Шутемова Т.В., старший преподаватель кафедры права Тольяттинского филиала ГОУ ВПО Самарский государственный экономический университет ( г.Тольятти)
Указание в ст.6 УПК РФ 2001 г. на назначение уголовного судопроизводства ( защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод) вместо обозначения задач уголовного судопроизводства ( ст.2 УПК РСФСР 1960г.) привело к спорам в научных и практических юридических кругах, продолжающимся до настоящего времени.
Изменение приоритетов уголовно-правовой охраны (государство-общество-личность на личность-общество-государство) неизбежно должно было сказаться на сути назначения уголовного судопроизводства, о чем наглядно свидетельствует содержание ст.6 УПК РФ. Однако в стороне осталось понимание уголовно-процессуального закона как процедурного закона, применение которого надлежащим образом при раскрытии и расследовании преступлений и при рассмотрении уголовного дела в суде создает основу для защиты тех участников уголовного судопроизводства, о которых говорится в ст.6 УПК РФ.
Действующий УПК РФ в основном своем содержании воспринял идеи, изложенные в Постановлении Верховного Совета РСФСР « О концепции судебной реформы в РСФСР»[1]. Полагаем, что в рамках исследования преемственности будет уместным обращение к юридическим трудам, предшествовавшим принятию Устава уголовного судопроизводства 1864 года, как законодательного акта эпохи Судебной реформы Х1Х в.
Проф. Я.И.Баршев в 1841 г. отмечал : «Все уголовное право основывается на законе правды и справедливости, который требует, чтобы преступные деяния были подвергаемы заслуженному ими наказанию; из сего следует, что главная цель уголовного судопроизводства состоит в том, чтобы исследывать и открывать учиняемые преступления, и преступников подвергать заслуженному ими наказанию. Цель каждого отдельного уголовного процесса заключается в том, чтобы, собрав материалы, необходимые для верного и справедливого приговора относительно вины или невиновности изобличаемого в каком-либо преступлении лица, признать его невинным или достойным известного наказания.» [2]
Ему вторил проф.В.А. Линовский (1849) : « … конечная цель уголовного судопроизводства состоит в том, чтобы открывая и наказывая преступление, удовлетворить требованиям закона и справедливости; но эта цель не может быть достигнута прежде, пока, во-первых, не будет со всей точностью исследовано, действительно ли и в какой степени закон нарушен каким-либо деянием, во-вторых, пока результат этого исследования не будет выражен в судебном суждении и приговоре и, в третьих, пока, наконец, приговор этот не будет приведен в исполнение. Отсюда выходит три части уголовного судопроизводства : 1) открытие его и следствие, или приведение в известность всех обстоятельств дела или происшествия, составляющего преступление, и собрание доказательств к открытию преступления и обличению виновного, 2) суд, который состоит в поверке следствия, в суждении на основании найденных доказательств и улик о вине или невинности подсудимого и постановлении приговора по закону и 3) исполнение постановленного приговора. Эти три составные части уголовного судопроизводства были известны в нашем праве с самого установления следственного процесса, но точное их разграничение, собственно, принадлежит императрице Екатерине, которая следствие и исполнение приговора поручила полицейским установлениям, а суждение уголовных дел предоставила судебным местам.»[3] И далее он продолжал «Цель уголовного судопроизводства есть удовлетворить требованиям правды ; поэтому в уголовных приговорах не может быть терпима никакая неправда и никакая несправедливость, а напротив, в уголовном судопроизводстве должны быть даны все средства, все меры для того, чтобы предупредить и устранить от уголовного приговора ту и другую.»[4]
Эти идеи были восприняты разработчиками Устава уголовного судопроизводства 1864 года, о чем свидетельствуют «Основные положения уголовного судопроизводства», в которых целью уголовного судопроизводства было обозначено : «…обнаружение так называемой материальной истины относительно происшествия или деяния, признаваемого преступным, и наказание действительно виновного в совершении преступления или проступка. Посему в уголовном судопроизводстве все действия, предшествующие решению дела, должны быть направлены к получению удостоверения в действительном совершении преступления обвиняемым и в степени его виновности.» [5]
Исторически уголовное судопроизводство в России носило публичный характер и отсутствие прямого упоминания об этом в программной статье УПК РФ ( ст.6 УПК РФ) не создает законченности в определении назначения уголовного судопроизводства.
