Зашляпин Л.А. Отзыв официального оппонента на диссертацию К.Д. Муратова «Сущность, значение и правовые последствия выемки по уголовным делам»

 Выемка должна быть эффективной!

 

Отзыв официального оппонента на диссертацию Константина Дмитриевича Муратова на соискание ученой степени кандидата юридических наук на тему «Сущность, значение и правовые последствия выемки по уголовным делам» (специальность 12.00.09 — уголовный процесс, криминалистика; оперативно-розыскная деятельность)

 

Диссертация К. Д. Муратова на соискание ученой степени кандидата юридических наук подготовлена на актуальную тему. Утверждение автора о том, что «производство следственных действий, которое может сопровождаться вторжением в личную жизнь, в экономическую деятельность и ограничением конституционных прав и свобод, должно проходить строго в рамках закона и обеспечения всех прав и законных интересов… Особенно это касается следственных действий, сопровождающихся изъятием предметов, документов (в том числе и на электронных носителях), имущества, персональных данных и др.» (С. 3) не вызывает сомнения. Более того, по нашему мнению выемке как обособленному процессуальному действию, являющемуся средством собирания доказательств, уделяется исключительно мало внимания в отечественной юриспруденции. Часто вузовские учебно-методические комплексы по уголовному процессу, криминалистике лишь касаются выемки, предлагают для изучения единственный вопрос. Это, в свою очередь, является следствием невниманию к данной тематике со стороны представителей юридической науки.

Автором упоминаются исследования, касающиеся отдельных аспектов выемки (Е. М. Девяткиной, С. Н. Черкашина, О. А. Луценко, В. Н. Жадана, А. Т. Валеева, А. А. Бакирова, Р. М. Абдрахманова). При этом необходимо заметить, что К. Д. Муратовым тема рассмотрена в новом, отличном от приведенных авторов, ракурсе. Цели и задачи проведенного соискателем исследования, его содержание состоит в рассмотрении сущности, значения и правовых последствий выемки по уголовным делам. Работа содержит очевидные элементы новизны, касающиеся историко-правового раздела (диахронического метода исследования, фактически примененного, хотя и не упоминаемого автором), сравнительно-правового раздела, учитывающего нормативного регулирование выемки как в странах СНГ, так и в иных зарубежных странах, рассмотрения вопросов выемки в режиме правовой помощи иностранным государствам и международным организациям.

Изучение представленной в виде специально подготовленной рукописи для оппонирования научно-квалификационной работы приводит к суждению о том, что в ней использована богатейшая и разнообразная эмпирическая база (С. 6, 12–13, 53, 85–86, 95, 109–110, 114–117, 123–125, 131, 134, 139–141, 149, 152–153, 158–159, 165, 180, 182, 184–185, 189, 195–197, 204, 246–271). Эта база включает в себя результаты изучения соискателем 1313 судебных постановлений о производстве различных видов выемки, 76 приговоров, анкетирования 498 практических работников нескольких субъектов федерации (судей, прокуроров, следователей), использования автором эмпирических данных иных исследователей. Выборка является репрезентативной, выводы, который делает соискатель с учетом используемой эмпирической базы, — обоснованны.

Теоретическая база работы образована трудами известных ученых России в области уголовного процесса, криминалистики и иных отраслей (В. С. Балакшина, А. А. Белякова, Л. Я. Драпкина, А. А. Давлетова, В. Н. Карагодина, В. В. Николюка, В. А. Семенцова, С. П. Щербы, С. А. Шейфера и многих др.), вклад которых в юридическую науку общепризнан. Библиография включает 270 источников (С. 225–242). Работа имеет необходимые ссылки на авторов и использованные источники. Теоретическая база — актуальна и достаточна.

Нормативная база диссертации (объектная область исследования) состоит из действующего уголовно-процессуального закона, уголовно-процессуальных кодексов, утративших силу, решений Конституционного суда РФ, Европейского суда по правам человека, постановлений Пленума Верховного суда РФ, приказов генерального прокурора РФ, председателя следственного комитета РФ, международных договоров России, зарубежного законодательства Франции, ФРГ, Китая, Республики Армения, Азербайджанской Республики, Республики Беларусь, Республики Кыргызстан, Республики Казахстан, Латвийской Республики, Литовской Республики, Республики Молдова, Республики Узбекистан, Республики Таджикистан, Украины. Нормативная база включает 121 источник (С. 215–225), полностью соответствует теме исследования и его содержанию.

