:  
 
You are on the old site. Go to the new website linknew website link
Вы находитесь на старом сайте. Перейдите на новый по ссылке.

 
 Архив новостей
 Новости сайта
 Поиск
 Проекты
 Статьи






. .

? !



Стратегии уголовного судопроизводства
Материалы международной конференции, посвященной посвященной  160-летней годовщине со дня рождения проф. И.Я. Фойницкого 11-12 октября 2007 г. (Санкт-Петербург)

Александров А.С. ЗАБЫТЬ ФОЙНИЦКОГО?


Материалы международной научной конференции
посвященной  160-летней годовщине со дня рождения
проф. И.Я. Фойницкого
«СТРАТЕГИИ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА»
11-12 октября 2007 г. (Санкт-Петербург)




2007, СПб, , , Александров Александр Сергеевич, 
Александров Александр Сергеевич, д.ю.н., профессор (профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД РФ; профессор кафедры уголовного процесса и криминалистики Нижегородской правовой академии)


ЗАБЫТЬ ФОЙНИЦКОГО?

Образование это то, что остается у нас, после
того, как мы забыли все, чему нас учили”.
А. Эйнштейн




В своем выступлении я хотел бы совместить обсуждение злободневных проблем русского уголовно-процессуального права с воспоминанием-напоминанием прочитанного-забытого И.Я. Фойницкого[1]. С именем Фойницкого у меня ассоциируется великое наследие отечественной уголовно-процессуальной мысли, а с последними поправками УПК РФ – отрицание его. Это общая оценка. Она сложилась из нескольких составляющих, на которых мне и хотелось бы остановиться. Во-первых, я хочу сказать о своем личном опыте прочтения текстов Фойницкого, и о том влиянии, которое они оказали на меня (по моему глубокому убеждению, они должны быть усвоены каждым, кто хочет войти в круг идей науки уголовного процесса). Во-вторых, мне хотелось бы высказаться о причинах кризиса современной уголовно-процессуальной науки. В-третьих – маленько покритиковать проводимую реформу предварительного расследования (из-за спин великих это легче делать). Если получится все это сделать так, как я задумал, вам станет ясным смысл названия статьи.

Стратегия развития  или преобразования чего-либо предполагает как минимум наличие двух вещей: субъекта, который проводит стратегию, и понимание этим субъектом конечной цели проводимых им преобразований. Создается впечатление, что последние годы в области уголовно-правового строительства не было ни того, ни другого. Вывод: стратегия уголовного судопроизводства отсутствует[2].

На мой взгляд, проблемы современной законодательной политики – в отсутствии культуры, слабом знании или отсутствие знания классического правового наследия творцами нововведений, т.е. в непрофессионализме. Я исхожу из самой лестной для законодателя версии: он искренне «хочет как лучше» (добросовестно заблуждается).

Впрочем, я не исключаю и другой, худший вариант для объяснения действий «правотворца»: он руководствуется сугубо конъюнктурными соображениями, выполняет политический заказ, сознательно игнорируя здравый смысл и закономерности построения демократического, состязательного уголовного процесса[3]. Этот вариант – самый неправдоподобный в условиях нашей великой и свободной страны.

Поэтому буду все-таки трактовать ситуацию, сложившуюся в Федеральном Собрании, наиболее благоприятным для законодателя образом, т.е. как в анекдоте: незнание закона не освобождает законодателей от законодательствования. Наверное, в виду пробелов в образовании инициаторы законопроектов, депутаты пишут текст уголовно-процессуального закона, не зная права[4]. Знание и понимание природы юридических явлений, не стало для них тем тормозом от принятия скоропалительных решений, о котором говорил президент США Р. Рейган, имея в виду полученное им в свое время классическое гуманитарное образование. А когда нет такого внутреннего  сдерживающего механизма,  вполне даже может показаться, что «невозможное возможно» в юридической сфере. Представляется, что одним росчерком пера законодателя создаются институты; а приписанные им функции, как было предначертано, отправляются - в атмосфере глубокого удовлетворения благодарных граждан[5].

