В настоящее время уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации представляет собой, на мой взгляд, сложное разноцветное лоскутное и противоречивое правовое пространство, а усилия законодателя по его совершенствованию не последовательными. Тем не менее, правоведы на высочайшем уровне убеждают нас в том, что отечественные законы «уже близки к совершенству (!?), то правоприменение везде прихрамывает».[1]

О стратегии или концепции реформирования уголовно-процессуального законодательства России можно судить по тенденциям его развития за последние пять с половиной лет, которые должны вызывать, на мой взгляд, серьезную озабоченность специалистов.

Среди основных тенденций развития уголовно-процессуального законодательства представляется необходимым выделить следующие.

Сохранение отсутствия оптимального сочетания защиты законных интересов личности, общества и государства. Это отсутствие было заложено в уголовно-процессуальное законодательство 2001 года еще его разработчиками. В частности, в законе присутствуют явные диспропорции в защите прав и законных интересов потерпевшего (жертвы)  -  пострадавшего от преступления члена общества и обвиняемого.[2]

2. Отсутствие или конспективность в ряде случаев в уголовном процессе надлежащих правовых процедур, олицетворяющих его сущность. Достаточно сослаться на:

а) ч. 6 ст. 108 УПК РФ,[3] предусматривающую присутствие прокурора без правомочий при решении вопроса о заключении лиц под стражу  по уголовным делам, расследуемым в форме предварительного следствия;

б) ст. 165 УПК, регулирующую судебный порядок получения разрешения на производство отдельных следственных действий, и т.д. 

3. Сохранение в законе норм, отсылающих правоприменителя к не существующим законам,  -  законам о приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях (п. 1 ч. 2 ст. 37 УПК), о Верховном Суде Российской Федерации (ч. 4 ст. 31 УПК).

4. Разрешение уголовно-процессуальных вопросов в многочисленных законодательных актах, что противоречит положениям ст. 1 УПК. Так, эти вопросы разрешены, например, в законах «О выборах Президента Российской Федерации», «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и т.д. Такой подход приводит к тому, что в официальном тексте УПК РФ по состоянию на 25 июля 2007 года, изданном в Москве, текст ст. 186 УПК не соответствует реальному ее содержанию. Может быть, издание законов следует вернуть в лоно специального государственного издательства.

5. Наделение полномочиями законодательного органа в сфере уголовного судопроизводства Правительства Российской Федерации, которое нередко создает коррупционные учреждения, приносящие ежегодно миллиардные убытки государству и обществу. В данном случае автор имеет в виду положения пп. «в» п. 1 ч. 2 и  пп. «б» п. 2 ч. 2 ст. 82 УПК.  Правительство России оперативно отреагировало на представившиеся ему возможности и уже 20 августа 2002 года своим Постановлением определило, что хранить и реализовывать «конфискат» могут как Российский фонд федерального имущества, так и другие юридические лица, чем они незамедлительно воспользовались.[4]

6. Постепенное и неуклонное возвращение к жесткой репрессивной форме уголовного судопроизводства. Так, в настоящее время законодатель допустил прослушивание и запись телефонных и иных переговоров по уголовным делам не только о совершении тяжких и особо тяжких преступлений, но и преступлений средней тяжести (ст. 186 УПК). Кроме того, Федеральная служба по финансовым рынкам требует в настоящее время предоставления ей полномочий по прослушиванию и записи телефонных и иных переговоров.[5]

 7. Явное игнорирование отечественными законодателями решений Конституционного Суда Российской Федерации, принятых еще в период 2003-2006 годов, в которых признавались противоречащими нормы или отдельные их положения Конституции Российской Федерации. В доказательство существования рассматриваемой тенденции сошлемся на  ч. 7 ст. 236 УПК (2004 год); ч. 4 ст. 237 УПК (2003 год); ч. 9 ст. 246 УПК (2003 год); ст. 405 УПК (2003 год) и другие процессуальные положения, которые признаны не соответствующими нормам Конституции Российской Федерации. Однако они по-прежнему сохраняются в действующем законодательстве.

Позиция высших представительных органов власти по отношению к решениям Конституционного Суда Российской Федерации, с одной стороны, вызывает неприятное удивление специалистов, а с другой, служит «дурным» примером органам исполнительной власти, должностным лицам и населению.