Методологическая основа диссертации представлена диалектическим, общенаучным, историческим, сравнительно-правовым, социологическим, системно-логическим и др. методами (С. 11). Использованные методы видятся эффективными для исследовании выбранной объектной области работы. Наше замечание о желательности более широкого применения формально-логического метода, высказанное далее, является дискуссионным.

Структура работы основана на авторской концепции, является приемлемой. Работа включает введение, девять параграфов (разделенных на две главы), заключение и приложение (С. 22–23). Все структурные разделы, представляющие непосредственный контекст исследования, соразмерны. Наименьший объем (14 страниц) имеет § 1 главы 1 (исторические тенденции формирования правовых основ выемки по российскому законодательству), наибольший объем (23 страницы) — § 2 главы 2 (правовые последствия выемки предметов и документов по уголовному делу, их значение), что объясняется его опорным значением для работы.

Приведенные выше моменты, по нашему мнению, уже составляет положительное содержание работы. Однако подобного в диссертации — значительно больше, считали бы необходимым выделить следующее.

1) К. Д. Муратов увязал производство выемки с рассмотрением ее последствий (С. 3–4, 107–121, 165–188 и др.). Данный концептуальный подход видится очень правильным.

В общей теории права рассмотрены, а результаты приняты научным сообществом как положительные, проблемы эффективности правовых норм (См., напр.: Кудрявцев В. Н., Никитинский В.И., Самощенко И. С. Эффективность правовых норм. М., 1980; Эффективность действия правовых норм / под ред. А. С. Пашкова, Л. С. Явича, Э. А. Фомина. Ленинград, 1977). Как и все нормы отечественного законодательства регулятивные нормы, присутствующие в уголовно-процессуальном законе, в том числе представленные в ст. 183 УПК РФ (основания и порядок производства выемки), могут раскрывать свою эффективность в их действии, через сформулированные цели и получаемые предусмотренные результаты или, наоборот, через фактические (непредвиденные) результаты.

Однако, конструкция диспозиции норм ч. 2 ст. 183, ч. 3 ст. 183 УПК свидетельствует о том, что производство выемки как процессуального действия и принятия решения о производстве выемки во многом происходит по правилам, аналогичным основаниям и порядку производства обыска (статьи 182, 165 УПК РФ). В этом случае нормативное регулирование доминирующе ориентировано на цели (задачи), порядок производства обыска. Ожидаемые результаты в этом случае связываются так же с обыском, даже тогда, когда речь идет о выемке.

Подобное регулирование — традиционно для отечественного законодателя, было присуще и предыдущему уголовно-процессуальному закону (ст. 170 УПК РСФСР 1960 г.), консервативно поддерживается правосознанием правоприменителей, de visu влечет использование обыска (повышенную степень ограничения прав и свобод) вместо выемки, снижая эффективность существующих норм.

При этом нормативная идея современного законодателя подразумевает обособленность обыска и выемки (оснований и порядка производства), что зафиксировано отдельными статьям 182 и 183 УПК РФ. Авторских подход позволяет, таким образом, далее развить изначально заложенную дифференциацию в нормативном регулировании обыска и выемки, делать это через последствия выемки (полученные результаты ее производства, предопределяющие следующие процессуальные задачи — диалектику уголовного процесса).

2) Автор обращается к регулированию выемки в порядке оказания правовой помощи (С. 15, 85–106 и др.).

Согласно нормам ч. 2 ст. 453 УПК РФ выемка документов и предметов субъектами уголовно-процессуальной деятельности России по запросам об оказании правовой помощи производится на основе принципа взаимности, подтверждаемом письменными обязательствами Верховного Суда Российской Федерации, Следственного комитета Российской Федерации, Министерства иностранных дел Российской Федерации, Министерства юстиции Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ или Генеральной прокуратурой Российской Федерации. Подобное регулирование оказания правовой помощи от имени Российской Федерации иностранному государству, в том числе в производстве отдельных процессуальных действий — выемок (части 1 и 2 ст. 453 УПК РФ), требует настоятельного рассмотрения в науке, на что автор обратил (и исследовал соответствующие вопросы) внимание.