Нет людей дурных, есть люди невежественные. Так говорил Сократ. Это справедливо, на мой взгляд, по отношению к тем, кто проводит реформу предварительного расследования. Причина большинства современных пороков уголовного судопроизводства - в необразованности наших юристов (и теоретиков, и практиков). Невежественные люди дорвались до власти и спешат реализовать некие идеи, вроде отстраивания независимой вертикали следственной власти в уголовном процессе[6], создания суперследственного органа, не считаясь с традициями, игнорируя реалии, не желая заглядывать в будущее. На мой взгляд, решения законодателя не свидетельствует о прочтении им Текста Уголовно-процессуального Права, о знании русской и европейской процессуально-правовой культуры[7].

Кстати, правовой нигилизм, по поводу которого так часто у нас сокрушаются, имеет своим источником ведь и само законодательствование, которое закладывает такие виражи и посылает настолько противоречивые сигналы потребителям юридического продукта, что порождает смуту и смущение в умах и даже великий соблазн. Как, например, теперь не закружиться голове у ретивого следователя, на которого свалилась такая свобода?

В качестве небольшого отступления отмечу, что реакцию на июньские-июльские изменения Кодекса в широких кругах поднадзорных прокуратуре работников органов предварительного расследования и органов, уполномоченных осуществлять оперативно-розыскную деятельность, можно описать призывом: «освободимся от ненавистного прокурорского ига». Теперь не только следователи, но и работники оперативно-розыскных аппаратов задаются, например, такими вопросами, почему они должны выполнять приказ Генерального прокурора РФ № 56, согласно которому прокурор вправе давать указания на проведение ОРМ? почему они должны предоставлять уполномоченным прокурорам дела оперативного учета? и пр. Поднадзорный чиновный народ почувствовал свободу. Не рано ли? Отвечу на этот и другие вопросы в конце своего выступления.

Законопорядок устойчив там, где имеются вековые традиции выполнения законов, проникнутых одним духом, одной идеологией – привычкой. Чем больше коренных перестроек в правовом здании, тем меньше шансов, наконец, обустроить нормальный юридический быт. Когда расстановка сил и средств на правовом поле меняется не реже раза в десятилетие, то не зачем удивляться тому перманентному бардаку, который у нас называется преобразованиями уголовного судопроизводства, официальному лицемерию, ставшему привычкой: когда теория (красивая) живет в отрыве от грубой действительности.

Неуч пребывает в наивном заблуждении, что его слова подобно словам Адама становятся провозвестником нового мира. Образованный человек, тем и отличается от неуча, что знает о том, что стоит на плечах титанов. Ему не надо каждый раз приводить доводы в пользу того, что хорошо, что является правильным в мире людей, живущих в государстве по законам. Это сделал в своих диалогах еще Платон.

У нас же принято периодически вначале разрушать, а потом начинать  отстраивать фундамент здания, в котором предстоит жить, с нулевого цикла. Отсюда ветхость строений и убогость архитектуры, которая обычно не переживает своих строителей. То же самое в уголовно-процессуальной науке. Посмотрев на большинство современных молодых ученых, легко можно определить круг их чтения – публикации периодической печати последних 3-4 лет, а также небогатый фонд библиотечки учебного заведения, как правило, основанного в советские (или даже постсоветские) годы[8]. Ими, как правило, бывает не усвоено то классическое научное наследие, важнейшей частью которого являются труды профессора Фойницкого. Впрочем, сейчас может лучше и не знать его: так будет проще следовать курсом, определяемым где-то там наверху. Ведь так было все советские годы и, по-моему, продолжается сейчас. Очень тонкий слой правовой культурной почвы задействован при взращивании интеллектуального продукта, отсюда и его качество.

Мы процессуалисты находимся в смысловом пространстве, которое было создано в текстах наших предшественников. Уголовное судопроизводство существует не одно тысячелетие. Осмысление этого явления имеется в текстах великих мыслителей, начиная с древних греков. В странах, где модель состязательного судопроизводства воплотилась в позитивное право не одно столетие назад, есть определенный код, которым пользуются и автор юридического текста, и его читатель. Этот культурный код усвоен глубоко в коллективном сознании и в этом залог действительности права или того, что принято называть законопослушанием.

