Розовский Б.Г. Коммерческая тайна как зеркало закрытости уголовного процесса и права в целом
Опубликовано rozovskiy в Ср, 10/06/2020 - 21:37
Фрагмент о коммерческой тайне и уголовном процессе из монографии "Рынок в ожидании эпохи социализма оцифрованной экономики" (Северодонецк. 2019)предложен читателям сайта МАСП автором - Розовским Борисом Григорьевичем, заведующим кафедрой правоведения Восточноукраинского национального университета имени В. Даля, доктором юридических наук, профессором, заслуженным юристом Украины
Опубликован полный текс монографии: http://www.iuaj.net/node/2885
Розовский Б.Г. Коммерческая тайна как зеркало закрытости уголовного процесса и права в целом // Розовский Б.Г. Рынок в ожидании эпохи социализма оцифрованной экономики. Монография. Северодонецк. 2019. 191 с.
Правовое понятие коммерческой тайны существует с 1844, когда французский король Луи Филипп подписал закон, охраняющий эту новацию. Расценивая коммерческую тайну пережитком капитализма, в 1917 году советская власть издала Декрет «О рабочем контроле», как антитрестовский закон о коррупции, отменяющий право собственности трудовых коллективов на производственную информацию.
Однако жизнь заставила вернуться в мировое правовое пространство. Если система защиты интеллектуальной собственности работает плохо, то бизнес из-за недостатка прибыли не может расти, создавать новые рабочие места, улучшать уровень жизни. Сегодня в Украине, как и во многих других странах, создаются новые технологии, интеллектуальная собственность и прочие продукты, которые содержат коммерческую тайну. Это могут быть различные методики принятия решений, маркетинговые исследования, технологии производства, которые направлены на получение максимальной прибыли предпринимательской деятельностью.
Исследователи утверждают, что защита деловой информации особенно важна в наше время, когда информация является главным стержнем развития экономики. Известно, что четырехкратное увеличение объема информации ведет к удвоению производства, поэтому уже сегодня ее обработкой заняты 75% служащих США, 80% служащих Японии. Мировая практика показывает, что утрата 20% информации приводит к разорению фирмы в 60 случаях из 100. В 2004 г. в странах ОЕСД было проведено исследование почти 1,5 тыс. производственных предприятий в 33 отраслях экономики. Более 70% респондентов поставили коммерческую тайну на «первое/второе место по значимости для производства инновационных товаров»[1]. Использование передовых технологий, улучшение качества продукции, снижение себестоимости и цены на товар, создание новых видов товаров и услуг — конкурентные преимущества или «ноухау» были определены и защищены законом. В США защита интеллектуальной собственности оговорена в конституции. В Украине разрабатывается Национальная стратегия интеллектуальной собственности, тайна информации защищена рядом законодательных актов, нормами Гражданского и Хозяйственного кодексов, Кодекса Украины об административных правонарушениях, Кодекса Законов о труде Украины.
Однако идеальных решений не бывает, и если есть плюсы и минусы, их надо взвешивать. Правило приобретает актуальность при совершенствовании технологий, появлении дисбаланса между положительным и отрицательным эффектом. Сейчас это проявляется в оценке эффекта применения коммерческой тайны, и я попытаюсь выступить в роли ее противника, хотя бы в части.
Задумайтесь, как объясняется незыблемость коммерческой тайны. Например: компания «Кока-кола» на протяжении всего своего существования держит в строжайшем секрете рецепт приготовления своего напитка. Если раскрыть секрет, то наверняка многие предприятия наладили бы производство «Кола-колы» по более низкой цене. Покупатели в основном фанаты этого напитка, их относительно не много. Но из-за завышенных цен множество людей не могут приобрести необходимые лекарства, некоторые продукты питания, бытовую технику и многое другое, требующееся для цивилизованного существования. Это оправдано? Это отвечает идеалам человека и общества?