И.Я. Фойницкий, сравнивая гражданский и уголовный процесс, писал, что в гражданском процессе « суд основывает свой ответ по делу исключительно на доказательствах, сторонами представленных, имея единственной своей задачей лишь выяснение его себе, но отнюдь не пополнение его. Им преследуется и достигается только так называемая формальная истина, т.е. такая, которую желали и могли установить стороны. Уголовный процесс при частном его построении заимствовал эти положения процесса гражданского. Но в делах уголовных, общественных по самой их природе, государство очень рано приходит к сознанию невозможности относиться к исходу их с таким безучастием, как в делах гражданских. И чем слабее был общественный склад, чем больше опасности для общежития представляла собой отдельная личность, тем грознее закон вооружал обвинителя и тем более доверял ему, смягчая лежащее на нем бремя доказывания. Современный процесс исходит из предположения невинности (praesumptio boni viri), в силу которого на обвинении лежит обязанность доказать все элементы как объективной, так и субъективной виновности, рассеяв всякое разумное сомнение в пользу невинности.» [6]
Развитие российского права в рамках континентальной правовой системы не означает отсутствия влияния общего права, взаимопроникновение основных правовых систем неизбежно. Однако, как совершенно верно отмечено в докладе о реформе уголовно-процессуального законодательства правительственной комиссии Бельгии : «… любой юридический институт неразрывно связан с нравами, традициями и иными институтами страны. Перенося его в другой социальный контекст, мы рискуем не достигнуть поставленной цели, а подчас даже вызвать нежелательные результаты.» [ 7 ]
Внедрение в российское уголовно-процессуальное законодательство приоритета положений, касающихся обеспечения формального равенства сторон, формализации процесса, оказалось не совсем удачным.
Законодательные устремления подобного рода по истечении времени не были восприняты практикой и были в своем большинстве нейтрализованы как постановлениями высших судебных органов страны, так и самим законодателем.
Остановимся на некоторых из них.
В ст.220 УПК РФ, определяющей структуру обвинительного заключения, в частности, говорится о перечне доказательств, подтверждающих обвинение.
В разъяснениях к УПК РФ, данных авторским коллективом под руководством проф. Е.Б. Мизулиной, возглавлявшей рабочую группу по подготовке УПК РФ, указано, что решение о том, чтобы в обвинительном заключении не приводить подробный анализ доказательств, как это было предусмотрено в УПК РСФСР, направлено на реальное осуществление в уголовном судопроизводстве принципа состязательности. [8 ]
Однако суды не согласились с таким подходом, усмотрев в этом нарушение права обвиняемого на защиту, искажение назначения уголовного судопроизводства, принципа состязательности и стали возвращать уголовные дела прокурорам с указанием о пересоставлении обвинительного заключения. Президиум Верховного Суда РФ в постановлении от 18.06.2003 № 169п03пр по уголовному делу в отношении Ашировой Е.С. и Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 05.03.04 № 1 « О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» указали, что в обвинительном заключении (обвинительном акте) необходимо излагать краткое содержание перечисленных в нем доказательств. [9]
Впервые в современном уголовно-процессуальном законодательстве была предпринята попытка законодательного закрепления бланков процессуальных документов. С 2002 по 2007 г.г. эта попытка прошла следующие этапы :
-первоначально, Федеральным законом « О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» № 175-ФЗ от 18.12.2001 с 01 июля 2002 года (одновременно со вступлением в законную силу УПК РФ) были введены в действие Приложения к Уголовно-процессуальному кодексу РФ, причем на Генеральную прокуратуру Российской Федерации по согласованию с федеральными органами исполнительной власти, наделенными полномочиями на производство предварительного расследования, была возложена разработка бланков, которые упоминались в тексте УПК РФ, но не вошли в Приложения, а на Верховный Суд РФ -разработка соответствующих бланков досудебного производства. При изготовлении бланков входящих в Приложение, не допускалось изменения граф, требовалось установить количество строк, отводимых для той или иной графы, т.е. содержание бланков было достаточно жестко регламентировано, что привело к некоторой критике указанных Приложений [10 ] ;