Беда современной русской уголовно-процессуальной науки и практики состоит не в том, что тексты классиков забыты, они просто не были прочитаны (своевременно), когда закладываются основы мировоззрения, правовой культуры тех, кто ныне делает юридический дискурс. То, что сложилось в советские годы, когда чтение трудов “буржуазных” писателей не поощрялось, продолжает существовать и сейчас. Такие родовые черты современного науки как замалчивание иных (ненаших) голосов, проявление опережающей лояльности к власти, умышленное зауживание смыслового пространства, боязнь новизны, и просто интеллектуальные лень и трусость самым пагубным образом отразились и на творцах судебной реформы и на тех, кто потребляет ее плоды. Некоторые юристы, получившие подобное юридическое образование, стали большими начальниками и теперь определяют “стратегию” государственно-правового строительства, инициируют и проводят в жизнь законы, которые идут вопреки закономерностям создания права, которое бы стало частью европейского правового пространства и даже здравому смыслу (который, в частности, вопиет против безудержного раздувания карательного аппарата и расходов на него, усложнению, забюррокрачиванию процедуры).

Сила таких авторов как И.Я. Фойницкий, В.К. Случевский, Н.В. Муравьев и других их современников золотого века русской уголовно-процессуальной науки состоит в том, что они были высоко, всесторонне образованы. Они были в курсе не только национальной процессуальной проблематики, но из первоисточников были знакомы с европейской правовой культурой. Отсюда глубина, универсализм их работ, непревзойденные до сих пор.

В виду энциклопедизма того же Курса уголовного судопроизводства Фойницкого, можно сказать, что в нем есть все. То, что сегодня становится темами разъяснений Конституционного суда (состязательность, активность суда, уголовное преследование, оглашение показаний обвиняемого в суде, поворот к худшему в судебных стадиях, отказ прокурора от поддержания обвинения в суде, право потерпевшего на судебное уголовное преследование), было уже пережито в отечественном, по большей части дореволюционном научном дискурсе, в том числе в тек чтобы они написали нам нормальный УПК?держного раздувания карательного аппарата и расходов на него)тах Фойницкого.

Взять самый актуальный пример – устройство «обвинительной власти». Ведь и само понятие, и теория обвинительной власти были в свое время освещены в работах Н.А. Буцковского, И.Я. Фойницкого, Н.В. Муравьева и других – отцов русской судебной реформы и продолжателей их дела. Между тем для многих современных, даже весьма искушенных читателей не всегда понятно, что такое обвинительная власть, что есть исковое обвинение. О какой стратегии развития состязательного судопроизводства, как структурного элемента демократического, правового государства, можно вести речь?

Если с обустройством судебной власти формально все более или менее понятно[9], то в отношении обвинительной власти государства – эффективной, и в то же время, укладывающейся в формат состязательного судопроизводства, т.е. находящейся под надежным контролем суда и имеющей в качестве равноправного контрагента сторону защиты, царит полная неразбериха. Боюсь, впереди нас ждут еще большие потрясения, а это означает, еще какое-то время отсутствие надлежаще отправляемой функции уголовного преследования. Реформа предварительного расследования даже не начиналась. Именно в реформировании самого порядка досудебного производства, а не в изобретении новых органов предварительного расследования заключается одна из главнейших проблем современного уголовного процесса. Всерьез вариант о «деформализации» досудебного производства по уголовному делу никогда не обсуждался (на верху). Это ли не свидетельство ограниченности тех, кто отвечает за стратегию реформ?

Или вспомним тот же перекрестный допрос. Почему большинство наших юристов находятся в святом неведении относительно того, что это такое и как его употреблять?  Повторю еще раз, уже неоднократно высказанную мною мысль: пока перекрестный допрос не нашел официальной прописки в тексте УПК РФ, состязательного судопроизводства в настоящем его значении нет, как нет гарантии установления истины по делу, гарантий прав личности и многого другого.

Много и многие пишут у нас о принципах уголовного процесса. Но разве можно поставить в сравнение работы современных мелкотравчатых теоретиков с Курсом Фойницкого, с работами Н.В. Муравьева, Н.Н. Полянского, где действительно можно получить представление о процессуальных принципах, причем опять же в контексте европейской правовой мысли? Я имею в виду, в частности, такую оппозицию принципов, как законность-целесообразность[10]. Усвоение принципов, по крайней мере, у теоретика, должно быть на уровне подсознания. Общие места из теории процесса, желательно в изложении классиков, должны стать органической частью их менталитета. И если надо до сих пор в научной среде доказывать, что принцип целесообразности есть, что у него есть положительный заряд, это симптом болезни, называемой невежество.

