Боруленков Ю.П. Теория доказательств и доказывания: о необходимости разграничения процессуального познания и доказывания

Боруленков Юрий Петрович
проректор Санкт-Петербургской академии
Следственного комитета России
кандидат юридических наук, доцент
E-mail: borulenkov@bk.ru

 

Теория доказательств и доказывания:
о необходимости разграничения процессуального познания и доказывания
// Российский следователь. – 2017. – № 6. – С. 3-8.

 

В российской дореволюционной науке под понятием «доказывание» понималась деятельность участника уголовного процесса по обоснованию своих выводов[1]. В принципе, в силу причин системного характера аналогичного взгляда на доказывание придерживались и в науке гражданского процесса советского периода[2].

[…] С общетеоретических позиций Д.А. Бочаров отмечает наличие в правовой науке двух подходов к определению содержания деятельности по доказыванию – узкого и широкого. В узком понимании доказыванием считается лишь деятельность по получению (собиранию, формированию – Ю.Б.) и исследованию (проверке – Ю.Б.) юридических (процессуальных – Ю.Б.) доказательств. При широком подходе указанный перечень дополняется операциями оценки и использования доказательств. Последняя состоит в оперировании доказательствами с целью укрепления собственной или деконструкции чужой правовой позиции[3].

В советский период уголовно-процессуальной и криминалистической науки доказывание рассматривалось как специфическое процессуальное понятие, не имеющее – отмечает В.А. Лазарева – общенаучного аналога[4]. Отражая различные аспекты в зависимости от избранного научного метода, примененного в конструировании понятия «доказывание»[5], исследователи:

а) на основе информационной концепции, под доказыванием понимают процесс получения значимой для расследования уголовного дела информации[6];

б) предлагают различать правовую и гносеологическую стороны доказывания[7];

в) в доказывание закладывают как гносеологическую, так и логическую составляющие[8];

г) «процессуальное доказывание» представляют как деятельность, включающую не только мыслительную, но и практическую сторону по собиранию и исследованию доказательств[9];

д) на основе логической категории «доказательство» доказыванием считают «оперирование уголовно-процессуальными доказательствами»[10].

Большинство авторов в той или иной степени отождествляют понятия «процессуальное познание»[11] и «доказывание», одновременно подчеркивая два возможных аспекта доказывания: 1) собирание, проверку и оценку фактических данных; 2) обоснование выводов, к которым приходят осуществляющие процессуальное доказывание лица[12]. Из понимания тождества данных понятий ими определяются и иные методологические вопросы теории доказательств.

Этот взгляд занял в современном уголовном процессе доминирующее положение, что отразилось на позиции законодателя.

[…] Именно стремление сохранить суд в числе субъектов доказывания – отмечает В.А. Лазарева – и есть та причина, по которой доказывание отождествляется с познанием[13].

[…] Понимая, что традиционная концепция доказывания как собирание, проверка и оценка доказательств не в полной мере отражает суть данного феномена, некоторыми авторами предлагается включить в содержание данного понятия такой существенный элемент, как представление (использование) доказательств[14].

В тоже время ряд ученых придерживается принципиально иных позиций. Так, А.А. Давлетов рассматривает доказывание как обоснование обстоятельств дела, производимое после сбора и исследования доказательств. «Такое понимание доказывания – пишет маститый ученый, – соответствует философским свойствам доказывания, тому, что оно, во-первых, представляет собой «выведение знания из знания», из знания «для себя» знания «для других» и, во-вторых, «есть вообще опосредованное познание»[15].

Прямое соотнесение логического понимания доказательства и существа судопроизводства приводит нас к необходимости различать понятия «процессуальное познание» и «доказывание» в юридическом смысле. В качестве основного аргумента их различения и обоснования специфики доказательственной деятельности обычно приводится утверждение, что если познание – это получение знания для себя, то доказывание – это познание для других[16].

[…] Мы абсолютно убеждены, что проблема соотношения процессуального познания и доказывания должна решаться в свете упрочения позиций принципа состязательности в уголовном процессе, пересмотра его назначения и принципов. Состязательное начало юридического процесса предполагает, что определяющим в доказывании являются действия сторон – каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений, в противовес функции суда – познать действительные права и обязанности сторон.

