MASP/IUAJ/МАСП

Действующий Уголовно-процессуальный кодекс РФ, в отличие от прежнего УПК РСФСР 1960 г., назначением уголовного судопроизводства определил защиту прав и законных интересов лиц, вовлеченных в его сферу, и максимально расширил в нем состязательные начала. В условиях состязательности снижается публичная активность суда, возможность его вторжения в область частных интересов и возрастает инициативность сторон. Последняя как проявление диспозитивных начал в уголовном процессе должна присутствовать и реально обеспечиваться на каждой его стадии. Не является исключением и стадия кассационного производства, защита прав и законных интересов личности в рамках которой – ни что иное, как продолжение их защиты, начатой ранее на других этапах уголовного судопроизводства, а значит, в других процессуальных условиях.

Диспозитивное начало и в стадии кассационного производства призвано обеспечивать реализацию субъективного права участника и сдерживать публичное начало там, где необходима инициатива стороны.

Так, лицо, наделенное субъективным правом кассационного обжалования, уполномочено распоряжаться им самостоятельно наряду с другими связанными с ним правами, реализуемыми в рамках стадии кассационного производства[1], а также использовать все необходимые процессуальные средства их защиты. Ведь инициирование стадии кассационного производства и возможность кассационного пересмотра зависит именно от воли кассатора.

Диспозитивный характер субъективного права кассатора находит отражение в стадии кассационного производства через призму так называемой «свободы кассационного обжалования»[2], которая заключается в принадлежности права обжалования не вступившего в законную силу решения суда первой или апелляционной инстанции широкому кругу участников и состоит в совокупности следующих процессуальных возможностей каждого из них:

инициировать процедуру кассационной проверки правосудности судебного решения посредством волеизъявления, выраженного в кассационной жалобе или кассационном представлении (ч. 1, 3-5 ст. 354, ст. 375 УПК РФ);

подать кассационную жалобу (представление) на всякое судебное решение, подлежащее обжалованию согласно закону (ч. 3-5 ст. 355 УПК РФ);

сформулировать собственные доводы относительно неправосудности приговора и иного судебного решения, определить необходимый и достаточный для защиты прав и законных интересов объем кассационного обжалования судебного решения, границы обоснования и мотивировки жалобы (представления) (п. 4 ч. 1 ст. 375 УПК РФ);

принести кассационную жалобу (представление) на родном языке (ч. 2 ст. 18 УПК РФ);

изменить кассационную жалобу (представление) или дополнить ее (его) новыми доводами (ч. 4 ст. 359 УПК РФ);

отозвать поданную кассационную жалобу (представление) и тем самым не допустить пересмотра уголовного дела вопреки собственным воле и интересу (ч. 3 ст. 359 УПК РФ).

В свете ныне действующего уголовно-процессуального законодательства понятием «кассационное обжалование» охватывается и процессуальная деятельность по принесению кассационного представления. Если УПК РСФСР в ч. 2 ст. 325 возлагал на прокурора обязанность принести протест в кассационном порядке на каждый незаконный и необоснованный приговор нижестоящего суда, то согласно ч.4 ст.354 УПК РФ (в редакции Федерального закона от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ) государственному обвинителю или вышестоящему прокурору предоставляется право кассационного обжалования. Не зря некоторые процессуалисты периода действия УПК РСФСР в качестве самостоятельной черты кассационного производства указывали обязанность прокурора принести кассационный протест на каждый незаконный и необоснованный уголовно-процессуальный судебный акт[3]. Несмотря на то, что большинство авторов этого периода полагали, что указанная обязанность прокурора охватывается такой чертой кассации как свобода кассационного обжалования и опротестования[4], следует учитывать, что волеизъявление на подачу кассационного протеста было связано обязанностью проявления этого волеизъявления всякий раз, когда налицо неправосудность состоявшегося судебного решения, в то время как иным кассаторам представлялась лишь возможность реализации права кассационного обжалования. О.П. Темушкин в этой связи весьма верно отмечал, что применительно к деятельности прокурора следовало говорить «не о свободе опротестования им незаконного или необоснованного приговора, а о процессуальной обязанности поступать таким образом»[5].

Отсюда, в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законом, государственный обвинитель (вышестоящий прокурор) вправе лишь просить суд о проверке законности, обоснованности и справедливости не вступившего в законную силу судебного решения и принятии мер для устранения нарушений закона и их негативных последствий с приведением доводов и указанием на соответствующие кассационные основания, предусмотренные законом; являясь стороной в деле, он не опротестовывает, а обжалует решение нижестоящего суда. В отличие от публично-правовой обязанности опротестования право кассационного обжалования позволяет надеяться на начала целесообразности и диспозитивности в деятельности государственного обвинителя (вышестоящего прокурора), присущие состязательной форме процесса.