А теория доказательств? В том числе концепт “материальной истины”, освещенный Фойницким в своем Курсе? За редкими исключениями наши процессуалисты продолжают носиться с советскими категориями теории доказательств, включая и концепт “объективная истина”.

В Англии, США принято, например, в работах по доказательствам опираться на тексты М.Ф. Квинтилиана, М.Т. Цицерона, Аристотеля, Т. Мора, Дж. Беркли и других. У нас показатель глубины мысли теоретика – это ссылки почти исключительно на работы приверженцев диалектического материализма, в его советском изводе[11].

Можно продолжать и дальше перечень пунктов, по которым не сложилось взаимопонимание большинства современных авторов с их великими предшественниками, которые были на уровне стоящих перед ними задач (хотя и не всегда могли их решить). Они не читали И.Я. Фойницкого. Они не поняли уголовного процесса. Это, Иваны не помнящие родства. Их торжество мы наблюдаем в настоящее время, читая текст УПК.

Если говорить о моем собственном опыте приобщения к Тексту (Гипертексту) уголовного процесса, то я благодарен судьбе, что оно началось с Курса уголовного судопроизводства И.Я. Фойницкого. Все темы, которыми я занимался, и которые, как выяснилось в дальнейшем, были глубже или полнее или красивее раскрыты у других писателей старшего поколения (народное, субсидиарное обвинение – Полянский, Люблинский), уголовный иск (Полянский, Кулишер), теория доказательств (Владимиров) в необходимом минимуме обозначены Фойницким[12]. Потом для меня открылись те, на кого Фойницкий ссылался – Эли, Бест, Стифен, Глазер и прочие. По мере погружения текст уголовного процесса я понял, что не было ничего такого в Курсе Фойницкого, что не было бы описано и осмыслено другими писателями. Причем может быть глубже, интереснее, в более занимательной упаковке. Так, тексты Д. Беста, И. Бентама своей глубиной поразили меня. А работы Н.Н. Полянского, П.И. Люблинского мне просто больше нравятся в эстетическом плане. Но Курс был первым, он открыл для меня двери в уголовно-процессуальную науку.

Всю науку можно уподобить гипертексту, т.е. глобальному архиву смыслов. Можно хаотически выхватывать куски из этого текста, не понимая системной связи явлений, глубины их исторических корней, заложенный в них потенциал. А можно понимать, что все держится друг за друга, что смыслы перекликаются друг с другом. Начала любых рассуждений о вопросах уголовного процесса имеют своим происхождением множество источников, которые в своем переплетении образуют риозу (корневую систему культуры), но непременно мы на своем пути к корням мы встречаем несколько книг, которые нельзя обойти. Курс Фойницкого (главным образом первый том) относится к их числу.

Я хочу сказать, что есть круг чтения, без которого не может состояться автор в определенной отрасли знаний. И если начинать чтение по уголовно-процессуальной проблематике, я посоветовал бы начать его с Фойницкого. Научное творчество (производство смыслов), и самое модернистское, и постмодернисткое, подразумевает знание основ. Для музыканта это гаммы. Для писателя – это ставшие классикой высказывания наших великих предшественников. Можно не ссылаться на Фойницкого или другого “классика”, можно отрицать его, можно “забыть”, но не прочитать – нельзя, ибо через него – торный путь в мир процессуальных идей.

Если же мы говорим о научном споре, то без ссылок на Фойницкого обойтись нельзя. Мы юристы работаем с суждениями, истинность или ложность которых не может быть доказана математически. Опору для аргументации надо искать в авторитетных текстах. Из них же можно почерпнуть сведения и о возможных возражениях противника. Почему использование в споре ссылок на работы классиков является действенным приемом? Потому, что в этих работах, выдержавших испытание временем, воплотилась мудрость многих поколений людей. Скажем, отстаивая позицию о том, как должна быть устроена обвинительная власть и какова в ней роль прокурора, я апеллирую к суждениям отцов русской судебной реформы 1863 года. И полагаю, это веский аргумент. Более веский, чем ссылки на высказывания Ю. Чайки, А. Гурова, П. Крашенинникова и прочих «законодателей моды» в области юриспруденции. Несомненно, в текстах Фойницкого могут найти основания для своих доводов писатели с диаметрально противоположными убеждениями. Хотя, государственники – преимущественно (почему, скажу далее).

