:  
 
You are on the old site. Go to the new website linknew website link
Вы находитесь на старом сайте. Перейдите на новый по ссылке.

 
 Архив новостей
 Новости сайта
 Поиск
 Проекты
 Статьи






. .

? !



Стратегии уголовного судопроизводства
Материалы международной конференции, посвященной посвященной  160-летней годовщине со дня рождения проф. И.Я. Фойницкого 11-12 октября 2007 г. (Санкт-Петербург)

Жаркой М.Э. Проблемы уголовно–процессуальной деятельности судебных и внесудебных органов в СССР: история, вымыслы, реальность


Материалы международной научной конференции
посвященной  160-летней годовщине со дня рождения
проф. И.Я. Фойницкого
«СТРАТЕГИИ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА»
11-12 октября 2007 г. (Санкт-Петербург)



2007, СПб, , , Жаркой М.Э., 
М.Э Жаркой, кандидат исторических наук



ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНО–ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СУДЕБНЫХ И ВНЕСУДЕБНЫХ ОРГАНОВ В СССР: ИСТОРИЯ, ВЫМЫСЛЫ, РЕАЛЬНОСТЬ


Уголовная юстиция в истории России характеризуется постоянным поиском вариантов упрощенного судопроизводства. Не случайно учрежденное в 1881 г. Особое Совещание при МВД  в советское время «телепартировалось» в анологичное при НКВД СССР, а созданный Верховный революционный трибунал при ВЦИК по своей компетенции схож с Особым Присутствием Правительствующего Сената, Иными словами, в части создания специальных судов для рассмотрения наиболее  важных дел, советская власть действовала аналогично императорской[1].

Власть всегда искала пути быстрого устранения фигурантов, которые посягали на ее устои. Напомним, что И.В. Сталин привлекался к уголовной ответственности 8 раз, но не судом, решения о наказании выносились Особым совещанием[2].  К слову сказать, высокую оценку деятельности внесудебных органов царизма дает авторский коллектив под руководством академика В.П. Сальникова: «Особое совещание, образованное при министре внутренних дел, позволило оперативно решать вопросы по изоляции лиц, подозреваемых в причастности к государственным преступлениям или же замеченных в «порочном поведении».[3] В связи с этим уместно вспомнить предупреждение известного русского криминалиста И.Я. Фойницкого, указывающего, что «Именно в области уголовного права и процесса лежат границы для вторжения государства в область личной свободы граждан…»[4]. Заметим, что и сегодня российская юстиция устранив протокольную форму досудебной подготовки материалов, не брезгует в соответствии со своим процессуальным законодательством (как и во времена Ивана IV) заочным рассмотрением уголовных дел, (дела Б. Березовского, М. Гуцериева и др.).

В тезаурусе рассматриваемой темы отметим, что Конституция СССР 1936 г. закрепляя построение основ социализма, меняет природу советского государства, указывая на его промежуточное положение между диктатурой пролетариата и общенародным демократическим государством. В виду сказанного временно сохранялись и пережитки диктатуры пролетариата в лице ее отдельных институтов. Например, обострение и ужесточение форм классовой борьбы, вызвали принятие со стороны государства непопулярных мер репрессивного характера. По мнению Р. Арона (Франция), государства партийного типа «будучи режимами революционными, … связаны с элементами насилия. Нельзя требовать от них ... соблюдения законности и умеренности»[5].

Однако изученная автором практика показывает, что органы правосудия зачастую проявляли гуманизм и даже либерализм по отношению к противоправному элементу. Например, гр. Б., ранее судимый за хулиганство и сопротивление представителю власти,  и  высланный в октябре 1934 г. из Дальневосточного края в Астрахань, 20.01.1935 г. в траурный день смерти В.В. Куйбышева, находясь в столовой завода среди рабочих, стал требовать от заведующего столовой бесплатных обедов в честь смерти покойного. Вследствие своего лапидарного поведения, несмотря на неоднократную судимость, Б. был осужден на 3 года лишения свободы с поражением в правах на 1 год[6].

