Чем вызван был данный проект? Есть одна большая причина, о которой стоило бы сказать в предисловии. Смотрите, вроде судебная реформа, как и было предначертано президентом, успешно завершена (в 2002 году). Исполнители торопились, но успели в срок. Отрапортовали. А почему-то инвесторы воротят носы: суды у вас плохие, какое-то «басманное правосудие». Да и не только инвесторы. Многие понимают: «Нет, ребята, все не так. Все не так, ребята».

Иллюзии насчет того, что достаточно написать законы (более или менее качественные), чтобы улучшить правовой быт «дорогих россиян», рассеялись. И вот некоторые заговорили об институциональных реформах. Первыми, как всегда, оказались продвинутые экономисты. «Проблема выращивания институтов – это проблема ключевая, но решения не имеет» – иронически заметил отец либеральных реформ Е. Гайдар. Все дело в том, что институты не начнут хорошо работать, пока не образуется вековая традиция. Пересадить институты из-за рубежа невозможно. «Кактусы так выращивать можно, а институты – нет»[1].

Сказано в общем верно. Не знаю как вы, но я лично уверен в том, что Право институализировано в общественном сознании[2], а не в том, что выжал из себя профессор юриспруденции. Скажу по секрету: право – это даже не тот текст, который публикуется в «Российской газете» под заголовком – закон. Не могу не процитировать себя, любимого: «инстанция права – в означаемом»[3].

Как и многие другие, ранее проводимые в нашей стране преобразования, перенастройки и обустройства и т.п., судебная реформа, столкнулась с неготовностью людей принять предлагаемый властью проект. Причем речь идет не только о простых людях, но и о тех, кого обыкновенно называют элитой. В чем, например, как я думаю, причина непринятия проекта «сделка о признании уголовного иска»? В том, что «верхи» не могут и не хотят принять новую матрицу по производству смыслов в той сфере, где они привыкли думать и писать. Надо перезагрузиться, а они не могут и не хотят, ведь удобнее использовать старые и привычные лекала по производству научного продукта. Предполагаю, что речь не идет не о советской модели, речь идет о каких-то действительно глубинных отношениях с властью и истиной.

И что же нам делать в такой ситуации? Проводить «институциональные преобразования» в праве? «Выращивать институты», вроде «сделки о признании»? Но это значит – перенастраивать головы соотечественников. А им это надо? А мне это надо? Я все время задавал себе эти вопросы, читая данный текст.

Лично я думаю, дело ученого – заниматься наукой, т.е. писать[4]. Надо сделать уголовно-процессуальную науку  искусством, колдовством. Писать научный текст – это значит играть ради игры. Данная игра состоит не в знании и вдохновляется не истиной, а такими категориями, как Интересное, Значительное или Красивое, которыми и определяется удача или неудача автора. О многих юридических книгах следовало бы сказать не то, что они не ложны (это значит ничего не сказать), а незначительны и неинтересны. Они не привносят нового образа мысли или стиля. Мне становится скучно с первых страниц таких текстов, господа.

С данным же текстом – другое дело. Он искренний и свободный. Больше того. В тексте есть безумие, которое, по мнению Н. Бора, и есть отличительный признак оригинальной теории. Мне показалась забавной задумка авторов об имплантации в тело уголовного права и процесса института «договор-сделка». Почему бы и нет? А разве не соблазнительна идея о том, сделка о признании уголовного иска порождает уголовно-правовое отношение? Why not?

Вся «фишка» в том, что авторы деконструирует привычные понятия скальпелем родного языка. Все обсуждаемые здесь концепты: «сделка», «мировое соглашение», «признание иска» и пр. давно прописаны в нашей цивилистике. Эти авторы перенадписали их, и прописали по другому адресу – уголовно-правовому. При этом они применял все те штучки, приемчики, к которым прибегают юристы при аргументации, что делает допустимыми их доводы. По крайней мере, по форме. Так что требования жанра и стиля соблюдены[5].

И если горе-теоретики говорят, что так «низ-зя»[6], мы ответим словами Ж. Делезаи и Ф. Гваттари: «Самые универсальные концепты, представляемые нам в виде вечных форм или ценностей, оказываются самыми скелетоподобными и наименее интересными. Нельзя ничего свершить ни в позитивной сфере, ни в области критики или истории, ограничиваясь манипуляциями со старыми, готовыми концептами, похожими на скелеты-пугала для творчества, и не замечая, что древние философы, у которых взяты эти концепты, сами делали то самое, в чем современным пытаются помешать, – они творили свои концепты, а не просто отскабливали и очищали старые кости, как критики и историки в наше время»[7].

Вот, так. А вы как думали? Деконструкция – жестокая вещь. Для нее, в отличие от позитивной науки (занятия «яппи», озабоченных похвалой власти), нет запретов, и неприкасаемых тем.  Чтобы быть первым, совсем не обязательно быть лучшим, важнее быть другим.

«Русские мальчики, – говаривал Федор Михайлович, идут до конца». Мои ученики – авторы этой книги, пошли по пути деконструирования юридических понятий дальше меня. Тем интересен их текст. Ну а какая польза от реализации данного проекта в русском праве может произойти, делайте вывод сами.

12 июня 2006 г. 

г. Нижний Новгород.