Процессуальная деятельность по обжалованию судебных решений в кассационном порядке, в свою очередь, обеспечивает соблюдение принципа законности. Ведь кассатор является инициатором возбуждения кассационного производства, а это означает, что реализация им права кассационного обжалования, как проявление диспозитивного начала в уголовном процессе, являет собой не только средство обеспечения его интереса в деле, но и гарантию обеспечения законности в целом. И без такой инициативы кассатора законность в уголовном процессе обеспечена быть не может.

Несмотря на то, что, исходя из ст. 19 УПК РФ, нормы, устанавливающие общее право на обжалование процессуальных действий и решений в уголовном процессе (в том числе и кассационное обжалование), поставлены законодателем в ранг принципиальных[6], это не означает, что кассатор волен распоряжаться этим правом так, как ему заблагорассудится исходя из гарантированной свободы обжалования. УПК РФ устанавливает требования относительно порядка обжалования с целью дисциплинировать кассатора в реализации такого важного для защиты его законных интересов права, каковым является право обжалования, руководствуясь при этом целью обеспечения прав и законных интересов других участников процесса, динамичности уголовного процесса и других публичных интересов. Иными словами, свобода кассационного обжалования, не будучи абсолютной, сдерживается необходимостью соблюдения принципа законности при реализации права обжалования.

Как бы там ни было, в целях обеспечения законности кассатору придется пойти на некоторые процессуальные компромиссы, которые, однако, не могут быть для него неожиданными. В уголовно-процессуальном законе должно быть четко закреплено, на какие уступки должен пойти кассатор, какие конкретные процессуальные требования ему надлежит соблюсти при осуществлении предоставленной ему свободы обжалования.

Одним из таких требований является как раз то, чтобы кассационные жалоба и представление были составлены с отражением всего перечня предусмотренных законом реквизитов. Закрепленный в УПК РФ перечень реквизитов, предъявляемых к кассационной жалобе (представлению), призван обеспечить определенность кассатора в своих доводах относительно состоявшегося судебного решения, сориентировать суд, постановивший приговор или вынесший иное решение, через который приносятся жалоба или представление, а также суд кассационной инстанции в плане того, кем и какое судебное решение обжалуется, а суд кассационной инстанции – сориентировать в доводах, приводимых кассатором, для изначального определения границ кассационного пересмотра (ч. 2 ст. 260 УПК РФ). Предусмотренная УПК РФ форма кассационных жалобы и представления между тем не нарушает свободы кассационного обжалования, поскольку не ограничивает кассатора в мотивировке и обосновании просьбы, с которой он обратился к вышестоящему суду.

При реализации свободы кассационного обжалования кассатору надлежит поступиться с интересами других участников процесса. Например, в случае подачи жалобы или представления с пропуском срока обжалования они оставляются без рассмотрения (ч. 3 ст. 356 УПК РФ), восстановление срока обжалования возможно лишь в случае, если будет установлено, что причина его пропуска является уважительной (ст. 357 УПК РФ), что импонирует интересам другой стороны; при подаче по истечении срока кассационного обжалования дополнительных жалобы или представления субъектами стороны обвинения в них не может быть поставлен вопрос об ухудшении положения осужденного, если такое требование не содержалось в первоначальной жалобе (ч. 4 ст. 359 УПК РФ).

При установлении свободы кассационного обжалования законодателем учтены и следующие публичные интересы. Так, то же установление определенного срока кассационного обжалования служит обеспечению динамизма процесса, сокращению разрыва во времени между рассмотрением уголовного дела судами первой (апелляционной) и кассационной инстанций. Чтобы обеспечить суду кассационной инстанции возможность ознакомления с доводами кассатора заблаговременно либо не допустить начала рассмотрения уголовного дела с возможностью его последующего прекращения ввиду отказа кассатора от реализации права обжалования, в ч.ч. 3 и 4 ст. 359 УПК РФ закреплено, что дополнение, изменение и отзыв кассационных жалобы и представления допустимы лишь до начала заседания суда кассационной инстанции. Обеспечению публичных интересов служит и установленный уголовно-процессуальным законом перечень судебных решений, не подлежащих обжалованию в кассационном порядке. При этом их обжалование не исключается, а переносится на более позднее время – время принятия итогового судебного решения по уголовному делу.