Архивы России разных регионов свидетельствуют, что по уголовным делам  репрессии проводились в более широких масштабах, чем по контрреволюционным преступлениям.  Они применялись против определенных категорий населения, своими действиями посягающими на права, гарантированные  Основным законом для рабочих и крестьян. Уже в то время за рубежом предпринимались попытки утвердить  положение о том, что свобода граждан СССР должны состоять в свободах нарушения законов страны. Именно поэтому З. Бжезинским и К. Фридрихом в работе «Тоталитарная диктатура и автократия» (1956 г.) выдаются за террор все те меры, которые государственные органы СССР применяли к антиобщественному элементу[7].

Если говорить о работе внесудебных органов, то при анализе их протоколов  обращает на себя внимания та же тенденция. Так, например, 14.01.1934 г «Тройка» ПП ОГПУ в ЛВО рассмотрела 245 дел о нарушении паспортного режима. Из них приговорила к заключению в концлагерь сроком на 2 – 3 года  156 чел., к высылке – 87 (или 35,5%). Из числа осужденных 137 (56%) ранее уже были неоднократно судимы[8].   

Особый интерес представляет работа «Особых троек» в 1937 – 1938 гг. Из 100 рассмотренных на заседании 28.08. 1937 г. 86 ранее были судимы за кражи, грабежи, изнасилования, хулиганство, скупку краденого, спекуляцию, растраты, из них четверо – 5 раз, шестеро – 6, трое – 7. Причем материалы протокола позволяют сделать вывод: тех, кто ранее не привлекался к уголовной ответственности к высшей мере наказания, как правило, не приговаривали [9]. В то же время удивляешься терпимости власти к уголовной преступности до 1937 г.(и дело вовсе не в социальной близости уголовщины государству, как учат сегодняшние бракоделы от истории, а в гуманистических идеалах, присущих социализму, в провозглашенных принципах наказания, ориентирующих прежде всего на возможность перевоспитания индивида, А что касается отношения к преступности вообще, то оно нашло свое выражение в четко выверенной юридической позиции властей, официально сформулированной в дефиниции преступления в Уголовном кодексе). Так, рассмотренный на заседании «Особой тройки» 25.11 вор – рецидивист Ф. с 1923 по 1932 г. был судим 8 раз и имел 10 приводов в милицию. Задержанный как социально – опасный элемент по постановлению тройки он был осужден только к 10 годам лишения свободы[10]. Назовем и рассмотренное 4.03.1938 г. дело рецидивистки Т 14 раз судимой в период с 1920 по 1935 г, за мошенничество, хулиганство, кражи, хранение кокаина и имеющей 17 приводов в органы милиции[11].

Несомненно, в реальности право на личную неприкосновенность, гарантированное ст. 127 Конституции СССР 1936 г., в этом ее аспекте не обеспечивалось. Так, например, при проверке Краснодарской тюрьмы  5.04. 1939 г было установлено содержание в ней свыше 100 чел. без санкции прокурора. Ст. 134 УПК РСФСР требовала допросить арестованного не позднее 24 часов после ареста. Однако, из 55 чел., содержащихся в тюрьме до 2 лет, большая часть вообще не допрашивалась по полтора и более года[12]. С другой стороны существовало много примеров, когда органы судебного следствия стремились к максимальному обеспечению защиты интересов обвиняемых. Там же 4.02. 1937 г. был арестован гр. Щ., которому было предъявлено обвинение в преступление, предусмотренном ст. 5810 УК. Дело слушалось 14.06.1938 г. в суде и было отправлено на доследование в связи с нарушениями требований ст. 111 УПК РСФСР – при производстве предварительного следствия не были выяснены обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого. В результате только 24.02. 1939 г. Щ. был оправдан судом, ибо и при производстве повторного следствия вина его не была доказана[13].

