Институт примирения с потерпевшим известен российскому праву давно и тесно связан с развитием диспозитивных начал в уголовном судопроизводстве[1].

            Ещё в конце 19 века И.Я. Фойницкий указывал на то, что, в отличие от западного законодательства, где отказ от преследования есть односторонний акт прощения или милости, которая даётся потерпевшим виновному независимо от согласия последнего, в нашем законодательстве вопрос ставится иначе: оно говорит не об «отказе» потерпевшего, а о «примирении» его с виновным; оно сообщает этому акту характер действия обоюдного. При этом начальный момент права на прощение совпадает с моментом учинения преступного деяния и, следовательно, может даже предшествовать возбуждению уголовного преследования; но прощение или примирение перед судом, очевидно, возможно лишь после возбуждения преследования[2].

Ряд вопросов, связанных с институтом примирения, требуют законодательного урегулирования. Например, по мнению ряда учёных, прекращение уголовного преследования по основаниям, указанным в ст. 25 УПК РФ, должно допускаться только в отношении обвиняемого[3]. Не определена процедура примирения (включая вопросы о составе её участников, сроках, форме мирового соглашения, обеспечении обязательности его выполнения).

Мы полагаем, что сегодня для института примирения характерен в большей степени формализм, поскольку закон не требует от правоприменителя осуществления примирительных процедур, направленных на устранение последствий конфликта между сторонами. Конечно, в каждом конкретном случае суд при принятии решения о прекращении уголовного дела устанавливает, действительно ли имело место примирение. Так, К. был признан виновным в неправомерном завладении автомобилем без цели хищения, а также в умышленном причинении смерти А., совершённом группой лиц. В ходе судебного заседания адвокат С., представлявший интересы К., заявил ходатайство о приобщении к материалам дела заявления представителя потерпевшего И. о том, что он просит рассмотреть уголовное дело в его отсутствие, а также просит прекратить дело по ст. 166 УК РФ, поскольку машину ему вернули, К. извинился. В удовлетворении данного ходатайства было отказано, поскольку сам И., несмотря на уведомление о явке в суд, в судебное заседание не явился, заявление передано не в суд, а адвокату подсудимого, т.е. оснований считать, что заявление действительно было составлено И., не имелось, а в последующем ходатайство об обеспечении явки в суд И. от стороны защиты, обвинения суду не заявлялось. Кроме того, оснований считать, что осуждённый К. примирился с представителем потерпевшего И. и загладил причинённый вред, не имелось, поскольку автомашина была возвращена потерпевшей стороне без участия К., при этом последний был заключён под стражу на следующий день после совершения преступлений[4].

Однако в судебной практике немало примеров необоснованного прекращения уголовного преследования ввиду примирения сторон. Так, обобщение судебной практики Октябрьского районного суда г. Липецка показало, что допускается прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон в отношении лица, к которому ранее уже применялась ст. 25 УПК РФ. Кроме того, обращено внимание судей на то, что заглаживание причинённого вреда предполагает активные действия обвиняемого, а не возврат похищенного потерпевшему в суде даже без согласия виновного. Отмечались также случаи прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон без принятия мер по обеспечению явки потерпевшего в судебное заседание, лишь при наличии поступившего по почте заявления от имени потерпевшего[5]. При таких условиях, безусловно, искажается смысл института примирения, возникает чувство безнаказанности, и нельзя говорить о реализации задач Уголовного кодекса РФ, провозглашённых в ст. 2 УК РФ, а также задач уголовного судопроизводства.

В. Белоусов и С. Анастасов, рассматривающие институт примирения с потерпевшим во взаимосвязи с правом потерпевшего на отказ от уголовного преследования, полагают, что уполномоченные государственные органы и должностные лица могли бы прекращать уголовное дело во всех случаях, когда наличествует факт примирения, достигнутого между потерпевшим и обвиняемым путём заключения добровольного и обоюдного соглашения, подтверждённого подачей потерпевшим соответствующего заявления (формальное условие), и когда у самих правоприменителей отсутствуют сведения об оказании на потерпевшего психического или физического воздействия, вынудившего его пойти на примирение с обвиняемым (фактическое условие). По их мнению, это не противоречит действующему законодательству и вполне соответствует интересам потерпевших, поскольку для последних именно возмещение вреда, с удовлетворением которого непосредственно связана процедура примирения, и является доминантной целью участия в процессе. Далее, говоря о заглаживании причинённого потерпевшему вреда, авторы упоминают о закреплении обязательств виновного лица в акте о примирении[6]. Это ещё раз подтверждает необходимость разработки правового механизма проведения примирительных встреч и заключения мирового соглашения.

Думается, что прекращение уголовного преследования ввиду примирения с потерпевшим могло бы стать альтернативой уголовному наказанию только в случае реализации принципов восстановительного правосудия, идею которого поддерживают многие юристы. Так, М. Флямер считает, что примирительная форма разрешения проблем, порождённых преступлением, предполагает отход от традиционной конфронтации сторон и выдвигает на передний план такие важные результаты как снижение напряжённости в межличностных отношениях, разрешение конфликта, удовлетворение законных интересов жертвы преступления и возмещение ущерба, получение и принятие извинений, экономию уголовной репрессии. Всё это, безусловно, такие ценности, к которым нельзя отнестись пренебрежительно[7].

