MASP/IUAJ/МАСП - Похлава ФЗ-141 заключению досудебного соглашения о сотрудничестве

Обсуждаем Федеральный закон от 29.06.2009 N 141-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" (принят ГД ФС РФ 05.06.2009), закрепляющий досудебное соглашение о сотрудничестве - "сделку о признании вины"

Похлава ФЗ-141 / заключению досудебного соглашения о сотрудничестве

(комментарий к главе 40.1 (прим) УПК РФ)

>Червь (торжествуя): Ну, что скажите о главе 40.1 УПК РФ?
Архиназаврус (невозмутимо): Ну что, недурственно, недурственно. Я об этом давно говорил.
Червь: Вы же всегда говорили против?
Архиназаврус: Молодой человек, прошу меня не ловить на слове.
А закон хороший, нужный, полезный закон.
Я марксист, батенька. А для марксиста все в действующем законе разумно, а все разумное (в свою очередь) воплощено в законе –действующем. Вот так, сударь.
И потом всякая власть от бога, поэтому власть не может ошибаться и написать плохой закон.
Раз закон принят, надо принять его к исполнению, хвалить его, благодарить мудрого законодателя и пр. В общем, исходить из существующих реалий. Иначе – правовой нигилизм.
Червь: Ну и как вы трактуете правовую природу нового института?
Архиназарус: Извольте-с, мой юный друг.
Во-первых, несомненно то, что глава 40 и глава 40.1 УПК в своей совокупности представляют качественно новый институт. И этот институт отнюдь не упрощенная форма судопроизводства. Вернее значение его не столько в упрощении разбирательства по делу, сколько в переходе к новому, основанному на компромиссе, способу противодействия преступности, к избирательности уголовной репрессии, расширении правовой базы для сотрудничества обвинительной власти с обвиняемыми. Эта правовая форма реализации уголовного преследования проникнута принципом целесообразности.
Главное в созданной правовой процедуре состоит в том, что она призвана быть правовым инструментом раскрытия преступлений, изобличения преступников, ликвидации последствий преступной деятельности, предотвращения новых преступлений, в обмен за смягчение уголовной ответственности тем обвиняемым, которые помогают государству в этом. Принципиально важно то, что государство вступает в соглашение с обвиняемым, т.е. берет на себя обязательства, а не в императивном публично-правовом режиме проводит в жизнь принцип неотвратимости уголовной ответственности.
Во-вторых, можно с определенными оговорками говорить о том, что в данном случае мы имеем перед собой новый правовой механизм разрешения уголовно-правовых споров. Однако отождествлять созданный институт со «сделкой с правосудием или со «сделкой о признании уголовного иска» было бы неверным. Правильнее будет сказать, что мы имеем дело с особым случаем деятельного раскаяния, т.е. уже известным нашему праву – обстоятельством, смягчающим уголовную ответственность. Новшество состоит в том, что законодатель, добавив новые элементы в юридический состав «деятельного раскаяния», создал квалифицированную его разновидность, которая, с одной стороны, предполагает то, что обвиняемый обязуется совершить позитивные, посткриминальные действия, направленные на сотрудничество с обвинительной властью не только в отношении инкриминируемого ему преступления, но и других преступных актов, а с другой стороны, более значимые юридические меры правового поощрения могут быть реализованы к нему со стороны государства. Специфика «расширенного» деятельного раскаяния состоит в том, что оно выходит за рамки обвинения, предъявленного обвиняемому (при том, что предполагает его наличие, и как бы наслаивается на него), фактически она может охватывать самый широкий круг вопросов, связанных с оказанием содействия следствию.