Регуляторами в этом случае становятся не только нормы уголовно-процессуального закона России (ч. 1 ст. 1 УПК РФ), но и нормы международных договоров России, ее международных соглашений и даже, в случае реализации в данных договорах и соглашениях, — нормы иностранного уголовно-процессуального законодательства.

Доказательства, полученные по запросу российских субъектов уголовного процесса на территории иностранного государства его должностными лицами или направленные в Российскую Федерацию в приложении к поручению об осуществлении уголовного преследования в соответствии с международными договорами Российской Федерации, международными соглашениями или на основе принципа взаимности, заверенные и переданные в установленном порядке, пользуются такой же юридической силой, как если бы они были получены на территории Российской Федерации в полном соответствии с требованиями настоящего Кодекса (ст. 455 УПК РФ). Однако, при этом не исключается коллизия между принципами уголовного процесса, общими условиями производства процессуальных действий, правилами производства выемки документов (предметов) в России и иных государствах. Усиление международного сотрудничества и миграционных процессов, приграничных обменов, глобализации социальной жизни требует унификации и гармонизации российского уголовно-процессуального закона (в том числе касающегося выемки) с международным правом и национальным законодательством различных стран.

Диссертация К. Д. Муратова, в связи с этим, является примером для ученых России, обращающих свое внимание на производство процессуальных действий, а выбранный соискателем ракурс и акценты — важны для многих исследователей.

3) Автор выделяет особое внимание выемке компьютерных устройств, что так же необходимо поддержать в научных исследованиях (С. 119, 153, 156, 158, 162, 192 и др.).

Сегодня множество документов не имеют традиционной «бумажной» основы. Отражение действий, фиксирование результатов и фактов посредством компьютерных программ все более и более требует отхода от консервативных традиций собирания доказательств (осуществления процессуальных действий в досудебном производстве), формируют вызовы науке уголовного процесса, равные и соответствующие цифровому характеру современной жизни.

4) Рассмотрение сущности, содержания и правовых последствий выемки производится соискателем с учетом защиты прав, свобод и законных интересов физических и юридических лиц (С. 3, 64, 88–89, 111, 189–206 и др.), зафиксированных в различных нормативных актах. При этом автор приводит ряд негативных примеров из практики, в которых выемка и последующее движения изъятых предметов и документов, причиняло существенный вред физическим или юридическим лицам, не обеспечивая при этом и интересов производства по уголовному делу.

5) Соискателем сделаны многочисленные, системные предложения по изменению уголовно-процессуального закона (С. 16–20, 105–106, 121, 161–164, 188, 205–206, 211–214), несомненно, образующих смысл любой диссертационной работы по уголовному процессу.

При этом научно-квалификационная работа К. Д. Муратова, при взгляде на не с субъективной точки зрения официального оппонента, имеет ряд дискуссионных положений, по которым можно высказать замечания, или обратить внимание членов диссертационного совета на некоторые недочеты формального свойства.

1. Нормативное регулирование выемки de lege lata предусматривает особые правила выемки предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах граждан в банках и иных кредитных организациях, а также вещей, заложенных или сданных на хранение в ломбард (ч. 3 ст. 183 УПК РФ).

Не делая предложений de lege ferenda относительно данных норм действующего уголовно-процессуального закона (сохраняя подходы законодателя к регулированию соответствующих уголовно-процессуальных отношений), соискатель подробно исследует вопросы выемки, связанные с нарушением тайны вкладов, банковской, налоговой. А вот регулированию выемки предметов и документов, связанных с иной тайной, охраняемой федеральным законом, рассмотрению последствий такой выемки, автором уделяется минимальное внимание.

Так, относительно выемки документов, содержащих государственную тайну, в работе можно найти упоминание, но относительно рассмотрения ходатайства адвоката-защитника, а не уголовно-процессуальной деятельности основного субъекта выемки — следователя или лица, осуществляющего дознание (С. 200). Иные тайны, охраняемые федеральным законом, и определяющие основания и процедуры выемки документов и предметов, наиболее консолидировано представлены в сноске из трех строк, упоминающих «медицинскую, аудиторскую, нотариальную, адвокатскую, коммерческую, журналистскую и др.» тайны (С. 200, ссылка).