До сих пор остается вне поля зрения ученых и широкой общественности специфическая функция Президиума ЦИК СССР по продлению сроков содержания под стражей по представлениям НКВД СССР и его периферийных подразделений. Так, по ходатайствам ГУГБ НКВД СССР по различным мотивам только в период с 27.07 по 15.11. 1936 г. Постановлением Президиума ЦИК были продлены сроки содержания под стражей в отношении 4922 чел.[14]  А в первый период проведения массовых репрессивных операций - с 14.08 по 17.11. 1937 г. – 3355 чел.[15] В большинстве арестованные обвинялись по ст.ст. 58, 72 (подделка документов), 73 (сопротивление представителю власти) и 111 (бездействие власти) УК РСФСР. В среднем срок продлевался от 2 недель до 1,5 месяцев, в некоторых случаях задним числом. Таким образом, законность содержания под стражей проводилась через высший законодательный орган власти.

В тени антисоветизма остается совершенно не освещенная в научной литературе «реабилитирующая» функция внесудебных органов, прежде всего «троек». Причем это направление ее деятельности было чрезвычайно дифференцированным. Так можно выделить практику пересмотра дел, проходящих через «тройку» ранее, с переквалификацией статей обвинения, сокращением срока наказания и даже досрочным освобождением от дальнейшего его отбывания и снятием судимости. Например, 26.02. 1935 г. «Судебной тройкой» УНКВД Ленинграда  было пересмотрено 13 дел на 22 обвиняемых. Среди них: дело гр. М., осужденного «Тройкой» ПП ОГПУ в ЛВО по ст. 5810  УК в 1933 г. к 5 годам лишения свободы, которому было разрешено отбытие оставшегося срока вне исправительного учреждения; дело 1933 г. гр Л., осужденного по Постановлению от 7.08. 1932 г. на 10 лет с содержанием в ИТЛ, которое тройкой было переквалифицировано на ст. 116 ч. 1 УК (присвоение или растрата должностным лицом денег) с сокращением срока наказания до 3 лет. Только на заседании от 13.06. 1936 г. в порядке ст. 458 УПК РСФСР (условно – досрочное освобождение) было освобождено от отбывания наказания 135 чел., ранее осужденных за нарушении закона о паспортизации, 15 чел. с формулировкой: «Постановление отменить. Из исправительного лагеря освободить. Дело прекратить». Судимость была снята с одного человека[16].

Таким образом, не отрицая ярко выраженный обвинительный уклон судопроизводства, уточним: можно много дискутировать по поводу легитимности Особого совещания при НКВД, «двоек», «троек», «Особых троек» и т.п., но нельзя не признать, что техническая процедура рассмотрения в них дел и стиль оформление документов осуществлялось на основе норм УПК РСФСР.

В нашей работе считаем необходимым остановиться на двух правовых актах, вызывающих сегодня широкий общественный интерес. Речь идет о документах, регламентирующих порядок ведения дел о террористических актах и о борьбе с преступностью несовершеннолетних.