-через год после вступления УПК РФ в законную силу, Федеральным законом « О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» № 92-ФЗ от 04 июля 2003 года в УПК РФ была введена « Часть 6. Бланки процессуальных документов», причем ст.474 УПК РФ уже допускала внесение как изменений в наименование должности лица, осуществляющего процессуальное действие либо принимающего процессуальное решение, так и дополнительных граф при отсутствии противоречия требованиям УПК РФ. В ч.4 ст. 474 УПК РФ специально оговаривалось положение о том, что в бланке процессуального документа, выполненного электронным способом или написанным от руки, подстрочный текст не является обязательным. В главе 57 были приведены бланки, используемые в досудебном и судебном производстве и их перечни. Ст.475 УПК РФ предоставляла возможность должностному лицу при отсутствии в перечне бланков требуемого процессуального документа составить этот документ, исходя из структуры аналогичного бланка и требований УПК РФ, регламентирующих осуществление соответствующего процессуального действия либо принятие соответствующего процессуального решения. Другими словами, ст.475 УПК РФ фактически разрешала правоприменителю законотворческие действия по расширению круга процессуальных бланков.
Разъясняя вопрос о допустимости протоколов следственных действий, составленных в соответствии с требованиями УПК РФ, но по форме не соответствующих бланкам, указанным в главе 6, представители авторского коллектива под руководством проф. Е.Б. Мизулиной, указывали, что недопустимыми, согласно ч.1 ст.75 УПК РФ, являются доказательства, полученные с нарушением УПК. Требования к процессуальным документам и допустимые отступления от этих требований содержатся в главе 56 и 57 УПК.[11]
-через пять после вступления УПК РФ в законную силу в соответствии с Федеральным законом № 87-ФЗ от 05.06.2007 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и в Федеральный закон « О прокуратуре Российской Федерации» утратили силу ч.1,3, 4 ст.474, ст.475 и глава 57 УПК РФ. Из всей части 6 УПК РФ действующей осталась только ч.2 ст.474 УПК РФ, гласящая : «Процессуальные документы могут быть выполнены типографским, электронным или иным способом, они могут быть написаны от руки. »
От жесткой регламентации через возможность законотворчества к утрате законодательного статуса – таков оказался путь бланков процессуальных документов.
Ч.2 ст. 474 УПК РФ в настоящее время определяет способ выполнения этих документов, однако, представляется, что ее необходимо дополнить требованием соответствия структуры бланков процессуальных документов основаниям и порядку проведения процессуальных действий и принятия процессуальных решений, содержащихся в УПК РФ.
Потребовались обращения в Конституционный суд Российской Федерации, чтобы разрешить такие процедурные «тупики», как :
-ограничение возможности возвращения судом первой инстанции уголовного дела прокурору в случае отсутствия, например, подписи следователя в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого;
-не допущение пересмотра в вышестоящем суде решения о прекращении уголовного дела (уголовного преследования) или об осуждении подсудимого за менее тяжкое преступление в случае отказа государственного обвинителя от обвинения или его изменения в сторону смягчения.
Так, ч.4 ст.237 УПК РФ, введенная Федеральным законом № 92-ФЗ от 04.07.2003, действовала только до 08.12.2003, даты провозглашения Постановления Конституционного Суда РФ № 18-П «По делу о проверке конституционности положений статей 126,219, 227,229,236,237,239,246,254, 271, 378, 405 и 418, а также глав 35 и 39 УПК РФ в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан» .