В какой-то части из упомянутых тайн, определяющих особенности выемки, автор касался. Однако, целого ряда положений федерального законодательства, относительно последствий выемки предметов или документов, содержащих охраняемые федеральным законом тайны, автор просмотрел в объектной области исследования, хотя они весьма актуальны для современной уголовно-процессуальной деятельности, их регулированию в уголовно-процессуальном законе. Среди них:

А) Тайна совещательной комнаты (ст. 298 УПК РФ), предопределяющая особые последствия, связанные с выемкой материалов уголовных дел, находящихся в производстве суда (неархивных дел);

Б) семейная тайна (ч. 7 ст. 182 УПК РФ; ст. 15, ч. 1 ст. 135, ст. 139 СК РФ);

В) Тайна совещания и голосования присяжных заседателей (нормы п. 5 ч. 1 ст. 333, ст. 341, п. 8 ч. 2 ст. 381 УПК РФ);

Г) данные о личности участников следственного действия, сохраняемые в тайне (ч. 9 ст. 166 УПК РФ), выемка которых (документов или предметов, раскрывающих личность) может производиться в уголовных делах о преступлениях против правосудия;

Д) тайна завещания (ст. 1123 ГК РФ);

Е) тайна страхования (ст. 946 ГК);

Ж) врачебная тайна в аспекте психиатрической помощи (ст. 9 Закона РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании») и т. д.

Многие из приведенных федеральных законов, охраняющих тайну, предусматривают последствия передачи документов или предметов, раскрывающих эту тайну. Обратимся, в качестве отдельного примера, к особенностям нормативного регулирования коммерческой тайны.

Согласно федеральному закону от 29 июля 2007 г. № 98-ФЗ «О коммерческой тайне» (в действующей редакции) обладатель коммерческой тайны (ноу-хау, заявок на регистрацию изобретений, полезных моделей, промышленных образцов, еще не получивших правовой охраны, ст. 1225 ГК РФ) может передать органам предварительного следствия соответствующую документацию, однако при этом (в целях исключения неблагоприятных последствий) оговаривается, что государственные органы (к которым относятся и органы предварительного следствия) не вправе передавать ее другим государственным органам без согласия правообладателя (ч. 2 ст. 13) при сохранении права суда самому истребовать информацию у правообладателя, содержащую коммерческую тайну (ч. 3 ст. 6). Данный закон не учтен автором при изучении нормативной базы.

Очевидно, что модель регулирования отношений с объектами, содержащими коммерческую тайну в специальном отраслевом законодательстве, предполагает цели (задачи) и последствия истребования документации (ее выемки — в терминологии уголовно-процессуального закона): ее осмотр (исследование) и возвращение (как последствие) правообладателю. В уголовном процессе — иная модель регулирования.

В рассматриваемой сфере существует подзаконный акт — Приложение к приказу Федеральной службы по интеллектуальной собственности, патентам и товарных знакам от 30 декабря 2008 г. № 158, в котором предусматривается порядок осуществления Роспатентом действий по предоставлению возможности ознакомления с заявками на выдачу патента на изобретение или полезную подель представителями федеральных органов исполнительности власти, при выполнении работ по проверке наличия в заявках сведений, составляющих государственную тайну. Учет данного нормативного акта в диссертации, корреспондирующегося с федеральным законом, охраняющим коммерческую тайну, как минимум, дал бы субъектам выемки знания о месте нахождения некоторых заявок, что является отличием выемки (ч. 1 ст. 183 УПК РФ) от обыска, в котором требуется производства поиска необходимых объектов (части 1 и 6 ст. 182 УПК РФ). Данный подзаконный акт так же не учтен соискателем при исследовании нормативной базы.