Первой российской организацией, которая начала заниматься разработкой и внедрением программ восстановительного правосудия, стал Центр «Судебно-правовая реформа», который работает в данном направлении более десяти лет[8].

Специалисты, на практике реализующие модель восстановительного правосудия, пишут: «Подход восстановительного правосудия – отнюдь не попустительство и всепрощение, это здравый смысл общества. Здесь не в меньшей, но в гораздо большей степени реализуется принцип ответственности правонарушителя, поскольку примирение проводится только в том случае, если он признаётся в совершённом деянии и готов загладить причинённый вред. Осуждённый же «карательной» юстицией чаще всего осознаёт себя жертвой (обстоятельств, правоохранительных органов, суда) и, отбывая наказание, «как бы» несёт приписанную ему ответственность перед государством, но не берёт на себя реальной ответственности перед потерпевшим. Наказание – это «ответственность» через лишения и страдания. Оно в принципе не может исправить ситуацию, порождённую преступлением, но добавляет к ней ещё большие страдания. В случае же восстановительного правосудия ответственность становится не «страдательной», а деятельной»[9].

Мировое сообщество давно признало, что использование примирительных процедур может выступать альтернативой карательному правосудию. Непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу имеет Рекомендация № R (99) 19 Комитета министров Совета Европы государствам – членам Совета Европы «Посредничество в уголовных делах», принятая Комитетом министров 15.09.1999. на 679-й встрече представителей Комитета[10]. В ней, в частности, содержатся основные принципы посредничества: добровольность, конфиденциальность, доступность, независимость и автономность в рамках уголовной юстиции. В пятом разделе приведены основные правила организации посредничества. Позднее, 24.07.2002. ЭКОСОС ООН были приняты Основные принципы применения программ восстановительного правосудия в уголовных делах. Конечно, для внедрения положений названных документов в правоприменительную практику требуется разработка соответствующих норм национального законодательства. В этом плане можно отметить положительный опыт Украины. Министерство юстиции вынесло на обсуждение проекты законов «О медиации (посредничестве) в уголовных делах» и «О внесении изменений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы Украины относительно процедуры медиации (посредничества)». В первом законопроекте предлагается определить терминологию, в частности, понятие процедуры медиации и договора о примирении, основные принципы этой процедуры, внедрить порядок осуществления процедуры медиации, определить круг её участников и предусмотреть их права, установить длительность процедуры, основания для её остановки и прекращения, форму и содержание отчёта о проведении процедуры медиации и договора о примирении. Кроме того, здесь определяются требования к медиаторам, их права и обязанности и пр. Другим законопроектом предлагается, в частности, расширить возможность освобождения лиц от уголовной ответственности в связи с примирением виновного с пострадавшим, определяется круг лиц, которые имеют право инициировать процедуру медиации, порядок её назначения, срок и последствия[11].

Модель восстановительного правосудия основывается и на других международных документах, принятых более двадцати лет назад. Причём она предполагает не только проведение встреч между виновным и его жертвой, но и компенсацию пострадавшим от преступлений за счёт государства, из специальных фондов (см., например, ст. 2 Европейской Конвенции по возмещению ущерба жертвам насильственных преступлений от 24.11.1984., п. 8, 9, 13 Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью от 29.11.1985.).

Вопрос о создании специальных фондов помощи жертвам преступлений, на наш взгляд, сегодня является актуальным, поскольку институт гражданского иска в уголовном процессе не всегда оказывается эффективным средством обеспечения интересов потерпевшего. Так, в 2005 году 141736259 тысяч рублей остались невозвращёнными потерпевшим от преступлений. Около половины потерпевших не получают возмещения причинённого им ущерба, поскольку виновные в совершении преступления не были установлены[12]. Поэтому вполне обоснованными выглядят рекомендации ОБСЕ по борьбе с торговлей людьми об учреждении фонда компенсационных выплат жертвам торговли людьми и использовании конфискованных активов в качестве вспомогательного источника финансирования такого фонда[13].

Следует согласиться с тем, что обеспечение прав потерпевшего на возмещение имущественного ущерба и морального вреда приобретает публичный характер. Невыполнение этой задачи, вне всякого сомнения, наносит непосредственный урон не только авторитету государства, но при этом большая масса людей теряет веру в торжество и справедливость закона[14].

Отметим, что применение на практике примирительных процедур вполне согласуется с основными задачами, обозначенными в Концепции судебной реформы в РФ, одобренной Верховным Советом РСФСР 24.10.1991.: юстиция из карательной превратится в правоохранительную; законодатель гарантирует в сфере юстиции основные права и свободы человека; будет ликвидирована идеологизация правоохранительной деятельности и её ориентация на предпочтительную защиту публичного интереса. И, как справедливо отмечает И.Л. Петрухин, нельзя говорить о завершении российской судебной реформы без принятия ряда законов, в том числе о ювенальной юстиции, о восстановительном правосудии[15].