Ранее действовавший УПК РСФСР (ст. 332) предусматривал такой порядок рассмотрения уголовного дела в стадии кассационного производства, при котором всякий раз обеспечивалась проверка уголовного дела в полном объеме в отношении всех осужденных (оправданных) вне зависимости от доводов кассационных жалобы или протеста, которые выступали лишь формальными поводами, инициирующими производство в этой стадии процесса. Такой всецело публичный порядок именовался в теории уголовного процесса «ревизионным» и имел целью обеспечивать выявление всех нарушений закона, допущенных по делу, рассматриваемому судом кассационной инстанции.

«Ревизионные» полномочия суда кассационной инстанции в свете УПК РСФСР уже изначально предопределяли границы кассационной проверки, виды возможных решений с учетом правила о недопустимости «поворота к худшему». Ввиду неограниченной публичной активности суда кассационной инстанции законом не предъявлялось требований к форме кассационных жалобы и протеста. В последних вообще могло отсутствовать какое-либо обоснование избранной правовой позиции, что, тем не менее, не являлось препятствием для возбуждения кассационного производства. Таким образом, инициативность кассатора заключалась лишь в самом факте принесения жалобы (протеста), который был необходим для возбуждения кассационного производства. Как верно замечет Н.Н. Ковтун, по УПК РСФСР «кассационно-надзорный порядок проверки судебных решений служил лишь средством реализации идеи законности, публичности и объективной истины в соответствии с общим публичным строем процесса»[7].

В условиях же ныне действующего уголовно-процессуального законодательства кассационная жалоба и кассационное представление не только инициируют производство в суде кассационной инстанции, но и, по общему правилу, могут устанавливать пределы рассмотрения уголовного дела в кассационном порядке. Ст. 375 УПК РФ указывает на обязанность кассатора аргументировать, хотя и в свободной форме, приносимую им жалобу (представление).

В соответствии с ч. 2 ст. 360 УПК РФ, суд кассационной инстанции проверяет законность, обоснованность и справедливость судебного решения лишь в той части, в которой оно обжаловано[8]. То есть, несмотря на свободу проверки в рамках доводов самой жалобы, суд кассационной инстанции не вправе затрагивать те стороны судебного решения, которые не были обжалованы, однако при условии, что не выявлены обстоятельства, затрагивающие законные интересы иных лиц, осужденных или оправданных по этому же уголовному делу, в отношении которых жалоба или представление не подавались[1]. В случае, когда такого характера обстоятельства устанавливаются судом кассационной инстанции, ч. 2 ст. 360 УПК РФ требует, чтобы уголовное дело было проверено и в отношении указанных лиц, но только с учетом запрета ухудшения их положения.

Полагаем, что через призму приведенных выше законодательных формулировок ч. 2 ст. 360 УПК РФ «ревизию» в кассационной инстанции сегодня увидеть невозможно, нельзя говорить и о «частичной ревизии»[9].

Представляется, что ч. 2 ст. 360 УПК РФ устанавливает особый порядок кассационного пересмотра, призванный обеспечить права и законные интересы осужденных или оправданных, в отношении которых не были поданы жалоба или представление. Указанный порядок если и преследует публичный интерес, то только в форме охраны поставленных под публичную защиту прав участников уголовного судопроизводства, вытекающих, например, из норм об обязательном участии защитника, гласности судебного разбирательства, обязательности назначения экспертизы, о составе суда и предметной подсудности, из принципа языка уголовного судопроизводства и т.п. Поэтому суд кассационной инстанции при рассмотрении уголовного дела в части жалобы не вправе по собственной инициативе реагировать на те нарушения (обстоятельства), допущенные нижестоящим судом, которые, во-первых, не затрагивают интересы осужденных (оправданных), в отношении которых не были поданы кассационная жалоба или представление, а, во-вторых, принятие мер по устранению которых непременно повлечет ухудшение положения этих участников. В случае обнаружения подобных нарушений (обстоятельств) кассационный пересмотр возможен только относительно той части судебного решения, которая была обжалована.

Вместе с тем законодателем не предусмотрена возможность выхода за рамки доводов кассационной жалобы (представления), поданной в отношении осужденного (оправданного), если суд кассационной инстанции установил не указанные в этой жалобе (преставлении) нарушения, затрагивающие права и законные интересы того же осужденного (оправданного). Должен ли суд выйти за пределы доводов, обозначенных этим осужденным (оправданным), его защитником в кассационной жалобе? Исходя из смысла ч. 2 ст. 360 УПК РФ, на этот вопрос, по-видимому, следует ответить положительно, так как речь идет о нарушенных правах и законных интересах осужденного (оправданного).