Прочтение Курса Фойницкого позволила мне в свое время понять, где я, что является предметом моей деятельности, какие вопросы являются важными. Знакомство с такими работами позволяет вовремя избавиться от иллюзий по поводу новаторства в науке. Вся интеллектуальная нива давно вспахана. Проблематика, вокруг которой вращается современное научное творчество, давно осмыслена нашими великими предшественниками. Нам остается прибавить лишь свой комментарий, в котором выражается свое Я по поводу явлений правовой реальности.

И вот там, где в тексте отражается переживание субъективного опыта, начинается творчество. Автор начинается там, где он находит ответ на вопрос, как написать о главном (например, о том, как может быть устроена карательная власть государства и в каких правовых формах она отправляется), в пользу какой модели сделать выбор. И конечно, Фойницкий не может дать ответов на этот и другие вопросы, т.е. его ответ, его выбор известен, но никто не обязан следовать ему.

Почему я говорю – “забыть Фойницкого”? Потому что для меня, по идейным соображениям – это чуждый автор. Фойницкий – представитель научного мейнстрима, человек системы власти. А в идеологическом плане он – консерватор. Научный мейнстрим он и есть мейнстрим с его классической рациональностью, с претензией на научную объективность, казенным оптимизмом. Его риторический стиль (логоцентристский) призван создать у читателя максимальное впечатление об объективности и незаинтересованности автора. Минимум рефлексии, минимум критичности. Умеренность и аккуратность. Но все эти «достоинства» имеют и свою обратную сторону[13].

Находясь в мейнстриме, можно оставаться идеологически корректным, но нельзя создать ничего нового ни в плане изобретения нового смысла, ни в плане использования новых изобразительных средств. Только делаемый на краю, на стыке различных дисциплин, но также и жанров, скажу более – только маргинальный дискурс – подлинно креативен. В текстах Фойницкого при всем их универсализме и многогранности нет поиска необычного, нет критического запала. Его идея о создании судебного права, пожалуй что, одна из немногих продуктивных идей, что имели в дальнейшем продолжение[14]. При всем богатстве выбора, представленного в Курсе, его автор не подает примера выбора своего пути, отличного от нормативистского (в отличие, скажем, от того, что можно наблюдать в некоторых текстах Н. Розина или Н. Полянского).

Фойницкий лоялен к власти, потому что сам был во власти. Положение сенатора обязывало его соблюдать меру в оценке современной ему правовой действительности. В тех местах, где надо было обозначить авторскую позицию, она была у него верноподданической. Например, по вопросу о разделении властей Фойницким не ставилось под сомнение верховенство власти самодержавного царя. Критический настрой к позитивному праву в его текстах минимален. По проблеме организации предварительного следствия он не отвергал институт Судебного следователя, хотя большинство его современников сомнения на этот счет высказывали серьезнейшие. Поэтому в сегодняшнем споре, полагаю, Фойницкий был бы, скорее всего, на стороне тех, кто выступает за создание независимой следственной власти. Но ведь были после Н.Н. Полянский, П.И. Люблинский, которые доказали порочность этой затеи.

Во взглядах Фойницкого, особенно высказываемых в работах по уголовно-правовой тематике (о наказании) просматривается социологическая школа. Он видел корни преступности в пороках общественного устройства. Но в отличие от того же А.Ф. Кони не делал из констатации данного факта каких-то далеко идущих выводов. Что ярко проявилось в дискуссии об относимости доказательств и пределах исследования причин совершения преступления в суде. И.Я. Фойницкий занял в этом споре консервативную позицию, полагая, что корни преступления надо исследовать, но до самых корней доходить не надо; недопустимым является исследование на суде недостатков законодательства и действий верховной власти.

Его трактовка перекрестного допроса тоже меня не удовлетворяет, по причине своей половинчатости, непоследовательности. И так по любому вопросу, какой ни возьми.

«Встретишь Будду – убей Будду», - говорят дзен-буддисты. Отрицание Авторитета – путь к самостоятельности. “Забыть Фойницкого” означает вначале усвоить его тексты так, чтобы он оставался в оперативной памяти. А дальше изобретать свое. Вряд ли надо делать их догмой. Образование, даваемое им, должно актуализировался в дискурсе подспудно. Значит, чтобы “забыть” текст Фойницкого, надо вначале прочитать его, понять, сделать своим, растворить в себе, но не раствориться самому. А саму книгу положить на полку[15].