На VI Всероссийском съезде судей было отмечено, что гарантией эффективной защиты прав является возможность обращения к альтернативным способам разрешения споров и указывалось на необходимость законодательной регламентации переговоров, посредничества, консультаций и т.п.[16]

Более того, внедрение примирительных процедур (восстановительной юстиции), внесудебных способов урегулирования споров с разработкой соответствующих нормативных правовых актов отнесено к задачам федеральной целевой программы «Развитие судебной системы России» на 2007-2011 годы[17].

Владимир Лукин, анализируя положение потерпевших от преступлений, пишет, что положения Уголовно-процессуального кодекса акцентированы на защите и расширении прав лиц, совершивших преступления. А правам потерпевших не уделяется должного внимания. Именно поэтому проводимая в настоящее время судебная реформа, призванная обеспечить соблюдение прав человека при отправлении в том числе уголовного правосудия, должна быть направлена на равноценную защиту прав всех участников процесса, равенство их перед законом и судом[18].

Итак, институт примирения с потерпевшим в большей степени отвечал бы Конституции РФ (ст. 52), назначению уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ) и международным стандартам в области защиты прав жертв преступлений при условии внедрения в него норм, регулирующих проведение примирительных процедур. Институт примирения должен быть направлен не на освобождение от ответственности, а на исцеление личности виновного и его жертвы. Только в этом случае можно будет говорить о балансе между публичным и частным началом в уголовном судопроизводстве.

[1] См., например: Дикарёв, И.С. Диспозитивность в уголовном процессе России / Под ред. проф. А.П. Кругликова. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. – С. 104.

[2] Фойницкий, И.Я. Учение о наказаниях в связи с тюрьмоведением / И.Я. Фойницкий. – СПб., типография Министерства путей сообщения, 1889. – С. 129 // Справочная правовая система «Гарант»

[3] Калиновский, К.Б. Условия прекращения уголовного преследования в связи с примирением сторон по УПК РФ / К.Б. Калиновский, С.С. Рыжаков // Роль правоохранительных органов в современном обществе: проблемы научно-практического обеспечения: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Улан-Удэ: Восточно-Сибирский ин6ститут МВД России, 2005. – С. 47-50. – Электрон. ст. – Режим доступа к ст.: http://kalinovsky-k.narod.ru/p/2005-2.htm  [20.08.2007.]

[5] Справка по обобщению судебной практики о преступлениях, связанных с хищениями сотовых телефонов, рассмотренных судьями Октябрьского районного суда г. Липецка в 2006 году [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://oblsud.lipetsk.ru/oblsud.files/proces/spravka_sot_tel.htm [21.08.2007.]

[7] Флямер, М. Уголовно-правовое посредничество как способ примирения сторон / М. Флямер // Российская юстиция. – 2003. - № 9. – С. 16.

[9] Карнозова, Л. Восстановительное правосудие: идеи и перспективы для России / Л. Карнозова, Р. Максудов, М. Флямер // Российская юстиция. – 2000. - № 11 // Справочная правовая система «Гарант»

[10] Российская юстиция. – 2003. - № 9. – С. 16-18.

[11] Крамаренко, М. Посредничество в уголовных делах. Дела частные [Электронный ресурс] / М. Крамаренко // Сейчас. – 2007. – 23 марта. - № 52 (447). – Электрон. ст. – Режим доступа к ст.: http://times.liga.net/artikles/gs 010653.html [13.08.2007.]

[12] Состояние и тенденции преступности в Российской Федерации: Криминологический и уголовно-правовой справочник / НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ; ВНИИ МВД России, Департамент уголовного розыска МВД России; под общей редакцией А.Я. Сухарева, С.И. Гирько. – М.: Издательство «Экзамен», 2007. – С. 331-332.

[13] Решение № 557/REV.1 «О плане действий ОБСЕ по борьбе с торговлей людьми», выпущенное в соответствии с решением Постоянного совета № 685 от 07.07.2005.

[14] Парфёнова, М.В. Процессуальные права потерпевшего и их реализация в досудебных стадиях уголовного судопроизводства: научно-методическое пособие / М.В. Парфёнова, Е.И. Конах. – М.: Издательство «Экзамен», 2006. – С. 112.

[15] Петрухин, И.Л. Реформа уголовного правосудия в России не завершилась / И.Л. Петрухин // Законодательство. – 2006. - № 3  // Справочная правовая система «Гарант»

[16] Постановление VI Всероссийского съезда судей от 02.12.2004. «О состоянии правосудия в Российской Федерации и перспективах его совершенствования» // Вестник ВАС РФ. – 2005. - № 2.

[17] Постановление правительства РФ от 21.09.2006. № 583 «О федеральной целевой программе «развитие судебной системы России» на 2007-2011 годы» (с изменениями от 10.04.2007.) // Российская газета. – 2006. – 1 ноября.

[18] Куликов, В. Произвол – за счёт казны / В. Куликов // Российская газета. – 2007. – 24 апреля. – С. 12.