Несмотря на то, что проблема «судебного права» имеет глубокие корни, с уверенностью утверждать, что отечественное правоведение сегодня имеет четкое представление о сущности этого правового феномена, вряд ли представляется возможным.
В самом общем виде судебное право представляет собой юридическую науку, объектом изучения которой является судебная власть. Очевидно, прав в связи с этим Н.А. Колоколов, утверждая, что «бъектом изучения которой является судебная власть. анному вопросу не имеется.знания о судебной власти… остро нуждаются в обобщенном изложении в рамках единой фундаментальной науки, тем не менее до сих пор они разбросаны по целой группе гуманитарных наук»[1]. В связи с поставленной проблематикой, безусловно, возникает либо потребность постановки вопроса обновления действующего права, если рассматривать судебное право как часть более общего вопроса – о системе отечественного действующего права вообще, либо необходимость попытки решения проблем нормативной терминологии, когда судебное право выполняет отведенную ему роль юридической науки.
На вопрос о том, может ли такой наукой стать наука судебного права в литературе уже получен положительный ответ[2]. Необходимо согласиться с мнением В.Н. Протасова, что для обоснования этой теории (науки судебного права – прим. Е.К.) вовсе нет необходимости в наличии отрасли судебного права. Для теории судебного права достаточно иметь свой предмет исследования[3]. При этом, считаю, что существование позитивного судебного права в качестве суперотрасли российской правовой системы адекватно существованию одноименной науки, а тем более существованию значительного массива судебного законодательства.
Однако все же достаточно ли наличия отдельного предмета изучения для того, чтобы говорить в перспективе о самостоятельности одноименной отрасли права и законодательства – о позитивном судебном праве? Положительный ответ на поставленный вопрос не может быть дан преждевременно. Еще В.А. Рязановский отмечал, что «… говорить о едином процессе и о единой процессуальной науке при настоящем ее состоянии (1919 г. – прим. Е.К.) еще преждевременно, но вместе с тем, нам думается, что тенденция развития современного процесса (как в области судоустройства, так и судопроизводства) ведет к объединению различных его видов и к созданию единого процессуального или судебного права. Для последнего необходима предварительная подготовительная работа, которая и должна быть проделана как в сфере теории процесса, так и в области законодательной практики»[4].
Следует констатировать, что имеющиеся сведения о сущности судебного права настолько скудны, что признать имеющиеся ответы достаточными нельзя. В то же время при разработке вопроса необходимо учитывать, что он разрабатывается в условиях «книжного голода», прежде всего потому, что сколько-нибудь доступной литературы по данному вопросу не имеется. На этот указывает также Э.М. Мурадьян. Вот что она пишет: «проблема судебного права практически долгое время не исследовалась…»[5].
Для того чтобы объективно раскрыть сущность и назначение судебного права необходимо первоначально определить его предмет. При этом, учитывая, наличие как минимум двух воззрений на природу судебного права[6], поставленная задача может быть решена либо путем определения предмета нормативного регулирования в соответствующем правовом режиме, либо посредством методологического обоснования предмета науки судебного права, которое может быть достигнуто через соответствующие юридические термины и конструкции.
Если объектом науки судебного права является судебная власть, то ее предмет составляют общественные, в том числе правовые, отношения, складывающиеся в связи и по поводу организации и функционирования судебной власти.ебного права, его предмет должен быть определен как Обращает на себя внимание то обстоятельство, что судебное право как наука проявляет себя в условиях становления судебной власти и в процессе развития конституционализма. Первые упоминания о судебном праве в отечественной юриспруденции прозвучали в период между Судебной реформы 1864 г. и началом работы Государственной Думы I созыва в 1906 г. Преемственность правовой материи проявляется с 80-х годов XX столетия[7] и обнаруживает себя в настоящее время – вплоть до практического осуществления принципов судебной реформы.
В Концепции судебной реформы[8] в качестве главных задач предпринимаемых реформ в числе прочего указывалось на необходимость: a) обеспечения суверенного права России осуществлять правосудие и уголовное преследование на своей территории в соответствии с соответствии с собственным материальным и процессуальным правом; b) утверждения судебной власти в государственном механизме как самостоятельной влиятельной силы, независимой в своей деятельности от властей законодательной и исполнительной; c) защиты и неуклонного соблюдения основных прав и свобод человека, конституционных прав граждан в судопроизводстве; d) закрепления в нормах уголовного и гражданского процесса, в соответствующих законодательных актах демократических принципов организации и деятельности правоохранительных органов, положений, отвечающих рекомендациям юридической науки. В последующем положении Концепции вошли в Конституцию РФ, составив законодательную основу формирования и функционирования судебной власти[9].
Несомненно, источниками идей, легших в основу Концепции послужили: документы первой Российской судебной реформы 1864 года; опыт стран с устойчивой демократией, общепризнанные принципы и нормы международного права в области прав человека.