Ну, и в заключение – о главном, на злобу дня. Я думаю, что самое время вспомнить некоторые забытые процессуальные истины и в их свете оценить происходящие уголовно-процессуальные преобразования.

В изложении классиков состязательный уголовный процесс предполагает наличие двух сторон и суда, который выступает посредником между ними. В уголовно-правовом споре публичная обвинительная власть и личность выступают как равные по своему правовому статусу субъекты правоотношения. Судебная власть по законному и обоснованному требованию обвинительной власти применяет уголовный закон в форме привлечения виновного к уголовной ответственности. Исковой способ производства является универсальным для состязательной формы правосудия. Иск – это публично-правовой инструмент, к которому может прибегать и государство для защиты общественных отношений от преступлений. Обвинение есть уголовный иск, т.е. требование, предъявляемое властью обвинительной в лице прокуратуры к судебной власти о признании обвиняемого субъектом уголовной ответственности в виду виновности в совершении преступления.

Следовательно, продолжая эти мысли, можно сказать, что обвинительная власть - это система государственных органов, возглавляемых прокуратурой, наделенных соответствующими процессуальными, а также иными властными полномочиями, и их деятельность по осуществлению уголовного преследования, как в ходе самого судопроизводства, так и до его официального начала.

Органы обвинительной власти, действуя в процессуальной и непроцессуальной форме, раскрывают преступления, изобличают лиц, их совершивших, предъявляют и поддерживают в суде обвинение. Прокуратура, как полномочный носитель обвинительной власти, должна быть независимой от органов остальных ветвей власти государства и в то же время надзирать над органами правительства, осуществляющих досудебного уголовное преследование. Прокуратура должна рассматриваться как руководитель (организатор, координатор) уголовного преследования на всех стадиях уголовного процесса. Обвинительная власть облекает свои требования к суду о привлечении к уголовной ответственности обвиняемого в форме уголовного иска.

Прокурор должен являться субъектом публичного права на уголовный иск. Из этого вытекает его полномочие на распоряжение уголовным преследованием (вплоть до предоставления иммунитета от уголовного преследования обвиняемому). Другие государственные органы, осуществляющие уголовное преследование, должны находиться  в процессуальном подчинении у прокурора. Публичные органы уголовного преследования, относящиеся к стороне обвинения выступают как “процессуальные средства”, с помощью которых прокурор осуществляет функцию обвинения. Органов уголовного преследования может много. Обвинительная власть должна быть одна и распоряжаться ею должен прокурор.

Тезис о недопустимости совмещения в руках прокурора функций надзора и уголовного преследования является ложным. Судебная деятельность прокурора по поддержанию обвинения в суде является продолжением его досудебных функций, а еще лучше сказать в судебной плоскости происходит перенастройка, переформирование тех функций, которыми обладает прокуратура как орган надзора за законностью. Прокурор в уголовном процессе и на суде – представитель обвинительной государственной власти и орган надзора за законностью. Это важно понять, ибо без этого модель состязательности, предполагающая четкое позиционирование сторон в процессе, не может быть в полной мере реализована, а все попытки реформировать существующую процедуру досудебного производства по делу будут обречены на провал. Выведение досудебного производства из-под надзора прокурора объективно приведет к тому, что его судебная деятельность лишится своего прочного основания. Взаимодействие между прокурором и органами предварительного расследования (прежде всего органами следствия) будет нарушено, ибо отсутствует единый центр, ответственный за подготовку и реализацию обвинения.

Необходимость раскола обвинительно-следственной власти объясняется важностью создания “системы сдержек и противовесов”.  Но это забота не о воплощении в уголовном судопроизводстве состязательной модели, в которой и заложено разделение судебной и исполнительной властей государства. Новая модель органов предварительного расследования по замыслу законодателя призвана обеспечить лучшую управляемость и контролируемость со стороны «верховной власти» (в виду слабости общественного контроля за ней со стороны гражданского общества и гражданина). В настоящее время это кажется кому-то оптимальным решением ввиду угрозы коррупции в правоохранительных органов, в том числе и прокуратуре. Но Президент, какой бы он ни был великий, не сможет уследить за всеми своими подопечными. Поэтому я считаю, что предпринятые меры желаемой цели не достигнут. Раскол обвинительной власти на собственно обвинительную и следственную есть если не шаг назад к следственному процессу, то уж, во всяком случае, и не движение в сторону состязательности – это во-первых. Во-вторых, это чревато утратой эффективности деятельности органов уголовного преследования. В-третьих, как ни странно это может показаться некоторым, это повлечет за собой и ослабление гарантий прав личности в уголовном судопроизводстве. Можно быть уверенным только в одном последствии осуществленных преобразований – число чиновников возрастет, затраты на содержание системы правоохранительных органов возрастут также. Что же до интересов общества и возможности контроля с его стороны за деятельностью органов следственной власти, то они, кажется, во внимание вообще не принимались.