Следует заметить, что предусмотренные в ч. 2 ст. 381 УПК РФ безусловные основания отмены или изменения судебного решения (нарушения уголовно-процессуального закона) как бы изначально предполагают возможность выхода суда кассационной инстанции за пределы доводов жалобы (представления). С практической точки зрения нельзя не задаться вопросом: каким образом суд кассационной инстанции должен выделять часть дела в пределах доводов жалобы и проверять ее? Представляется, что в данном случае речь должна идти лишь о возможности в процессуальном смысле проведения проверочных действий и принятия решения судом кассационной инстанции касательно той части решения нижестоящего суда, которая была обжалована. Исходя из смысла ч. 2 ст. 360 УПК РФ, поскольку изначально суд кассационной инстанции проверяет правосудность состоявшегося судебного решения в части его обжалования, то нарушения, касающиеся интересов других осужденных (оправданных), которые указанное решение не обжаловали, могут быть установлены только в ходе рассмотрения уголовного дела в пределах доводов поданной жалобы (представления). Отсюда суд кассационной инстанции не вправе входить в необжалованные части судебного решения в целях установления наличия или отсутствия кассационных оснований, затрагивающих права и законные интересы осужденных (оправданных), в отношении которых жалоба (представление) не подавались, он может усмотреть эти основания попутно лишь при пересмотре судебного решения в обжалованной части.

В свете принципа состязательности актуален вопрос и о правах потерпевшего, частного обвинителя, гражданского истца, гарантии обеспечения интересов которых через законодательные формулировки ныне действующей редакции ч. 2 ст. 360 УПК РФ не просматриваются даже с учетом правила о недопустимости «поворота к худшему». Устанавливая публичную активность суда кассационной инстанции при проверке судебного решения относительно интересов осужденных (оправданных), законодатель не обеспечил интересы участников противоположной стороны. Думается, что коль уж законодатель пошел по пути возможного выхода за пределы доводов кассационной жалобы (представления), в УПК РФ следовало бы найти компромисс в плане равного обеспечения прав и законных интересов заинтересованных участников обеих сторон процесса посредством четкого обозначения тех кассационных оснований, наличие которых во всяком случае снимало бы ограничение кассационного пересмотра пределами кассационной жалобы (представления).

Вместе с тем заметим, что по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. «чистое» кассационное производство (как и классический буржуазный кассационный порядок пересмотра), подобно апелляционному порядку пересмотра, строго ограничивалось точными рамками кассационной жалобы или кассационного протеста. Смысл ст. 889 Устава уголовного судопроизводства 1864 г., закрепляющей это положение, состоял в том, что «дела из одной инстанции должны переходит в другую не ревизионным порядком, а вследствие отзывов (жалоб) и протестов. Посему признано нужным постановить, что дело рассматривается в пределах отзыва (жалобы) или протеста. Если же дела переходят в высшую инстанцию не иначе, как вследствие отзывов (жалоб) и протестов, то они и не могут рассматриваться высшею инстанциею по другим предметам, кроме обозначенных в тех отзывах и протестах»[10]. «Пределы кассационного решения, - писал М.В. Духовский, – строго ограничены пределами кассации и первого решения суда. Следовательно, Сенат может разбирать теперь лишь нарушение тех поводов, на которые указано в жалобе, может разбирать дело лишь в отношении тех подсудимых, которые жаловались»[11]. «При кассационном разбирательстве, - читаем мы у И.Я. Фойницкого, - значение перед судом имеет только то, что занесено в письменные акты; стороны допускаются к устным объяснениям, но лишь в пределах, кассационными жалобами указанных»[12]. Таким образом, объем и характер рассмотрения уголовного дела судом кассационной инстанции в дореволюционном уголовном процессе предопределялся содержанием кассационной жалобы или протеста, которые являлись «не только поводом, но и основанием для пересмотра дела в кассационной инстанции. Указанные в них нарушения закона подлежали оценке со стороны кассационного суда, другие же нарушения, и может быть более существенные, по мысли законодателя, должны были оставаться вне поля зрения кассационного суда, и он не имел право никак на них реагировать»[13]. Представляется, что в условиях состязательной формы уголовного судопроизводства следовало бы установить именно такие пределы кассационного пересмотра, тем самым, ограничив публичную активность суда. Ведь если жалоба (представление) подается, значит, кассатора не устраивает судебное решение по каким-то основаниям. Выход суда за пределы доводов кассационных жалобы или представления не всегда может импонировать интересам кассатора, а значит, может повлечь ограничение свободы кассационного обжалования.

Таким образом, свойственный действовавшему уголовно-процессуальному законодательству сугубо публичный ревизионный порядок кассационного рассмотрения уголовного дела, как не отвечающий «деволютивному» характеру института кассации, состоящему в необходимости перенесения самими жалобщиками спорных вопросов на рассмотрение суда вышестоящей инстанции, сегодня не согласуется со свободой кассационного обжалования, являющей собой реализацию диспозитивного начала в стадии кассационного производства.