Рыжаков А.П. профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин Тульского филиала Международного юридического института, кандидат юридических наук, профессор, Заслуженный работник высшей школы РФ

СОВРЕМЕННАЯ ПРАВОВАЯ МУТАЦИЯ
— «ЮРИДИЧЕСКАЯ СИЛА» ОФИЦИАЛЬНЫХ РАЗЪЯСНЕНИЙ
ВЫШЕ СИЛЫ ЗАКОНА 

И представители уголовно-процессуальной науки, и представители практики неоднократно сталкивались с тем обстоятельством, что в разъяснениях высших органов правосудия нашего государства игнорируется буквальное содержание текста закона, а равно общеизвестных положений теории права. Примеров тому множество. Мы о них неоднократно писали[1].

И как в такой ситуации действует правоприменитель? Он придерживается, вернее сказать, старается придерживаться «толкования» закона, исходящего от, к примеру, Верховного Суда РФ. При этом судей не волнует тот факт, что приходится принимать решение, ссылаясь, по сути, не на закон, а на разъяснение Верховного Суда РФ. Если судья суда общей юрисдикции примет решение, игнорируя редакцию нормы права, но в соответствии с тем, что написано в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, вероятность того, что его решение не будет отменено гораздо больше, чем в случае соблюдения им буквы закона.

Противопоставление правил, сформулированных Верховным Судом РФ, тексту статей закона, которые они якобы разъясняют, порождают серьезные препятствия и на пути к правосудию. Так, в частности, согласно ст. 125 УПК РФ в рамках уголовного процесса обжалуются лишь «…решения и действия (бездействие) дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию…». Вне уголовного процесса нет «участников уголовного судопроизводства», нет и не может быть таких субъектов уголовного процесса как «дознаватель, следователь, руководитель следственного органа и прокурор». Между тем Верховный Суд РФ в своем постановлении от 10 февраля 2009 г. № 1 «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[2] пишет: «…в порядке статьи 125 УПК РФ могут быть также обжалованы решения и действия должностных лиц, органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность по выявлению, пресечению преступлений…».

Данное «толкование» приводит к ситуации лишения гражданина возможности оспаривания (обжалования) незаконных действий оперативных работников, осуществлявших до начала и соответственно вне уголовного процесса якобы оперативно-розыскные мероприятия[3]. Заявления (жалобы) последних не принимаются к рассмотрению не в порядке главы 25 ГПК РФ (из-за того, что Верховный Суд РФ оперативно-розыскные отношения «смешал» с уголовно-процессуальными[4]), не в рамках ст. 125 УПК РФ (так как уголовного процесса не было).

На что указывает данное обстоятельство? На то, что в настоящее время юридическая сила официальных разъяснений высшего органа правосудия нашего государства выше, чем сила самого закона. Причем, иногда при противопоставлении не согласующихся друг с другом разъяснений самих высших органов правосудия нашего государства, несмотря опять же на норму права (ст. 6 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»), суды придерживаются правил, содержащихся в решениях вышестоящего над ними суда, а не, например, Конституционного Суда РФ. И здесь мутация, и здесь пренебрежение как общетеоретическими положениями о юридической силе тех или иных нормативных актов, так и прямыми предписаниями закона об обязательности решений Конституционного Суда РФ на всей территории Российской Федерации для всех судебных органов.

К какому же выводу мы приходим? Настоящие реалии заключаются в том, что Верховный Суд РФ в ряде своих постановлений пытается создать нормы права (обязательные для исполнения обеспеченные государственным принуждением правила), а не дает разъяснения положений, закрепленных в законе. Тем самым он не только посягает на сферу деятельности законодателя, но и создает практику пренебрежительного отношения к тексту закона — восприятия его, как акта меньшей юридической силы, чем постановления самого Верховного Суда РФ. Причем в данном вопросе от актов Верховного Суда РФ не далеко ушли и решения других органов правосудия нашего государства.