[…] Мы предлагаем несколько иной ряд аргументации необходимости разграничения в уголовном процессе познания и доказывания. В основе – учет свойства человеческой натуры: думать одно, говорить другое, делать третье. Правовая позиция субъекта связана не столько с необходимость доказать истину, сколько с наличием вполне определенного интереса. Не следует ожидать от субъекта доказывания стремления к истинному знанию, отмечает В.А. Новицкий. «Влияние интереса субъекта столь велико, что «забивает» и природное чувство справедливости, и дух совести и другие морально-этические личностные факторы. Всё подчинено поставленной цели доказывания»[17].

Мы считаем, что при определении сущности процессуального познания и доказывания следует исходить, прежде всего, из функций субъектов и наличия их специфического интереса.

Процессуальное познание нельзя рассматривать в целом как сквозной процесс накопления знаний некоего единого виртуального субъекта, осуществляющего познание в рамках юридического процесса от начальной и до конечной стадий. Каждый из субъектов осуществляет познание в рамках своих специфических функций и полномочий. В равной степени это относится и к доказыванию, которое мы определяем как объективированную в окружающем мире деятельность субъекта по обоснованию утверждений.

В самом понятии «доказывание» заключено положение о том, что одно лицо, предлагает другому лицу определенным образом собранные данные с целью формирования у него аналогичного мнения[18]. В этом контексте можно утверждать: «Доказывание – не познание, оно для познания»[19].

И если для определения сущности процессуального познания конкретного вида субъекта главную роль играют функции и полномочия, то для доказывания – функции и интерес.

С внешней стороны доказывание в правоприменительном процессе выражается в способности моделирования юридического факта в сознании правоприменителя субъектом доказывания, при помощи отображения субъективного в объективном мире действиями или осмысленным преднамеренным бездействием в рамках установленной юридической процедуры. Интерес в освещении определенным образом обстоятельств дела корреспондируется на конструирование фактов, которые использует каждая из сторон для обоснования своей правовой позиции. Доказывание в юридическом процессе в силу состязательности последнего имеет принципиально нелинейный, немонотонный, пластичный характер, что связано с возможной необходимостью и наличием возможности у субъекта изменить, подкорректировать траекторию своей правовой позиции[20].

Процессы познания и доказывания как необходимые элементы судопроизводства взаимосвязаны и взаимообусловлены[21]. В то же время с позиции имеющихся знаний понятия «процессуальное познание» и «доказывание» в содержательном плане не только не совпадают, но могут и не пересекаться.

При одинаковых объемах сведений, полученных в процессе процессуального познания, стороны по-разному оценивают их, поскольку юридический процесс – всегда спор. Более того, нередко субъекты процессуального познания, находящиеся на одной процессуальной стороне, движимые личными интересами, дают различную интерпретацию тем или иным установленным обстоятельствам.

Как указывает Л.Я. Драпкин, «... закрывать глаза на объективность существования конфликтных ситуаций в расследовании, ...делать вид, что непосредственные интересы и цели участников уголовно-следственного процесса совпадают, было бы ошибкой»[22].

Субъекты уголовного судопроизводства могут обладать или получить знания о произошедшем событии либо в силу участия в нем, либо в рамках юридического познания.

У любого субъекта или участника уголовного процесса могут быть и бывают ситуации, когда они вполне достоверно знают что и как произошло, а доказывают и принимают решение, совсем исходя из иного. Правоприменитель действует в условиях информационной неопределенности. Как ни парадоксально, следователь и судья практически единственные из участников процесса, кто не знает, что произошло на самом деле.

