании?
Что же касается теории вопроса, то она изложена в моих работах и работах моих учеников. Даже не хочется повторяться. Если угодно, читайте. Для интересующихся теорией вопроса – представляю автореферат А.Г. Смолина и свою статью 2003 года.
Благодаря нашим усилиям, на язык романо-германской школы права переложены основные смыслы, которыми надо оперировать и ученому и практику при использовании норм главы 40 УПК. Так что ученому сообществу пришло время освоить наши тексты.
Полагаю, что этот институт повлечет за собой переворот в замшелых представлениях наших теоретиков о доказательствах, истине и о многом чем еще. Это шаг в правильном направлении.
Не надо бояться упреков в подражательстве американцам. Здесь чистая прагматика: если винтовка врага стреляет лучше, берешь его винтовку и используешь по назначению.
Сделка – это эффективный инструмент для борьбы с организованной преступностью. Она позволяет офицеру оставаться джентльменом, имея дело с противником.
Скажу еще, что мы процессуалисты теперь можем доказать, что процесс первичен, а материальное право – вторично. К примеру, как вам нравится такой тезис: основание уголовно-правового отношения имеет договорной характер, или уголовное отношение между государством и обвиняемым является предметом соглашения и пр.
Настало время для пересмотра теории уголовного процесса и уголовного права. Кто еще не разучился мыслить, вперед!
Александров
Н. Новгород, 17 февраля 2008 г.

Сноски и примечания

1 16.02.2008 06:04 | ИД "Коммерсантъ"
2 Кстати, насчет Илюхина. Иногда простота хуже воровства. Вроде бы правильно он выступал против лишения прокурора надзорных полномочий за следствием. Но каков аргумент: якобы беззакония 30-х годов творились из-за того, что был ослаблен прокурорский надзор за следствием. Да, это Вышинский Андрей Ягуарьевич слабину дал, просмотрел нарушения соц. Законности.
В отношении господ подобных Илюхину уместна харктеристика, данная аристократам, пережившим Великую франц. Революцию: «Они ничего не забыли и ничему не научились». В том числе из-за таких как он СССР и развалился.




По этой теме см. статью Для "стукачей" будет скидка!





MASP/IUAJ/МАСП
https://iuaj.net

URL :
https://iuaj.net/modules.php?name=News&file=article&sid=236