Глава 40.1 УПК, став естественным продуктом нашего правового развития, может служить примером того, как правовая форма изменяет смысл чуждого ей явления, приноравливая его к условиям новой среды. Мы видим, влияние, которое оказали на создание отечественной процедуры досудебного сотрудничества одновременно доктрина уголовного права и доктрины следственного процесса. Это влияние проявилось в активности суда, уполномоченного вмешиваться в выполнение соглашения, ограниченности применения его по кругу дел, самом предмете соглашения, неравенстве сторон соглашения. О последнем надо сказать подробнее. Слабость и даже опасность нового института состоит в том, что обвиняемый не застрахован от продолжения уголовного преследования уже после заключения соглашения и возможности установления отягчающих обстоятельств и предъявления ему новых, более тяжких обвинений, в том числе в таких преступлениях, которые делают невозможным применение поощрительных норм к нему. А это значит, что стороны не равноправны, что правоприменитель вольно или невольно может нарушить соглашение, воспользовавшись плодами его в одностороннем порядке. Вряд ли это будет способствовать эффективности рассматриваемого института.
В-третьих, согласно пункту 61 ст. 5 УПК РФ досудебное соглашение о сотрудничестве – соглашение между сторонами обвинения и защиты, в котором указанные стороны согласовывают условия ответственности подозреваемого или обвиняемого в зависимости от его действий после возбуждения уголовного дела или предъявления обвинения. Следовательно, предметом соглашения могут быть только условия, а не основание уголовной ответственности. Вот почему никаким образом нельзя отождествлять созданный институт с институтом предоставления иммунитета от уголовного преследования, освобождением от уголовной ответственности. Предметом соглашения в порядке, предусмотренном главой 401 УПК, может быть только установление обстоятельства, смягчающего уголовную ответственность, к которой будет привлечен обвиняемый по итогам проведенного в отношении него предварительного следствия (ч. 1 ст. 317.4 УПК). Не должна вводить в заблуждение формулировка о том, что «стороны согласовывают условия ответственности»: речь идет только о согласовании возможности смягчения ответственности на основании, установленном уголовном законом и в рамках процедуры, прописанной в главе 401 УПК. Предметом соглашения о сотрудничестве не может быть изменение обвинения в сторону смягчения, тем более изменение квалификации и т.п. – совершенное обвиняемым преступление будет вменено в вину в соответствии с фактами, установленными по делу. Предметом соглашения может быть применение норм уголовного закона о смягчении наказания. Согласно пункта «и» статьи 61 УК явка с повинной, активное способствование раскрытию и расследованию преступления, изобличению и уголовному преследованию других соучастников преступления, розыску имущества, добытого в результате преступления является обстоятельством, смягчающим обстоятельством. В соответствии с ч. 2 ст. 62 УК РФ в случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пунктом «и» части первой ст. 61 УК, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ.
Итак, применение или не применение данной нормы уголовного закона является предметом соглашения. Значит цели соглашения о сотрудничестве, которые могут преследовать стороны таковы: 1) раскрытие новых преступлений, изобличение других преступников, розыск имущества; 2) применение нормы, смягчающей ответственность обвиняемого.
Отличие от деятельного раскаяния состоит в том, что позитивные посткриминальные действия обвиняемого касаются не столько самого обвиняемого, сколько других лиц, совершивших преступления, а также других криминальных фактов. Сведения, сообщаемые обвиняемым и его действия должны способствовать раскрытию новых преступлений, способствовать возмещению вреда, причиненного преступлениями. На это указывает часть 4 ст. 317.6 УПК РФ, согласно которой положения главы 40.1 УПК не применяются, если содействие подозреваемого или обвиняемого следствию заключалось лишь в сообщении сведений о его собственном участии в преступной деятельности.
Грюза: Вообще принятие ФЗ-141 – это тема для глубоких обобщений: как форма одного права подчиняет себе смысл взятой из другой системы права. У меня есть метафора: в море вылили ведро красной краски. Изменит ли цвет морская вода?
Крабби: Но ведь что-то меняется? Конвергенция происходит? Приближение к европейским стандартам? Глобализация?
Грюза: Наверное.