Совершенно очевидно, что одним из последствий выемки в ходе досудебного производства документов или предметов является принятие процессуального решения о проведении судебного разбирательства в открытом или закрытом порядке (п. 1 ч. 2 ст. 241 УПК РФ). Автором данный аспект упущен. При этом мы обратили внимание, что и соответствующая теоретическая база исследования (несмотря на обширнейший список изученных К. Д. Муратовым источников) могла бы быть дополнена и учтена в итоговых суждениях (См., напр.: Бозров В. Гласность и тайна в уголовном процесса // Рос. юстиция. 2002. № 2). Приведенные федеральные законы содержат и иные последствия, которые необходимо учитывать в регулировании выемки предметов и документов в отечественном уголовном процессе.

2) Приведенное выше замечание, касающееся неполного учета регулирования выемки документов и предметов, содержащих государственную и иную, охраняемую федеральными законами, тайну, связано, по нашему мнению, с другим замечанием — дефектами исследования, касающимися классифицирования выемки.

Данный дефект был предопределен, что следует уже из позиции автора, в силу неиспользования им формально-логического метода исследования (С. 11), не проведения классифицирования как формально-логической процедуры, а «обоснования (здесь и далее в цитатах курсив наш. — Л. З.) классификации выемок» (что можно понимать как аргументацию названных соискателем видов; или выделением им из уголовно-процессуального закона имеющихся видов выемки) (С. 10), «предложением перечня современных видов выемки» (С. 15).

В последнем случае мы находим яркое опровержение в авторском тексте. На странице 45 диссертации, рассматривая нормативное регулирование выемки по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г., К. Д. Муратов пишет: «А в церквях, в молитвенных домах, в домах архиерейских или монастырских …[к производству выемки] следователь приступает не иначе как с приглашением в то же время для бытности при этом ближайшего начальства». Получив нормотворческую идею из исследованной историко-правовой базы, автор диссертационного исследования не использовал ее и не выделил в качестве особого вида выемку в помещениях, предназначенных для отправления религиозных обрядов.

По очевидным естественно-правовым причинам (нравственным нормам) в действующем законодательстве предусматривается модель производства судебных действий исследовательского характера лицом иного пола, отличного от пола участников судебного действий (ст. 290 УПК РФ). При этом законодателем применено особое регулирование, отличное от общей модели регулирования процессуальных действий (освидетельствование проводит не активный участник уголовного процесса, результаты освидетельствования фиксируются не в протоколе судебного разбирательства). Заимствуя в качестве социального регулятора нравственность, вероятно, и в данном случае (при проведении классификационной части исследования) можно было бы выделить особые виды выемок, осуществляемые в женской или мусульманской части мечети, в алтарной и неалтарной части православного храма и т. д.

Конечно же, совсем не обязательно исследовать все возможные виды и субвиды выемки как процессуального действия, выделять отмеченные нами возможные виды выемки, хотя нормативные основания для этого есть (ст. 9 УПК РФ, ст. 21 Конституции РФ), важно методологически для проведенного исследования выделить все виды выемки (при классифицировании — это закономерно, образует объем понятия), т. к. они сами за себя более точно указывают на сущность выделенного вида выемки и последствия производства выемки конкретного вида. При том, что автор обращает внимание на особенности производства отдельных видов выемки (С. 9), выделяет группы (не классы!) выемки: а) указанные в уголовно-процессуальном законе; б) практические виды выемки (С. 16), делает предложения об изменении закона (введение регулирования новых видов выемки), выделение которых неясно из-за отсутствия основания (критерия) деления (классифицирования) (С. 18–20, 197, 211–213), допускает смешанные (совмещенные) виды выемки, которые не могут возникать в результате классифицирования — формально-логического деления по одному основанию (признаку) (С. 143, 188). Подобные суждения — путь к эклектичным результатам исследования.

3) Приведенное выше замечание, связанное с невыполнением формально-логических процедур классифицирования, и замену их на группировку, типологию, неупорядоченного извлечение из уголовно-процессуального закона и уголовно-процессуальной практики «видов» выемки (как авторского инсайта) связано, в свою очередь, с проблемами понятия «выемка», определенного автором.

В положениях, выносимых на защиту, автор приводит собственную дефиницию: «Выемка в современном уголовном судопроизводстве — это следственное действие, направленное на решение комплекса процессуально-правовых и материально-правовых вопросов — изъятие определенных предметов, документов, ценностей, имущества, биологических, электронных и других объектов, принадлежащих физическим или юридическим лицам, необходимых для признания их вещественными доказательствами, в целях доказывания фактических обстоятельств дела, возмещения причиненного преступлением ущерба, обеспечения гражданского иска и возможной конфискации имущества» (С. 15, 114).