Не собираюсь в решении проблемы использовать топор. Достойная оплата труда изобретателя и новатора - основа прогресса. Но почему она должна быть безразмерна и приводить к непомерному завышению цен на отдельные продукты? Не верю, что за столько лет невозможно было найти приемлемое решение. Не верю, что бессильны даже современные информационные интеллектуальные технологии. Тем более, что уже существует законодательство, регламентирующее порядок использования изобретений, промышленных образцов, полезных моделей, рационализаторских предложений. Выплата вознаграждения авторам изобретений, промышленных образцов, полезных моделей и рационализаторских предложений является обязанностью лица, использующего указанные объекты. Нельзя его модифицировать в нужном направлении? Навскидку, почему не могут производить ту же «Коку-колу» все желающие, отчисляя согласованный процент от выручки первоизобретателю? Но не вечно, а определенный срок. Наверняка имели бы десяток новых качественных напитков по приемлемой цене. При разумном управлении, чем шире круг производителей, тем выше оплата изобретателю, тем ниже цена производимой продукции.
Сегодня действующее право является мощным тормозом в развитии экономики и общества в целом. Будучи в преобладающей части служанкой общности олигархов, оно их защищает и охраняет, получая соответствующий социальный заказ[2]. В вину современному праву я ставлю созданные им кандалы в возможности человека адекватно реализовать свой социально-экономический потенциал, помещение его в тюрьму экономически закрытого общества, мощнейшие редуты которого тысячелетиями создавались на дальних и ближних подходах.
Об экономике и праве сказано и написано много. Официальная наука пытается доказать, что в их основе лежат законность и справедливость с соответствующими атрибутами. Однако вся история и нынешняя современность позволяют утверждать, что весь бизнес – это сосредоточие замаскированного и открытого нарушения прав потребителей, систематический их обман для обеспечения доходов производителя. Все право ориентировано на сокрытие этого хищничества. И напрасно для этого ссылаться только на патентную, коммерческую, банковскую тайны и связанные с ними атрибуты. Их роль неоднозначна.[3] Право по мере сил защищает бизнесмена–жулика даже тогда, когда его поймали с поличным.
На всём протяжении, история движется зигзагами. И исправляем отступления от генеральной линии развития испытанным методом: чтобы выпрямить палку, ее надо выгнуть в другую сторону. Ныне – это идея необузданного приоритета прав и свобод личности. Баланс интересов человека и общества соблюдать надо. Но именно баланс, а не ставить одно впереди другого. И не исправлять допущенные ошибки путем шараханья в противоположную сторону.
Я раздумывал, стоит ли тратить время на посвящение экономистов и узких специалистов хозяйственного права в мрачные ущелья других его отраслей, в частности, уголовного процесса. Уж очень это непривычно для них. Но уголовное право и уголовный процесс – замыкающие отрасли права, и в них наиболее наглядно сконцентрированы беды всего правового регулирования. Поэтому, уважаемые коллеги, для лучшего понимания проблемы, пожалуйста, не сочтите за труд прочесть следующий десяток страниц, чтобы осознать насколько велика и прочна подлежащая разрушению общая клетка права, ячейкой которого является современном виде право хозяйственное.
Лозунг: «Бизнес не должен сидеть в тюрьме!» провозглашен на уровне президентов государства. Для его реализации вопреки интересам общества создали право, открытое для преступности и покрытое сонмом тайн для борцов с ней. Закон вводит запреты и ограничения в расследовании преступлений, препятствующие их раскрытию и изобличению виновных.
Например, коммерческая тайна не разглашается корпорациями даже тогда, когда доступ к ней правоохранительных органов является единственным средством предотвращения тяжких преступлений. Один из самых нашумевших случаев был связан с терактом в США. когда преступник Саид Фарук пользовался смартфоном от Apple и, возможно, осуществлял подготовку к теракту и вел переговоры с его помощью. ФБР обратилось за помощью к компании Apple с требованием убрать ограничение на количество попыток ввода пароля, чтобы иметь возможность разблокировать смартфон преступника. На данное требование руководство ответило отказом. Глава компании Тим Кук в своем открытом письме заявил, что в Apple не будут создавать лазейки в операционной системе, а конфиденциальность личной информации — один из основных приоритетов. Дело закончилось тем, что спецслужбам удалось решить задачу без помощи Apple. Методом напыления металла изготовили оттиск пальцевого отпечатка владельца смартфона и получили доступ к содержащейся в нем информации. Но зачастую потеря времени грозит наступлением тяжких последствий.