Надо думать, прокуратура не выпустит из своих рук власть над следствием и над другими органами уголовного преследования (в том числе теми, что уполномочены осуществлять ОРД). Поэтому не исключаю парадоксального исхода проводимой вивисекции: прокуратура при освобождении от формальной ответственности за законность проведения предварительного следствия, в том числе, мер процессуального принуждения[16], укрепит свою власть над ним. Ведь главные рычаги влияния на него у прокурора остались. Например, если ранее прокурор давал согласие на возбуждение уголовного дела, то теперь немедленно после возбуждения уголовного дела следователь должен предоставить все материалы прокурору для того, чтобы он проверил законность постановления о возбуждении уголовного дела. Прокурор уполномочен отменить постановление о возбуждении уголовного дела, тем самым проведя свою линию.

Требования по составлению статотчетности, установленные Приказе о едином учете преступлений от 29 декабря 2005 г. № 39/1070/1021/253/780/353/780/353/399, остаются в силе. Все показатели работы следователя зависят от прокурора[17]. Вернее всего сплотит прокуратуру и руководителя следственного органа (а точнее подчинит прокурору следствие) так это показатели раскрываемости преступлений, число привлеченных к уголовной ответственности и пр. – ведомственный интерес. Прокурорское влияние на следствие ушло в тень, значит, возможностей для злоупотреблений стало больше.

Итак, зачем затевалась вся эта возня, зачем декларировать самостоятельность и прочие вещи, если не для пользы дела, не для пользы общества и человека? Свою версию я высказал. Современный уголовно-процессуальный новодел имеет мало отношения  к классическому наследию уголовно-процессуальной мысли и прогрессивному развитию права. Повторю свою мысль: все пороки нашей правовой жизни, сегодняшние и завтрашние, от незнания, от бескультурья, от не желания подчиниться закономерностям развития права, от своевольного желания изобретать велосипед. Взятый на вооружение курс “совершенствования” уголовно-процессуального права  неизбежно приведет к горькому похмелью (когда исчерпает себя нефтяная экономика и обострится социальная ситуация в стране, не на что будет содержать ораву правоохранителей). Дело, конечно, не в браке законодательной техники (досадные “описки” будут устранены, хотя и они весьма показательны), все, наверное, гораздо серьезнее и хуже – в фактической смене курса, в отказе от строительства состязательного, демократического уголовного процесса путем; происходит подмена реформы бюрократическими играми.