Если в ст.14 УПК РФ официально закреплен принцип презумпции невиновности подозреваемого или обвиняемого, то в п.1 ч.2 ст.75 УПК РФ неофициально установлен принцип презумпции виновности должностного лица (следователя, дознавателя).
Перспектива признания недопустимым доказательством показаний подозреваемого, обвиняемого, данных в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, не подтвержденных затем подозреваемым, обвиняемым в суде, вынуждает следователя не принимать отказ от защитника, а, наоборот, приглашать защитника по назначению. Измененная редакция ч.2 ст.52 УПК РФ, в которой исключены конкретные случаи необязательности отказа от защитника для следователя , позволяет последнему принять такое решение, обеспечив, таким образом, участие при допросе защитника в роли своеобразного понятого. Критерий недопустимости доказательства, установленный в п.1 ч.2 ст.75 УПК РФ, не учитывает, например, ситуации, когда такое лицо по собственной инициативе либо получив по этому вопросу консультацию опытного юриста, может использовать это положение в своих целях : дать … объективные «признательные» показания в отсутствие защитника, желая таким образом избежать нежелательных последствий (например, избрания в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу и т.п.), а затем «легко» отказаться от них в суде [12] или отказаться в суде от показаний просто по причине плохого настроения, обиды (родственники не принесли обещанную передачу и т.п.).
Совершенствование процедуры применения норм уголовно-процессуального законодательства, процедуры производства процессуальных действий и принятия процессуальных решений, на наш взгляд, должно идти по пути исключения излишней заформализованности и бюрократизации уголовного процесса (например, в части процессуальных сроков), оптимального сочетания быстроты и полноты расследования. Такими направлениями, например, могут быть упразднение института понятых либо использование его исключительно по усмотрению следователя или дознавателя [13 ], а также отмена процедуры ознакомления с материалами уголовного дела обвиняемого, его защитника и других участников уголовного судопроизводства с вручением только копий обвинительного заключения (обвинительного акта) ( на первых этапах возможна отмена такого действия по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести). Отмена ознакомления с материалами дела в перспективе даст весьма ощутимые результаты в уменьшении сроков расследования и послужит стимулом для подготовки обвинителя и защитника к состязательному процессу не только и не столько по материалам уголовного дела, представленным следователем (дознавателем).
Необходимость реформирования следственных органов и прокуратуры обозначена была авторами концепции судебной реформы 1991 года, но и они, вероятно, не ожидали, в каком процедурном виде это реформирование будет произведено.
Почти автоматическая замена в статьях УПК РФ термина «прокурор» на «руководитель следственного органа» сразу же низвела надзирающего прокурора до «пассивного созерцателя» (по образному выражению С.Ю. Лапина [14] ), вынужденного осуществлять надзорные функции, изучая копии процессуальных документов ( постановления о возбуждении уголовного дела, о принятии дела к производству, о привлечении в качестве обвиняемого и др., ), причем, например, представление копии постановления о продлении срока предварительного следствия не предусмотрено, и участвуя в заседаниях суда при рассмотрении ходатайств следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о получении разрешения суда на производство ряда процессуальных действий.
Приказы Генерального прокурора РФ № 136 от 06.09.2007 « Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия», № 140 от 10.09.2007 « Об организации прокурорского надзора за исполнением законов при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях в органах дознания и предварительного следствия»[15] стали попыткой обозначения системного подхода к работе в новых условиях, включая также рекомендации по решению процедурных вопросов ( « при необходимости предлагать руководителям следственных органов представлять уголовные дела для изучения»).