По информации издания «Коммерсантъ» МВД РФ стремится получить доступ к данным, составляющим врачебную тайну, объясняя это необходимостью профилактики преступлений. Полиция предложила «оптимизировать процесс получения органами внутренних дел сведений о лицах, имеющих психические расстройства, больных алкоголизмом и наркоманией и представляющих опасность для окружающих». Ведомство поясняло, что получение доступа к данным о диагнозах создаст «возможность исполнения обязанности по участию совместно с органами здравоохранения в наблюдении за лицами, страдающими заболеваниями, в целях предупреждения совершения ими преступлений». Реализовать инициативу в МВД предложили в рамках федерального проекта «Создание единого цифрового контура в здравоохранении». На базе федерального проекта предлагалось создать особую систему «в которую будут вноситься сведения о людях с психическими расстройствами, алкоголизмом и наркоманией, с последующей ее интеграцией с информационными базами МВД».
Несмотря на то, что свое требование в МВД подкрепили статистикой: по их данным в 2018 году из общего числа совершивших преступление (931,1 тыс.), каждый третий находился в состоянии наркотического или алкогольного опьянения, в удовлетворении предложения отказали.
В подавляющем большинстве подобные ограничения получают одобрение в научном мире. Выступления одиночек трезвомыслящих не находят понимания и поддержки у законодателя. Наглядный пример - статья 65 УПК Украины, где из процессуального статуса свидетеля выведен обширный пласт потенциальных изобличителей преступника:
«1. Свидетелем является физическое лицо, которому известны или могут быть известны обстоятельства, подлежащие доказыванию в ходе уголовного производства, и которое вызвано для дачи показаний.
2. Не могут быть допрошены как свидетели:
1) защитник, представитель потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, законный представитель потерпевшего, гражданского истца в уголовном производстве - об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с выполнением функций представителя или защитника;
2) адвокаты - о сведениях, составляющих адвокатскую тайну;
3) нотариусы - о сведениях, составляющих нотариальную тайну;
4) медицинские работники и другие лица, которым в связи с выполнением профессиональных или служебных обязанностей стало известно о болезни, медицинском обследовании, осмотре и их результатах, интимной и семейной сторонах жизни человека - о сведениях, составляющих врачебную тайну;
5) священнослужители - о сведениях, полученных ими на исповеди верующих;
6) журналисты - о сведениях, которые содержат конфиденциальную информацию профессионального характера, предоставленную при условии неразглашения авторства или источника информации;
7) профессиональные судьи, народные заседатели и присяжные - об обстоятельствах обсуждения в совещательной комнате вопросов, возникших во время принятия судебного решения, за исключением случаев уголовного производства в отношении принятия судьей (судьями) заведомо неправосудного приговора, определения;
8) лица, которые принимали участие в заключении и выполнении соглашения о примирении в уголовном производстве, - об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с участием в заключении и выполнении соглашения о примирении;
9) лица, к которым применены меры безопасности, - о действительных данных об их личности;
10) лица, имеющие сведения о действительных данных о лицах, к которым применены меры безопасности, - в отношении этих данных.
3. Лица, предусмотренные пунктами 1-5 части второй настоящей статьи, по поводу указанных доверенных сведений могут быть освобождены от обязанности хранить профессиональную тайну лицом, доверила им эти сведения, в определенном ею объеме. Освобождение осуществляется в письменной форме за подписью лица, которое доверило указанные сведения.
4. Не могут без их согласия быть допрошены как свидетели лица, имеющие право дипломатической неприкосновенности, а также работники дипломатических представительств - без согласия представителя дипломатического учреждения.
Следователь, прокурор, следователь судья, суд перед допросом лиц, указанных в абзаце первом настоящей части, обязаны разъяснить им право отказаться давать показания».
Нелепый парадокс: главный субъект уголовного процесса не потерпевший, а подозреваемый и обвиняемый. Соотношение их прав смехотворно. Законодательная регламентация действующего уголовного процесса – скопище идиотских логических противоречий. Мы слепо пользуемся состязательным процессом, основанном на постулатах римского судопроизводства «Nemo tenetur armare adversarium contra se» (никто не обязан вооружать своего противника против себя самого) и «Nemo tenetur seipsum prodere» (никто не обязан предавать себя самого). Принимаем якобы меры по противодействию Средневековью и под этим предлогом выводим подозреваемого из круга источников следственной информации о событии преступления, провозгласив на конституционном уровне его право не свидетельствовать против себя.