В дефиниенсе автор использует ряд признаков: родовой признак (следственное действие) и несколько видовых признаков (направленность на решение комплекса вопросов — изъятие объектов, необходимых в качестве вещественных доказательств, обеспечивающего гражданский иск и конфискацию имущества).

Если родовому признаку можно не предъявлять претензий (в этом случае, правда, презюмируется знание о существенных признаках следственного действия, которых автор не приводит, ограничиваясь ссылкой на позицию В. А Семенцова на С. 108), то к использованным видовым признакам они есть. Недостатки видовых признаков состоят в том, что они не выполняют функции видовых отличий. Поставив целью диссертационной работы обоснование отдельности (обособленности, самостоятельности как группы связанных норм или даже уголовно-процессуального института) выемки К. Д. Муратов приводит признаки, которые присущи и обыску как следственному действию: комплексность решаемых вопросов, изъятие определенных объектов, круг которых по действующим нормам более широк, чем при выемке (части 5, 9−10, 14 ст. 182 УПК РФ), равная их возможность признания в качестве вещественных доказательств (части 1−2 ст. 81 УПК РФ), использование их для доказывания фактических обстоятельств (ч. 12 ст. 182, п. 5 ч. 2 ст. 74 УПК РФ), использования их в качестве обеспечения гражданского иска и конфискации имущества (ст. 115 УПК РФ).

Исходя их текста следует, что соискатель предлагает в качестве новых видов включить в уголовно-процессуальный закон, например: а) выемку в служебном помещении адвоката (адвокатского образования); б) выемку, содержащую аудиторскую тайну. В этом случае логика автора очевидна. Предложенный им логический ряд можно продолжать видами выемки, касающихся наличия какой-либо тайны в документах или предметах, подлежащих выемке. Однако, насколько это актуально, т. к. сформировать объем понятия «выемка» в этом случае не представляется возможным, поскольку даже в действующей норме ч. 1 ст. 4 Федерального закона от 29 июля 2004 г. № 98-Ф «О коммерческой тайне» перечень информации, которая может быть признана правообладателем коммерческой тайной, не является закрытым. Кроме того, любые новеллы в ином отраслевом законодательстве, не являющимся уголовно-процессуальным, будет приводить к неурегулированности отношений по выемке документов и предметов с новым видом тайны. Действующая норма, касающаяся выемки предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну (ч. 3 ст. 183 УПК РФ) представляется более рациональной.

Так же, исходя их текста работы вытекает, что соискатель предлагает в качестве новых видов включить в уголовно-процессуальный закон, например: а) выемку данных электронных почтовых сообщений; б) выемку электронных носителей информации (С. 211–212); выемку документов, содержащих информацию о соединениях между абонентами (абонентскими устройствами) (С. 214). Данный логический ряд так же можно продолжить, ориентируясь, в том числе и на перспективы развития техники. Однако это существенно меняет конструкцию регулирования выемки. По действующему закону выемке подлежат реальные, существующие предметы и документы. Информация всех компьютерных устройств и программ производна, является образом, создаваемым алгоритмами, оперирующими цифрами. Кроме того, приведенный подход не разрешает проблему дефиниции.

Элементарные формы проверки равенства дефиниенса дефиниендуму в предложенной К. Д. Муратовым дефиниции указывают на то, что определеющее шире определяемого. Нечеткость понятия влечет проблемы в его делении (классифицировании).

4) Не исключаются иные подходы к пониманию последствий выемки как процессуального действия.

Несмотря на то, что автор учитывает уголовно-процессуальные, доказательственные аспекты, в работе доминирует подход к последствиям выемки с точки зрения материально-правовых последствий. В этом случае закономерна аргументация и авторские суждения в логическом мейнстриме ст. 209 ГК РФ — владения, пользования, распоряжения имуществом (предметами, документами). Однако это является отдаленными последствиями выемки, связано с принятием промежуточных или итоговых процессуальных решений относительно производства по уголовному делу.