Чаще всего в научной литературе Постановление Президиума ЦИК СССР от 1.12. 1934 г. называется без кавычек как об особом порядке ведения дел о террористических актах[17]. К сожалению, это характерно не только для книги Ю.И. Стецовского, не отличающейся добро качеством материала и научного аппарата, но и для трудов таких видных ученых, как В.М. Курицын[18], В.И. Портнов, О.И. Чистяков[19], С.Г. Кара - Мурза[20]. Интересно, что автор «Истории советских репрессий» Ю.И. Стецовский ссылаясь на № 3 журнала «Известия ЦК КПСС» за 1989 г., пишет: «1 декабря 1934 г. секретарь президиума ЦИК СССР Енукидзе подписал постановление «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов»…». И далее: «Постановление было принято без решения политбюро (оформили опросом через два дня)»[21], Однако автор, из каких то соображений умолчал, что он цитирует … доклад Н.С. Хрущеват о культе личности, сделанный после официального закрытия ХХ съезда КПСС, опубликованный в названном издании. Кроме того даже из приведенного видно, что речь идет не о постановлении ЦИК, а о решении Политбюро ЦК ВКП(б). Мы не будем здесь приводить известное содержание Постановления Президиума ЦИК, но отметим: как свидетельствуют документы архива ЦИК СССР в оригинале это Постановление называется «О внесении изменений в действующие Уголовно – процессуальные кодексы союзных республик», на тексте которого наложена резолюция секретаря Президиума ЦИК А.С. Енукидзе от 3 декабря 1934 г.: «Разослать это постановление газетам и опубликовать в виде информационного сообщения ТАСС». Следует сказать, что сегодняшний подход к оценке этого документа носит явно упрощенный характер. В реальности его принятие хотя и носило скоротечный характер и вызвало к жизни не только широкие аппаратные дискуссии, но и обнажило важные научно – теоретические проблемы. Так 10 декабря Прокурор СССР И.А. Акулов направил М.И. Калинину проект инструкции Прокуратуры и Верховного Суда СССР. В нем, в частности, устанавливалось, что все дела о террористических преступлениях рассматриваются  Военными Трибуналами округов, а где таковые отсутствуют, то до решения этого вопроса в законодательном порядке (выделено нами – М.Ж.) – трибуналами корпусов. В тех регионах, где отсутствовала система военных трибуналов (например, в Курской области) – названная категория дел подлежала рассмотрению Специальными коллегиями областных и главных судов. В п. 1 Инструкции сказано: «В порядке, предусмотренном Постановлением от 1 декабря 1934 г. рассматриваются дела о преступлениях в отношении работников советской власти». Тут же, в примечании разъясняется, что перечень данных должностных лиц «будет указан в особом порядке». Кстати, уже на следующий день – 11 декабря в Указании Прокуратуры и Верховного Суда СССР № 1/001521 эта мысль разъясняется: Постановление  ЦИК к рассмотрению дел о террористических актах против активистов – общественников (ударников, рабселькоров и др.) не применяется». Чрезвычайно интересны п.п. 8 и 10, в которых поднимается проблема действия правовых норм во времени: «Все дела, указанные в п. 1 настоящей инструкции, - говорится в документе, - не законченные расследованием и не заслушанные до 1 декабря, расследуются и рассматриваются в порядке, установленном постановлением от 1 XII с.г.». Обращает на себя внимания резолюция М.И. Калинина: «Т. Терехов[22]. Просмотрите текст инструкции, согласуется ли он полностью с законом»[23].

Дальнейшее обсуждение принятого постановления поражает юридической лексикой, свойственной государственно – правовой науке. В ответной записки С. Терехова от 15 декабря по поводу категории «работники советской власти», поясняется, что «… установление перечня, … может повести к применению закона только для защиты должностных лиц, причем политическое содержание закона будет выхолощено». В записке проводится анализ Постановления в сравнении с уже действующим законодательством. В частности, указывается, что «в соответствии с Постановлением от 10 июля 1934 г. о рассмотрении дел, находящихся в производстве НКВД., террористы подлежат рассмотрению военной Коллегии Верховного Суда СССР и Военными трибуналами округов по подсудности», а в Инструкции, как мы помним, это передано Спецколлегиям, которые хотя и были созданы для рассмотрения государственных преступлений, но тем не менее «представляется необходимым рассмотреть вопрос об основаниях, вынуждающих Прокуратуру и Верховный Суд, отступить в данном случаи (выделено нами – М.Ж.) от прямого требования закона». И, наконец, делается замечание по поводу распространения норм Постановления на общественные отношения, возникшие до его принятия. «Практика применения названного закона в указанном смысле известна. – пишет С. Терехов, - и возможные сомнения в правильности п. 10 Инструкции отпадают»[24].  По всей видимости здесь речь идет о том, что само постановление было принято хотя и после совершения теракта в отношении С.М. Кирова, но явно для разрешения создавшегося в связи с ним прецедента. Последнее обстоятельство еще раз подчеркивает – государство должно иметь в своем арсенале специальные нормы, способные вступить в действие при возникновении экстраординарных условий.