Так, безапелляционно сформулирована ч. 4 ст. 224 УПК Украины: «В случае отказа подозреваемого отвечать на вопросы, давать показания лицо, которое проводит допрос, обязано его остановить сразу после получения такого заявления». Мало того, что исключаются наработанные веками тактические приемы допроса, нельзя по букве УПК сообщать подозреваемому об имеющихся в производстве доказательствах, дабы дать ему возможность оценить ситуацию и в целях смягчения ожидаемого наказания начать содействовать расследованию. В итоге, борясь за идеальные права подозреваемого, усугубили его положение в процессе.
Почему подозреваемому и обвиняемому разрешено лгать, уходить от ответов на задаваемые вопросы?[4] Непривычно? Эпатажно? Постановка вопроса, что и говорить, не усыпляющая. Но вопрос не нов. Его задают не только юристы. Чарльз Диккенс еще в 1856 г. писал: «Интересно, почему я так радуюсь, когда вижу, как ученые судьи прилагают все усилия к тому, чтобы не дать подсудимому высказать правду? Если цель процесса – установить истину, может быть, было бы не менее полезно услышать ее из уст подсудимого, нежели заведомую ложь из уст его адвоката? Интересно, почему я берусь утверждать с восторгом и волнением, что допрашивать самого подсудимого было бы «не по-английски»? Ведь если допрос ведется в рамках справедливости, то подсудимого, если только он не лжет преднамеренно, никто сбить не может, и напротив, если он лжет, разве не следует его сбить как можно скорее? Почему это выражение «не по-английски» имеет столь магическое действие на меня, и почему я считаю его решающим в любом вопросе? Двенадцать месяцев назад считалось «не по-английски» не вешать собственных солдат. Тридцать лет назад было «не по-английски» не вешать людей дюжинами каждый понедельник. Шестьдесят лет назад было «не по-английски» вставать из-за стола трезвым. Сто лет назад было «не по-английски» не любить петушиные бои, кулачные бои, собачьи бои, бои быков и прочие варварские развлечения. Почему я принимаю это выражение, как окончательное и исчерпывающее, не взяв на себя труд спросить себя, что же оно означает? Я ни на минуту не хочу отрицать сам факт, то есть что каждый день моей жизни проходит под знаком этого слова; я только спрашиваю – почему?».[5]
Почему считается: «В правовом государстве права и достоинства личности являясь более высокими ценностями, чем установлению истины»? Почему право на истину вычеркивается из общего перечня прав гражданина? На каком основании сделано исключение? По каким критериям осуществляется ранжирование прав?
Сегодня мы считаем себя цивилизованными людьми, не пора ли снять необъяснимые шоры? Преступник должен раскаяться, всеми силами загладить свою вину перед потерпевшим и обществом. Это справедливо. В нашем понимании – это главенствующая задача, цель уголовного процесса. А на деле?
Посягну на признающееся элементарно святым. Вдумайтесь, для чего допрос подозреваемого и обвиняемого должен проводиться с участием защитника. Пресечению насилия это не поможет, при желании найдут другое место и время. Задача защитника – не по форме, а в действительности – руководить допрашиваемым, чтобы тот не сказал лишнего. И не надо путать признание вины как царицу доказательств с первым шагом к раскаянию.
Практики отмечают, что в случае умышленных действий адвоката, направленных на противодействие расследованию, но не противоречащих при этом действующему законодательству, следователь часто не в состоянии проводить полноценное расследование. Так, например, при проведении допросов подозреваемых и обвиняемых адвокаты вмешиваются в ответы своих подзащитных, стремясь ответить за них, после заданного вопроса заявляют ходатайства о предоставлении перерыва в следственном действии для выработки совместной с подзащитным позиции, просто покидают следственное действие, если считают это выгодным[6].
Пора перейти к цивилизованному правосудию, бросить между следователем и защитником спасительный клич Маугли: «Мы одной крови – ты и я!». Защитник – не противник следователя, а его союзник в установлении обстоятельств происшедшего события, личности совершившего преступления и степени его вины. Рискну предложить замену исчерпавшего себя термина «защитник» на более отвечающий морали и потребности правосудия «правозащитник» - защитник регламентированных законом прав подозреваемого и обвиняемого, защитник справедливости. Тандем следователя и защитника в данной интерпретации позволяет обеспечить всесторонность расследования и приблизиться к его объективности.