Однако официальное представление прокурору материалов всего уголовного дела происходит только в стадии решения вопроса об утверждении обвинительного заключения ( глава 30 УПК РФ). Ст.221 УПК РФ претерпела существенные изменения : увеличен не только срок изучения дела ( с 5 до 10 суток), но и крайне ограничены права прокурора в случае, если он не усматривает возможности утвердить обвинительное заключение и направить его в суд. В последнем случае п.2 ч.1 ст.221 УПК РФ предусматривает только возможность возвращения уголовного дела следователю для производства дополнительного следствия, изменения объема обвинения либо квалификации действий обвиняемых или пересоставления обвинительного заключения и устранения выявленных недостатков со своими письменными указаниями. Исключены такие полномочия прокурора, как самостоятельное составление обвинительного заключения, право прекращения уголовного дела либо уголовного преследования в отношении отдельных обвиняемых полностью или частично, право изменить объем обвинения либо квалификацию действий обвиняемого по уголовному закону о менее тяжком преступлении, право дополнения или сокращения списка лиц, подлежащих вызову в суд, право ходатайствовать перед судом о проведении судебного разбирательства в порядке, предусмотренном частью пятой статьи 247 УПК РФ, право прокурора в отношении меры пресечения касается только содержания под стражей и-то только в случае нарушения следователем требований ч.5 ст.109 УПК РФ при истечении предельного срока содержания обвиняемого под стражей.
Процедурные сложности могут возникнуть и у следователя при возвращении уголовного дела прокурором , поскольку постановление о продлении срока предварительного следствия должно быть представлено руководителю следственного органа не позднее 5 суток до дня истечения этого срока ( ч.7 ст.162 УПК РФ), а ходатайство о продлении срока содержания под стражей должно быть представлено в суд не позднее чем за 7 суток до его истечения (ч.8 ст.109 УПК РФ).
К тому же, направляя прокурору уголовное дело в отношении обвиняемого, содержащегося под стражей, следователь должен учитывать в сроках следствия и содержания под стражей не только 10 суток ( ст.221 УПК РФ), необходимые прокурору для изучения уголовного дела и принятия решения, но и дополнительные 14 суток, на которые обращено внимание в Постановлении Конституционного Суда РФ № 4-П от 22.03.2005 «По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан», как на время, требуемое суду для решения вопроса об отмене или изменении меры пресечения после поступления этого дела в суд. Это означает, что, как минимум, такое уголовное дело должно поступить прокурору для утверждения обвинительного заключения за 24 дня до истечения срока содержания обвиняемого под стражей.
05.10.2007 состоялось первое Всероссийское совещание руководителей следственных органов Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, на котором была отмечена необходимость разработки новых изменений в УПК РФ для устранения возникших пробелов.[16] Характер этих изменений покажет, как процедурно будет далее развиваться взаимоотношение следственной власти и прокурорского надзора. Полагаем, что это будут не последние изменения в УПК РФ.
[2 ] Баршев Я.И. Основания уголовного судопроизводства с применением к
российскому уголовному судопроизводству.- М. : «ЛексЭст», 2001.-
[3 ] Линовский В.А. Опыт исторических розысканий о следственном
уголовном судопроизводстве в России.-М. : «ЛексЭст», 2001.- С.43-44
[4 ] Линовский В.А. Указ.соч. – С. 186
[ 5] Цит. по : Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права.
феодальных и буржуазных государствах. – СПб.: Равенна, Альфа, 1995.
- С. 750
[6 ] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Том 2.
[ 7] Цит. по : Головко Л.В. Дознание и предварительное следствие в
уголовном процессе Франции. М., 1995. – С.128
и ответах / Отв. ред. Е.Б. Мизулина. М. : Юристъ, 2003.- С.93
[9 ] Коротков А.П., Тимофеев А.В. Прокурорско-следственная практика
применения УПК РФ : Комментарий / А.П. Коротков, А.В. Тимофеев.-
М.: Издательство «Экзамен», 2005.- С. 339
[10] Сопин В. Новый УПК. Факт очевидный : нужна серьезная
доработка. // Законность, 2002, № 10; Шутемова Т.В. Приложения к
и ответах / Отв. ред. Е.Б. Мизулина. М. : Юристъ, 2003.- С.56
[12] Баев М.О., Баев О.Я. Уголовно-процессуальный кодекс Российской
[13] Белкин Р.С. Криминалистика : проблемы сегодняшнего дня.
[14] Лапин С.Ю. Прокурор-следователь : революция началась // ЭЖ-Юрист,
[15] www. genproc.gov.ru