В то же время выемка имеет ближайшие последствия с точки зрения движения уголовного дела. Модель этих последствий присутствует в отечественном уголовно-процессуальном законе. Эти последствия мы видим через ряд суждений:

А) Регулирование уголовно-процессуальных отношений, порядка производства по уголовному делу фрагментировано. Большими фрагментами (нормативно-юридическими конструкциями) являются досудебное и судебное производства.

Б) Результаты досудебного производства (всех совершенных следственных действий, в том числе выемок) имеют вполне определенное последствие в судебном производстве — необходимость исследования всех доказательств (ч. 1 ст. 240 УПК). На уровне видов производств — это ближайшее последствие. Судебное производство проверяет досудебное, последующая стадия — предыдущую.

В) Если перейти с уровня производств на более низкий уровень (в данном случае выемки), то ближайшим последствием (следующим действием) видится исследование предметов и документов, изъятых в ходе выемки.

Необходимость выемки указанных в процессуальном решении предметов и документов является следственной версией. Проверка этой версии осуществляется, например, в ходе осмотра изъятых предметов или документов (ч. 1 ст. 176 УПК РФ), целью которого является установление относимости предметов и документов, их допустимости и достоверности как доказательств (ч. 1 ст. 88 УПК РФ), наличие на них следов, выяснение других обстоятельств, имеющих значение для расследуемого уголовного дела (ч. 1 ст. 176 УПК РФ). Такую модель подсказывает действующий уголовно-процессуальный закон: в первую очередь — собирание доказательств, например, выемка предметов и документов (ст. 86 УПК РФ), затем — проверка доказательств и оценка доказательств (статьи 87, 88 УПК РФ).

В целом ряде случае более близкими уголовно-процессуальными последствиями для выемки является не принятие решения о возврате вещественных доказательств собственникам предметов (документов) или их уничтожении, о конфискации и т. д., а процессуальное решение о назначение судебной экспертизы (ст. 195 УПК РФ). Примером можем быть:

А) последствие выемки документов (истории болезни), содержащих врачебную тайны, охраняемую Законом РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» — судебно-психиатрической экспертизы;

Б) последствия выемки предметов (боеприпасов) — судебно-баллистической экспертизы и т. д.

В нашем представлении последствия выемки — это последующие процессуальные действия и процессуальные решения, находящиеся в логике связи процессуальных результатов выемки, имплицитно детерминирующих следующие процессуальные решения — «если изъято …, то …». Эта связь подразумевается ближайшей, а не отдаленной. Этому аспекту в работе уделено недостаточное внимание.

Полагаем, однако, что приведенные замечания являются субъективным взглядом официального оппонента, носят дискуссионный характер. Они не умаляют актуальности проведенного исследования, степени обоснованности научных положений, выводов и рекомендаций, сформулированных К. Д. Муратовым в диссертации, их достоверности и новизны.

Представленная в диссертационный совет научно-квалификационная работа безусловно содержит решение сформулированных в ней задач, имеющих существенное значения для отечественной науки уголовного процесса, практики уголовного судопроизводства. Автором сделаны конкретные и многочисленные предложения изменений в уголовно-процессуальный закон.

Диссертация выполнена автором самостоятельно (опубликован ряд работ в соответствии с предъявляемыми к ним требованиями), обладает внутренним единством, содержит новые научные результаты и положения, свидетельствует о личном вкладе автора в науку уголовного процесса, отвечает критериям диссертации, предусмотренным в Положении о порядке присуждения ученых степеней (в ред. Постановления правительства РФ от 20 июня 2011 г. № 475).

Автореферат диссертации соответствуют содержанию диссертации.

Считаю, что Константин Дмитриевич Муратов по результатам публичной защиты заслуживает присвоения ученой степени кандидата юридических наук по специальности 12.00.09 — уголовный процесс; криминалистика; оперативно-розыскная деятельности.

Официальный оппонент,
преподаватель кафедры криминалистики УрГЮА,
кандидат юридических наук Л. А. Зашляпин

Подпись Л. А. Зашляпина удостоверяю.

Помощник проректора УрГЮА по научной работе И. А. Жилко 

---

Перепост: http://zash.web.ur.ru/otz_muratov.htm