Кстати, я вижу один момент, не знаю может ошибаюсь. В ФЗ-141 проводится мысль (вольно или невольно) что материальное право первично по отношению к процессуальному. Вначале перечисляются дополнения в УК, потом собственно – глава 401.
Крабби: А что разве не так? Еще К. Маркс в своей знаменитой статье о покраже леса…
Грюза (брезгливо): Прекрати.
Все наоборот. Форма первична, все материальное вторично. Форма дает бытие вещам. Процесс творит право, материальное. Таков генезис правового развития. Так происходит и в каждом конкретном случае.
И в данном случае движение было начато в сфере судопроизводства. Исходная мысль состояла в том, как бы нам повысить раскрываемость преступлений, усилить эффективность процесса. Потом уже начинается поиск оправдания такого поведения государства в УК.
Если углубиться в историю, я могу привести много примеров подтверждающих первородство процесса и вторичность материального права.
Во-первых, и греческое и римское право строились на том постулате, что вначале обвинение, потом преступление. Нет обвинителя – нет преступления. Нет иска, нет процесса, нет и основания утверждать, что состоялось преступление. Хотя бы по факту преступное деяние было налицо.
Другой пример. «Состав преступления». Базовая категория уголовного права. Что это такое?
Исторически вопрос о corpus delicti был первоначально вопросом процессуального, а не материального права. Понятие «corpus delicti» выработалось в порядке отправления правосудия по началам инквизиционного процесса. Слово corpus – не что иное, как мертвое тело, обнаруженное на место преступления. Его обнаружение порождало обязанность начать расследование. Процедура уже инквизиционная, но первородство ее по отношению к собственно уголовно-правовой материи (преступлению) опять же налицо.
Понятие «corpus delicti» возникло из потребностей инквизиционного процесса как обнимающее все объективное (внешнее), доказывающее совершение преступления, и тем устанавливающее предпосылку специального расследования, в противоположность всему субъективному, входящему в понятие «certitude auctoris» (доказанность виновника) и составляющему уже не предпосылку, а предмет самого специального расследования. Постепенно преобразуясь, «corpus delicti» получило значение состава преступления в смысле совокупности всех внешних признаков преступления, в отличие от виновности и противоправности, исключаемой такими условиями, которые лишают деяние значения преступного, несмотря на наличие в нем внешних признаков преступления.
С течением времени понятие состава преступления стало одним из основных понятий уголовного права, но след его процессуального происхождения сохранился в том, что в это понятие включались только объективные признаки преступления. Учение о составе преступления как о совокупности внешних признаков деяния, образующих понятие преступления, впоследствии оказалось как нельзя более соответствующим идеологическим основам классической школы уголовного права. Советский законодатель пошел по пути субъективизации состава преступления и сообразно этому – предмета доказывания.
Архиназаврус: Ладно, кончай здесь умничать. Мы в академиях не учились, нечего нас тут смущать всякими терминами.
Грюза: И все-таки, везде я вижу исходным толчком развития уголовного права – процесс. Процесс – движение, в нем жизнь, активное начало. Уголовное право – пассивно воспринимает вклады, делаемые в него процессом.
Архиназарус: Нет, мы русские ученые – материалисты, а не формалисты. Для нас приоритет имеет не договорная, а (природная посконная, сырмяжная, духовная) реальность. Процесс вещь важная, но он лишь оболочка, способ реализации норм уголовного права, которое, конечно, прежде должно быть создано.
А по поводу главы 40-1 УПК у меня тоже есть краткая, образная и емкая формула.
Совершил преступление – изволь нести ответственность. Государство сделает тебе скидку. Но ты покайся, покайся, гад!!!
Крабби: Я все-таки ничего не пойму. Слишком вы обще говорите.
Грюза: Хочешь конкретики – прочитай августовский номер журнала «Уголовный процесс» (выйдет в конце июля). Там некто Александров все растолковал для таких как ты.

Подробнее о проекте