Огромный рост преступности среди несовершеннолетних побудил ЦИК и СНК СССР 7.04. 1935 г[25]. принять постановление о борьбе с этим явлением. В постановлении устанавливалась ответственность несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытке убийства.

Принципиально важным представляется выяснение вопроса о вменении в отношении несовершеннолетних, на котором спекулируют антисоветчики, формируя карикатурный образ советской юстиции. Действительно, п.1 § 1 указанного акта предусматривал применение к данной категории лиц «всех мер уголовного наказания». И вот здесь фальсификаторы вводят в заблуждение общественность в отношении расстрелов несовершеннолетних. Дело в том, что ст. 20 УК РСФСР 1926 г.[26], среди мер социальной защиты судебно-исправительного характера, не устанавливала исключительной меры – расстрела. Она была предусмотрена ст. 21, в которой подчеркивалось, что данная мера установлена для борьбы с наиболее тяжкими видами преступлений, угрожающих основам Советской власти и Советского строя, то есть преступлений, предусмотренных ст. 58 УК РСФСР. Перечисленные же в постановлении составы к данному виду деяний не относились. Кроме того, ст. 22 УК гласила: «Не могут быть приговорены к расстрелу лица, не достигшие восемнадцатилетнего возраста в момент совершения преступления…». Заметим, что постановление эту норму не отменяло. Таким образом, положения п.1 § 1 касались лишь той лестницы наказаний, которая перечислялась в ст. 20 УК. Наконец даже самые ненавистник советского строя до сих пор не смогли привести в качестве подтверждения своего вымысла материалы судебной практики по расстрельным делам в отношении несовершеннолетних. Правда, В.Н. Кудрявцев и А.И. Трусов приводят единичный пример - дело 17-летнего М., обвиняемого в переходе границы, шпио­наже и подготовке террористического акта и приговоренного к расстрелу Военной коллегией Верховного суда СССР 14 апреля 1939 г.[27] Но здесь, как видим, речь идет об иностранном подданном и находящегося вне правового пространства, регламентируемого рассматриваемым постановлением..

Итак, очевидным становится преднамеренная фальсификация фактов и извращение сущности советской уголовной юстиции. В то же время, сказанное, не претендует на априорный взгляд, а деятельность правосудия в указанное время требует скрупулезного, тщательного, свободного от эмоций научного исследования. Особенно в плане предотвращения допущенных ошибок и извращения содержания кары. В нашей работе мы остановились лишь на реализации процессуальных норм в деятельности судебных и внесудебных органов. Безусловно, необходимо учитывать последствия применения материальных норм права и те позитивные последствия, к которым привела проведенная в исследуемый период социальная санитария, даже с учетом известных (и свойственных правоохранительной практике) трагических ошибок.




[1] См.: Рубан В.В. Уголовно – процессуальное право в сфере борьбы с политическими оппонентами большевиков в первые годы советской власти (октябрь 1917 – июнь 1922 гг.). Дисс… канд. юр. наук. Волгоград, 2006. С 7.

[2] См.: Мухин Ю.И. Как уродуют историю твоей Родины? М., 2005. С. 140.

[3] Министерство внутренних дел России: 1802-2002. Исторический очерк в 2-х томах. Т.1. СПб., Санкт-Петербургский Университет МВД России, Академия права, экономики и безопасности жизнедеятельности (под общ. ред. В.П. Сальникова). 2002. С. 192.

[4] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. М., 1996.

[5] Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 68.