сентябрь 2007 г., Н. Новгород

А.С.Александров






[1] Я не мог придумать лучшего способа, чтобы почтить память Ивана Яковлевича. Разливать елей по-моему в данном случае ни к чему.
[2] Хотя может быть, они так быстро сменяли друг друга, что мы не успевали их заметить.
[3] Как известно, создатели первого УПК РСФСР (из старых “спецов”, привлеченных для нужд социалистического правового строительства комиссаром Н. Крыленко) впоследствии признавались в подобном грехе.
[4] Не вдаваясь в пространные разъяснения по поводу того, что следует понимать под правом, отмечу только то, что это, безусловно, культурный, психический, языковой феномен, а не простая совокупность норм действующего законодательства.
[5] Распространенный ход рассуждений сторонников последних нововведений таков: примем закон, а там посмотрим, что получится.  
[6] Рассуждения о пользе разделении следственной и прокурорской властей – от лукавого, ибо обе они восходят к власти Президента.
[7] Оценивая по совокупности последние изменения, произошедшие в юридическом ландшафте (включая результаты деятельности Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ), смею высказать мнение: те, кто начинал судебную реформу в 1991 году оказались сейчас интеллектуальными и идеологическими банкротами, ибо правовая жизнь стала развиваться другим путем. Наши либералы-реформаторы не сумели, в отличие от деятелей судебной реформы 1863 года, завершить свое дело созданием продукта, который был бы по-Гегелю действительным и разумным.  В новом тысячелетии властям надоели игры либералов и традиционалистов, и судебная реформа была успешно завершена – с помощью функционеров. В горячке насущных государственных дел, сейчас не до Фойницкого, т.е. по большому счету не до науки, не до Права. Может быть, в этом и есть русская стратегия уголовного судопроизводства – следовать сиюминутным позывам, игнорируя логику идей. Вначале делать текст закона, потом мониторить его, потом править, потом думать (наверное, число поправок УПК перевалило за тысячу?).
[8] Я имею в виду адъюнктов учебных заведений системы МВД. Наверное, в других вузах, тем более столичных, дела обстоят несколько по-другому, и там творятся неведанные нам, провинциалам, произведения научного и практического «законоискусства».
[9] Хотя понятно, что независимой судебной власти как не было, так и нет.
[10] К принципу целесообразности, благодаря В.И. Ленину, так крепко приклеился негативный ярлык, что никак не отклеится.
[11] Можно и так. Но, на мой взгляд, гуманитарная традиция все же богаче.
[12] Признаюсь, в своих работах я по большей части пересказал то, что прочитал у наших “стариков”, только кое-что извратив.
[13] А по мне так намеренное придание своему письму атрибутов объективности, есть просто риторическая уловка.
[14] Замусоленная эпигонами.
[15] При написании этой статьи я специально не брал в руки книгу И.Я. Фойницкого “Курс уголовного судопроизводства”, вспоминая и переживая то, что прочитал и законспектировал пятнадцать лет тому назад.
Гул голосов предшественников живет в каждом юридическом тексте. Писатель должен слышать это многоголосие. Но в  симфонии смысла не обязательно угадывать отдельную партитуру. Чтобы идти своим путем в науке, надо освободиться от привязанности к прошлым текстам. Подобно Заратустре, смеясь и пританцовывая, двигаться от одного концепта к другому, импровизируя на ходу и не пытаясь угодить власти.
[16] Парадокс, некоторые адвокаты утверждают, что раньше, когда прокурор давал санкцию на арест, порядка было больше и права обвиняемых гарантировались лучше. Почему? Потому что прокурор знал все дело и принимал решение с учетом доказанности вины обвиняемого в совершении преступления. А судья этого не делает, он не входит в решение вопроса о виновности и в результате штампуются решения, удовлетворяющие ходатайства теперь уже следственной власти о взятии под стражу.
[17] Без наличия в статистической карточке Ф.1 подписи надзирающего прокурора, заверенной круглой пе

: 30/09/2007
: 5222
:
Барабаш А.С. Вклад Ивана Яковлевича Фойницкого в определение места состязательности в российском уголовном процессе
Зайцева Л.В. Реформирование уголовно-процессуального законодательства республики Беларусь: проблемы и перспективы
Мартышкин В.Н. Пределы судебного усмотрения и механизмы его ограничения в уголовном судопроизводстве
Панькина И.Ю. Основные элементы внесудебного способа разрешения уголовно-процессуального конфликта
Цыганенко С.С. Дифференциация как модель уголовного процесса (уголовно-процессуальная стратегия)
Калинкина Л.Д. Совершенствование норм УПК РФ о нарушениях уголовно-процессуального закона – необходимое условие обеспечения должной процедуры производства по уголовным делам
ТУЛАГАНОВА Г.З., ФАЙЗИЕВ Ш. Классификация мер процессуального принуждения по характеру воздействия
Алексеев С.Г. , Лукичев Б.А. Взгляды И.Я. Фойницкого на институт судебной экспертизы и их отражение в зеркале современности
Галюкова М.И. Реализация функции защиты в состязательном уголовном процессе
Гамбарян А.С. Реформа досудебной стадии уголовного процесса в Республике Армения

| |


.:  ::   ::  :.

RusNuke2003 theme by PHP-Nuke -
IUAJ

(function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] || []; w[n].push(function() { Ya.Direct.insertInto(66602, "yandex_ad", { ad_format: "direct", font_size: 1, type: "horizontal", limit: 3, title_font_size: 2, site_bg_color: "FFFFFF", header_bg_color: "FEEAC7", title_color: "0000CC", url_color: "006600", text_color: "000000", hover_color: "0066FF", favicon: true, n
PHP Nuke CMS.
2005-2008. Поддержка cайта