Таким образом, судебная власть и сопутствующая ей наука судебного права обнаруживают себя в состоянии зарождающейся конституционной законности и правопорядка в системе общественных отношений, где правовая политика ориентирует на признание и обеспечение примата подлинных прав и свобод человека, верховенство конституции по отношению к публичной власти, должностным лицам, всем субъектам права. Таким состоянием является государственно-правовой режим конституционализма, который, по меткому выражению А. Шайо, «покоится на верховенстве конституции, следовательно, акты законодательной власти должны соответствовать конституции»[10]. А верховенство закона, кроме прочего, является еще и необходимым условием правовой государственности. Главная задача науки судебного права в таком контексте заключается в поиске оптимальных форм и методов разумного соединения силы (власти) и права. По общему убеждению, такой формой является образ правосудия, как символ органа, призванного разрешать правовые конфликты, т.е. суда, а соотвествующим методом – правосудие. «Именно правосудие с присущим ему сочетанием силы и права… выступает как… образец и модель правовой государственности…»[11].
В поддержку сказанного можно сослаться и на мнение В.М. Савицкого, который пишет: «… судебную власть характеризует не столько правосудие (в традиционном смысле), сколько юридическая возможность оказывать активное влияние на решения и действия законодательной и исполнительной властей…»[12]. А такое воздействие немыслимо и бесперспективно в государствено-правовых и общественных условиях, отличных от конституционализма.
Для решения поставленных вопросов, а именно: поиска оптимальных форм и методов разумного соединения силы (власти) и права, – наука судебного права призвана:
– определить понятие судебной власти, адаптированного к сфере правоприменения;
− предложить организационную структуру построения судебной власти;
− выявить отдельные виды структур, – к числу которых относятся судебные властеотношения, формы и методы реализации судебной власти и др., – попадающих в сферу исследования и создание их классификационной схемы;
− определить роль и место науки судебного права в системе юридической науки, а также структуру и роль судебного законодательства в нормативной системе права;
− определить основные направления развития науки судебного права и политики судебной власти.
Практическое значение науки судебного права состоит в том, что изучаемые им общественные отношения настолько сближают отрасли процессуальных отраслей права между собой и с судоустройством, что актуально звучит идея о кодификации судебного права в отдельном правовом акте[13].
Именно возможность кодификации судебного законодательства и позволяет нам рассматривать судебное право позитивно в значении отрасли права. При этом, учитывая ретроспективу своего развития, оно представляется в качестве суперотрасли российского права. «Да, судебное право – комплекснпя отрасль, – указывает Д.М. Чечот, – но означает ли это, что на основе «трех ее составляющих» возможна постановка проблемы создания «Судебного кодекса России»? Если вопрос так не ставится, то какой практический смысл теории «судебного права»?[14]
Однако говорить о развитии судебного права в позитивно-нормативном отношении в настоящее время не приходится, поскольку ни теории, ни тем более практике еще доподлинно не известна природа объекта отрасли – самой судебной власти. И только когда сущность и подлинное назначение судебной власти станет достоянием многих, тогда мы сможем со всей очевидностью утверждать, что судебное право достигло своей научной и регулятивной цели.
Хочелось бы особо отметить, что в сфере государственного управления, ругируемого и изучаемого отраслью и наукой административного права рассматриваемые вопросы вообще не ставяться. Административное право традиционно определяют как одну из самостоятельных отраслей права, представляющую собой совокупность правовых норм, ругелирующих обществнные отношения в сфере организации и функционирования исполнительной власти[15]. Стало быть судебная власть «особых привелегий» еще не заслужила, не смотря на то, что сама категория «судебного права» имеет употребление в юридической литературе, не имея при этом своего определения и четко выраженного содержания.
Думается, что цель науки судебного права − изучить феномен судебной власти в правовом измерении, при этом не только в значении фактических судебных властеотношений, но и в значении позитивно опосредующего эти отношения нормативного образования.
В протвном случае перед нами − очередная атака на самостоятельность и независимость судебной власти, вплоть до непризнания за ней объективной возможности иметь собственное законодательство и научно-методологическую основу. В этом и проявляется, на наш взгляд, смысл негативных высказываний относительно места и роли судебного права в системе права.
Несомненно, видеть роль судебного права исключительно в объединении судоустройственного и вместе с ним всего процессуального права − идея неосуществимая, да и практически не нужная. В тоже время объединение разрозненного нормативного материала о судебной власти в единое судебное право, регулирующее организационные и функциональные общественные отношения в сфере судебной власти заслуживает одобрения. Отсюда и жизнеспособность идеи о создании базового закона − Судебного кодекса[16]. Однако осуществить на практике предлагаемый эксперимент без достаточного на то научного обоснования в рамках единой науки судебного права − также невозможно.
Следовательно стоит признать, что судебная власть и сопутствующее ей законодательство без преувелечения приобретают в наши дни специфический социально-политический статус и, как следсвие, вполне обосновано претендуют на самостоятельное существование в публично-правовой системе, имея самостоятельную предметную область изчения и нормативного регулирования.