В реально происходящем процессе юридического познания по конкретному юридическому делу субъект познания оперирует не фактами действительности, а сведениями о них, облечёнными в необходимую процессуальную форму. При этом сведения (информация) о фактах могут быть известны субъекту раньше, чем они станут содержанием соответствующего доказательства, т.е. раньше, чем они будут получены и закреплены в порядке, установленном законом. Сведения (информация) о фактах будут налицо, а доказательства еще не будет. Если же данные сведения будут облечены в процессуальную форму, то появятся процессуальные доказательства, на основе которых субъект сможет сделать вывод о существовании каких-либо фактов. В этом случае процесс познания фактов объективной действительности будет происходить по схеме: получение сведений (информации) – трансформация сведений в доказательство – выводы о факте[23].

Если имеющиеся у него знания по каким-либо причинам не будут сформированы в доказательство, или на каком-то этапе доказательства будут признаны недопустимыми, правоприменитель не сможет их использовать в качестве основы для принятия решения. В то же время в его сознании эти сведения останутся, и при принятии решения ему от них предстоит в определённой мере абстрагироваться, что довольно сложно с точки зрения психики[24].

Мышление юриста-практика представляет собой сложную динамичную систему параллельно протекающих и в тоже время оказывающих взаимное влияние обыденного и профессионального видов мышления. Их соотношение зависит от степени погруженности в юридическую материю, правовую среду[25].

Чем профессиональнее правовое мышление[26], тем более глубоким становится проникновение в юридический смысл нормативно-правового акта, подходы к познанию обстоятельств реальной действительности приобретают значительную гибкость и разнообразие, расширяется спектр вариаций интерпретации юридически значимых фактов[27].

Обе стороны, и обвинение и защита, проделав одинаковый путь по исследованию доказательств в рамках юридической процедуры, по-разному интерпретируют полученные сведения. Принадлежность к определенной процессуальной стороне, в широком смысле партийность, накладывает отпечаток на формирование правовой позиции.

Обладая знаниями как участник преступного деяния, обвиняемый (подсудимый) может утверждать обратное и приводить при этом доказательства и аргументы. Естественное человеческое желание избежать или смягчить наказание толкает его на попытки убедить суд в ошибочности утверждений стороны обвинения, опровергнуть представленный ею образ этого события, даже при очевидности для него самого их правильности.

Следует подчеркнуть, что для ряда субъектов доказывания (например, защитника подсудимого, представителя гражданского истца) интерпретация установленных обстоятельств в процессе доказывания зависит от интереса иных субъектов (подсудимого, гражданского истца), независимо от собственной оценки обстоятельств дела. И адвокат, заведомо зная о совершении преступления отрицающим свою вину подзащитным, связанный позицией последнего, в суде будет утверждать о его невиновности. В этом плане любопытно наблюдать за одновременной работой в суде адвокатов, представляющих имеющих разные правовые позиции участников уголовного судопроизводства. Возможное несовпадение знаний и утверждений – вот основание для различения познания и доказывания.

В данном случае с позиции объективной действительности деятельность и обвиняемого (подсудимого) и его защитника можно расценивать как оказание противодействия установлению объективной истины (опорочивание доказательств, заведомо ложный оговор невиновных лиц и др.[28]).

Если считать доказыванием только деятельность органов уголовного преследования, как предлагают некоторые представители уголовно-процессуальной науки[29], то как характеризовать содержание деятельности стороны защиты? Как обвиняемый (подсудимый), так и его защита, как правило, осуществляют опровержение тезиса стороны обвинения, а это ни что иное, как доказывание антитезиса. В тоже время с точки зрения правосудия доказывание антитезиса – это законный способ защиты.

В завершение следует сказать, что вопросы соотношения процессуального познания и доказывания продолжают оставаться спорными и сегодня, как никогда, актуальными. Разграничение в контексте настоящей работы познания и доказывания в юридическом процессе позволяет в доказывании сместить акцент с гносеологических аспектов на конкурентные начала, особое внимание уделить технологиям аргументации и убеждения, выйти в плоскость социально-психологический характеристик этой деятельности.

 


[1] См.: Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 2. СПб., 1996. С. 162-163, 168. Ряд авторов советского и постсоветского периодов процессуальной науки поддержали данный взгляд. См., например: Агутин А.В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании: монография. М., 2004. С. 88; Леонтьев А.В. Построение состязательного уголовного процесса должно основываться на новом понятии доказывания // Законодательство и экономика. 2014. № 1. С. 55-59.