8. Повсеместные и грубейшие нарушения уголовно-процессуальных норм не только органами дознания, дознавателями и следователями, но и прокурорами вплоть до работников Генеральной прокуратуры РФ, а также судьями вплоть до судей судов областного звена.[6] Эти нарушения обусловлены двумя основными причинами:

а) осознанным игнорированием требований уголовно-процессуального закона по различным мотивам, в том числе мздаимством или нежеланием добросовестно выполнять свой служебный долг;

б) незнанием закона, то есть непрофессионализмом. Один из специалистов сказал: «Раньше была страна развитого социализма, а сейчас  -  страна развитого непрофессионализма». В связи с этим давным-давно назрела проблема качественного улучшения подготовки  юристов высшей квалификации и научно-педагогических кадров.[7]

 9. Наличие формальной, но не подлинной состязательности в уголовном судопроизводстве. Эта тенденция усугубляется:

а) обвинительным уклоном в деятельности судей как в досудебном, так и судебном производствах;

б) попытками создания подконтрольной чиновникам, а то и государственной адвокатуры;

в) все возрастающими попытками чиновников различных министерств и ведомств устранения из сферы уголовного процесса защитников, неугодных стороне обвинения.[8]

10. Постоянно увеличивающееся число чиновников, обладающих иммунитетами (ст. 447 УПК). При этом они создают по существу «касту неприкасаемых», за исключением адвокатов, ибо их иммунитет намного превосходит иммунитет даже депутатов Верховного Совета бывшего СССР.

11. Создание подразделений расследования, не подконтрольных не только нарождающимся институтам гражданского общества, но и прокурорам. В данном случае речь идет о появлении Следственного Комитета при прокуратуре РФ. У прокуроров остались лишь «урезанные» полномочия при поступлении к ним уголовного дела с обвинительным заключением. В связи с этим организация в Генеральной прокуратуре РФ Главного управления по надзору за следствием[9] представляется не достаточно обоснованной, так как у прокуроров отсутствуют соответствующие процессуальные полномочия. Кроме того, возбуждение уголовного дела подчиненным (Председателем Следственного Комитета при прокуратуре Российской Федерации) в отношении своего непосредственного начальника (Генерального прокурора) противоречит основным положениям науки управления. Можно констатировать, что все процедуры производства в отношении отдельных категорий граждан (ст. 447-452 УПК) явно в целом не продуманы и не разработаны.

Перечисленные тенденции законодательного творчества относятся, бесспорно, к числу негативных. Они вряд ли обеспечивают формирование демократического и правового государства, продекларированного Конституцией Российской Федерации и поддержанного многочисленными чиновниками различного уровня.

Таким образом, анализ тенденций «совершенствования» уголовно-процессуального законодательства за последние пять с половиной лет позволяет сделать два практически равноценных вывода.

В реформировании уголовно-процессуального закона и, следовательно, уголовного судопроизводства в отличие от середины 90-ых годов прошлого столетия отсутствует не только стратегия  -  долгосрочная перспектива, но и концепция их развития. Об этом свидетельствуют более одной тысячи изменений и дополнений в нормы различных законодательных актов, имеющих отношение к уголовному процессу, в том числе в некоторые из них неоднократно.

В этом случае уголовно-процессуальное законодательство направлено, к сожалению, на решение сиюминутных, а не стратегических задач.

Приходится констатировать, что в нашей стране отсутствует внятная уголовно-правовая в широком смысле слова и как ее часть уголовно-процессуальная политика. Поэтому уголовный, уголовно-процессуальный и уголовно-исполительный законы принимаются, а также изменяются или дополняются по отдельности и кулуарно, а не в едином блоке с широким их обсуждением специалистами и общественности.

Возможно, стратегия законодательного творчества в сфере уголовного судопроизводства состоит в том, чтобы:

а) усилить роль органов и должностных лиц, осуществляющих уголовный процесс, в расследовании преступлений и судебном разбирательстве уголовных дел, а также установить над ними более жесткий государственный контроль в пользу отечественной бюрократии;

б) снизить уровень защищенности личности в области уголовного судопроизводства.

Любая критика должна быть конструктивной и сопровождаться предложениями. Они заключаются в следующем:

объявить мораторий на период от пяти до десяти лет на «издевательства» над уголовно-процессуальным законом или его «совершенствование», чтобы остановить развитие тенденций, которые могут превратиться в скором будущем в закономерности;

поскольку реанимировать к эффективной жизни действующее процессуальное законодательство невозможно, о чем свидетельствуют 260000 нераскрытых преступлений, в том числе 90000 убийств, и современная практика органов, осуществляющих уголовный процесс,[10] постольку следует создать рабочую группу по подготовке  проекта нового уголовно-процессуального кодекса.

Разумеется, высказанные суждения носят дискуссионный характер. К сожалению, дискуссии в области юриспруденции в последнее время стали носить локальный характер. Тем не менее, автор с признательностью примет любые критические замечания для уточнения своих позиций.