Обвинение и защита не должны играть в прятки. Защитник не вправе превращаться в укрывателя преступника. В равной мере следователь не должен создавать затруднения в своевременной проверке виновности заподозренного. Проблемы тактики расследования и защиты должны иметь разумные пределы.
Понимаю всю сложность реализации предложения, требующего отказа от вековых представлений и сложившейся специфики морали в этой части. В одной из своих речей известный русский адвокат М. Г. Казаринов утверждал: «...потребности в сочувствии соответствует обязанность свято хранить услышанные истины. И горе духовнику, выдающему тайну духовных детей своих... горе врачу, который, леча недуги телесные, раскрытием их перед всеми, нанесет пациенту раны душевные, горе адвокату, выдающему тайны своих клиентов. И закон, и совесть запрещают ему это».[7]
Действительно, запрещает. И адвокаты, а я опросил многих, стоят горой за запрет. Но ни один не нашел аргументы против моих вопросов: «Будете ли Вы хранить тайну, если к Вам пришел клиент для выяснения грозящей меры наказания за готовящийся им взрыв дома, а в этом доме, как выясняется, проживаете Вы, Ваша семья, Ваши дети? Почему у Вас будет спокойна совесть, если погибнут чужие дети? Почему гарантируется равнодушие адвоката к потерпевшим, нуждающимся в возмещении ущерба, причиненного преступником?»
Адвокаты и поддерживающие их ученые в подтверждение моральности адвокатской тайны ссылаются на тайну исповеди. Поскольку покаяние предполагает доверительный характер отношений между священнослужителем и верующей личностью, неизбежным качественным признаком исповеди является ее тайна. Канонически именно гарантированное право на тайну исповеди дает священнику иммунитет на неразглашение ставших ему известными из сугубо конфиденциального духовного общения сведений, что является одной из важнейших гарантий свободы вероисповедания. В противном случае таинство покаяния теряет всякий духовный смысл, а священник превращается в полицейского.
Однако тайна исповеди не всегда абсолютна. Так, несмотря на то, что в принятом в 1721 г. во времена царствования Петра I Духовном регламенте предусматривалось весьма строгое наказание за открытие тайны исповеди, в определенных случаях допускались исключения. П. 11 Прибавления о правилах причта церковного и чина монашеского к Уставу Духовной Коллегии позволяет священнослужителю нарушить тайну исповеди в двух случаях:
1. Если кто, при исповеди, объявит духовному отцу своему об умысле на честь и здравие Государя, или о намерении произвести бунт и измену, и, объявляя о том, что не покажет искреннего раскаяния и твердой решимости оставить свое намерение или молчанием духовника еще более утвердиться в своем преступном намерении; то духовный отец должен доносить об этом немедленно...Подозреваемый немедленно должен быть взят под стражу. По взятии же его и начатия уголовного следствия, духовник обязан, без всякой утайки, во всех подробностях объявить всё услышанное им о том злом намерении.
2. Если бы кто умышленно произвел какой-либо соблазн в народ, могущий иметь вредные последствия для Церкви и общества, например, разгласил какое-либо должное и небывалое чудо и, признавшись в том на исповеди, не изъявил бы согласия или намерения публичным признанием в произведенном им обмане положить предел соблазну и вредным последствиям, происходящим или могущем произойти от него для Церкви и отечества; то духовник также должен открыть об этом епархиальному начальству.
В соответствии с Духовным Регламентом и в том, и другом случае открытие слышанного на исповеди не является нарушением тайны исповеди. Не очень четкую, но в целом понятную позицию занимает Русская Православная Церковь. В Основах социальной концепции РПЦ (разд. IX) содержатся подробные предписания для священнослужителя при возникновении подобной ситуации. «Даже в целях помощи правоохранительным органам священнослужитель не может нарушать тайну исповеди, говорится в Основах. Священнослужитель призван проявлять особую пастырскую чуткость в случаях, когда на исповеди ему становится известно о готовящемся преступлении. Без исключений и при любых обстоятельствах свято сохраняя тайну исповеди, пастырь одновременно обязан предпринять все возможные усилия для того, чтобы преступный умысел не осуществился. В первую очередь это касается опасности человекоубийства, особенно массовых жертв, возможных в случае совершения террористического акта или исполнения преступного приказа во время войны. Помня об одинаковой ценности души потенциального преступника и намеченной им жертвы, священнослужитель должен призвать исповедуемого к истинному покаянию, то есть к отречению от злого намерения. Если этот призыв не возымеет действия, пастырь может, заботясь о сохранности тайны имени исповедующегося и других обстоятельств, способных открыть его личность, предупредить тех, чьей жизни угрожает опасность. В трудных случаях священнослужителю надлежит обращаться к епархиальному архиерею».