[2] См.: Клейнман А.Ф. Новейшие течения в светской науке гражданского процессуального права. М., 1967. С. 47.

[3] См.: Бочаров Д.А. Доказывание в правоприменительной деятельности: общетеоретические вопросы: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Харьков, 2007. С. 10-11.

[4] См.: Лазарева В.А. Доказывание в уголовном процессе: учебник. М., 2015. С. 45-55.

[5] См.: Агутин А.В. О методологии информационного подхода в контексте уголовно-процессуального доказывания // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2004. № 2. С. 322-323.

[6] См., например: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н.В. Жогина. М., 1973. С. 287.

[7] См.: Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2001. С. 13.

[8] См.: Уголовно-процессуальное право Российской Федерации. Учебник / Под ред. П.А. Лупинской. М., 2004. С. 246.

[9] См.: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. М., 1964. С. 6-7, 10; Корнев Г.П. Методологические проблемы уголовно-процессуального познания. Н.Новгород, 1995. С. 96.

[10] См.: Викторский С.И. Русский уголовный процесс. М., 1912. С.53; Розин Н.Н. Уголовное судопроизводство. Петроград, 1916. С. 378; Люблинский П.И. О доказательствах в уголовном суде. М., 1924. С. 5-7.

[11] О процессуальном познании подробнее, см.: Боруленков Ю.П. Теоретические основы процессуального познания. Монография. Владимир, 2006. 257 с.

[12] См.: Кокорев Л.В., Кузнецов Н.П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. Воронеж, 1995. С. 219.

[13] См.: Лазарева В.А. Указ. соч. С. 45-46.

[14] См.: Лубин А.Ф. Тактические аспекты юридической аргументации в уголовном судопроизводстве // Юридическая техника. Ежегодник. Ч. 1. 2013. № 7. С. 50.

[15] Давлетов А.А. Основы уголовно-процессуального познания. Свердловск, 1991. С. 139, 143.

[16] См.: Домбровский Р.Г. Соотношение познания и доказывания в судебном исследовании / Учёные записки Латвийского ун-та. Рига, 1973. Т. 241. Вып. 2. С. 168-172.

[17] Новицкий В.А. Теория доказательственного права. Монография в 2-х т. Т. 2. М., 2005. С. 127, 244.

[18] См.: Боруленков Ю.П. Теоретические основы познания в процессуальной юридической деятельности: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Москва, 2004. С. 8.

[19] Курылев С.В. Основы теории доказывания в советском правосудии. Минск, 1969. С. 134.

[20] См.: Пронина М.П. Правовая аргументация и ее использование в процессе доказывания по гражданским делам // Юридическая техника. Ежегодник. Ч. 1. 2013. № 7. С. 295-298.

[21] См.: Брянская Е.В. Аргументирующая сила доказательств при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции: монография. Иркутск, 2015. С. 34-35.

[22] Драпкин Л.Я. Понятие и классификация следственных ситуаций / Следственные ситуации и раскрытие преступлений. Свердловск, 1975. С. 38-42.

[23] См.: Громов Н.А., Пономаренков В.А. Доказательства и доказывание в уголовном процессе. Самара, 1999. С. 16-17.

[24] См.: Боруленков Ю.П. Юридическое познание в процессуальной, оперативно-розыскной и частной детективной деятельности: Монография. Владимир, 2009. С. 64-66, 114.

[25] По нашему мнению, аналогичный механизм соотношения развивается при овладевании иностранным языком, когда при определенных условиях человек начинает думать на иностранном как родном языке.

[26] См.: Боруленков Ю.П. Компетентность субъекта юридического познания // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 1. С. 322-330.

[27] См.: Боруленков Ю.П. Юридическое познание и раздвоение индивидуального сознания юриста // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 4. С. 368.

[28] См.: Карагодин В.Н. Основы криминалистического учения о преодолении противодействия предварительному расследованию: Дис. д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1992. С. 73.

[29] См.: Лазарева В.А. Указ. соч. С. 50.