[6] ГАРФ. Ф. 9474. Оп. 21. Д.3. Л. 4.

[7] См.: Малыгин А.Я., Мулукаев Р.С. Развитие конституционно-правовых основ организации и деятельности органов внутренних дел. М., 1988. С. 8.

[8] Подсчитано автором. Исх. данные: Архив ГУВД СПб. ЛО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 237. Л. 1-36.

[9]  Подсчитано автором. Исх. данные: Архив ГУВД СПб. ЛО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 350. Л. 1-64.

[10] Архив ГУВД СПб. ЛО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 398. Л. 14.

[11] Архив ГУВД СПб. ЛО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 421. Л. 32.

[12] ЦДНИ КК. Ф. 1774-А. Оп.1. Д. 1001. Л. 61.

[13] ЦДНИ КК. Ф. 1774-А. Оп.1. Д. 1001. Л. 62.

[14] Подсчитано автором. Исх. данные: ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 66. Д. 26. Л. 1-106.

[15] Подсчитано автором. Исх. данные: ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 66. Д. 37. Л. 1-117..

[16] Подсчитано автором. Исх. данные: Архив ГУВД СПб. ЛО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 267. Л. 53-80.

[17] СЗ СССР. 1934. № 64. Ст. 459.

[18] См.: Курицын В.М. История государства и права России. 1929 – 1940 гг. М., 1998. с. 103.

[19] См.: История отечественного государства и права. Ч. 2 (под ред. ОЛ.И. Чистякова). М., 1997. С. 294..

[20] См.: Кара – Мурза С.Г. Советская цивилизация. От начала до Великой Победы. М., 2004. С.504.

[21] Стецовский Ю.И. История советских репрессий. Т.1. М., 1997. С. 332-338.

[22] Заведующий секретариатом Президиума ЦИК СССР.

[23] ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 40. Д. 1522. Л. 1-7, 9..

[24] ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 40. Д. 1522. Л. 10 –12.

[25] СЗ СССР. 1935. №19. Ст. 155.

[26] СУ РСФСР. 1926.  № 80. Ст. 6000.

[27] См,: Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. С. 273.


: 17/09/2007
: 3462
:
Барабаш А.С. Вклад Ивана Яковлевича Фойницкого в определение места состязательности в российском уголовном процессе
Зайцева Л.В. Реформирование уголовно-процессуального законодательства республики Беларусь: проблемы и перспективы
Мартышкин В.Н. Пределы судебного усмотрения и механизмы его ограничения в уголовном судопроизводстве
Панькина И.Ю. Основные элементы внесудебного способа разрешения уголовно-процессуального конфликта
Цыганенко С.С. Дифференциация как модель уголовного процесса (уголовно-процессуальная стратегия)
Калинкина Л.Д. Совершенствование норм УПК РФ о нарушениях уголовно-процессуального закона – необходимое условие обеспечения должной процедуры производства по уголовным делам
ТУЛАГАНОВА Г.З., ФАЙЗИЕВ Ш. Классификация мер процессуального принуждения по характеру воздействия
Алексеев С.Г. , Лукичев Б.А. Взгляды И.Я. Фойницкого на институт судебной экспертизы и их отражение в зеркале современности
Галюкова М.И. Реализация функции защиты в состязательном уголовном процессе
Гамбарян А.С. Реформа досудебной стадии уголовного процесса в Республике Армения

| |


.:  ::   ::  :.

RusNuke2003 theme by PHP-Nuke -
IUAJ

(function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] || []; w[n].push(function() { Ya.Direct.insertInto(66602, "yandex_ad", { ad_format: "direct", font_size: 1, type: "horizontal", limit: 3, title_font_size: 2, site_bg_color: "FFFFFF", header_bg_color: "FEEAC7", title_color: "0000CC", url_color: "006600", text_color: "000000", hover_color: "0066FF", favicon: true, n
PHP Nuke CMS.
2005-2008. Поддержка cайта