По этому поводу видные лютеранские богословы Н. Мюллер и Г. Крауз пишут: «Пастор может столкнуться с довольно редкой дилеммой, когда ему приходится услышать исповедь во грехе, который в миру также является тяжким преступлением (таким, например, как изнасилование ребенка или убийство). Человека, кающегося в таком грехе, следует призывать сознаться в своем преступлении мирским властям, будучи уверенным в том, что Господь с ним даже если его ожидает наказание со стороны государства, учрежденного Богом для него. Пастор может предложить кающемуся человеку сопровождать его на этом труднейшем пути, укрепляя тем самым свое пасторское отношение и сохраняя конфиденциальность исповеди. Если все попытки убедить человека признаться в своем преступлении оказались тщетными, пастор может усомниться в том, была ли исповедь, которую он выслушал, истинным исповеданием пред Богом. В случае, когда пастор чувствует, что он все же должен раскрыть услышанную информацию властям, ему следует сообщить о своем намерении исповедовавшемуся человеку, чтобы впоследствии его не обвиняли в том, что «ему, дескать, доверились, а он предал». Пастор не может позволить себе стать соучастником преступления, покрывая его своим молчанием и, таким образом, бросая тень на Церковь, как на народ Божий».
Поэтому попытки оправдать адвокатскую тайну ссылкой на тайну исповеди несостоятельны. Придется отменять закон об адвокатской тайне. Совесть защитника не будет страдать, если подопечного предупреждать о неконфиденциальности сообщаемой им информации.
Приведенное является фрагментом из обширной работы, которая готовилась к написанию в форме диалога с известным российским процессуалистом А.С. Александровым после публикации им монографии «Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и Комментарии к ней»[8]. Однако оппонент, активно вступив в дискуссию, где-то в средине не счел возможным ее продолжить. Тем не менее, по моей просьбе он не отказал в возможности использовать, со ссылкой на автора, части написанного, чем и воспользуюсь.
Реакция А.С. Александрова на мою позицию была таковой: «Полагаю, в утверждениях о том, что адвокат является союзником следователя, что помогает расследованию есть, мягко говоря, преувеличение. Искажение суровой правды жизни. Полагаю, что если не любой, то подавляющее большинство практикующих адвокатов, возразит Вам. Адвокат поддерживает следователя в его всестороннем, полном и объективном расследовании как веревка поддерживает повешенного. И я являюсь сторонником Л.Е. Владимирова по вопросам судебной этики. Тот писал: «Будьте постоянно и неуклонно несправедливы к противнику […] Противник должен быть уничтожен без остатка. Нужна ирония, подавайте ее. Нужно осмеять сообщения обвинителя, осмеивайте их. Будьте беспощадны. Придирайтесь к слову, к описке, к ошибке в слове…»[9].
Обязанность защитника – разделять позицию подзащитного. Если подзащитный преступник и отрицает вину, адвокат обязан любыми, незапрещенными средствами, защищать эту заведомо неправовую, лживую позицию, укрывать тем самым преступника. Давно существует система правил ведения «неправых дел»[10]. Вранье - это нормальное для состязательности правовое явление. Впрочем, как и для следственного – научного уголовного процесса. Как писал классик, как это ни странно может показаться кому-то, в уголовном деле есть две правды, «фактической достоверности» же не существует объективно – она есть только известное состояние нашего убеждения[11].
Назначение института адвокатуры поддерживать в рабочем состоянии состязательный механизм процесса, а не устанавливать «объективную истину». Права обвиняемого и права защиты остаются пустыми декларациями, пока нет реальной состязательности. Только состязательность, только изменение структуры процесса, когда будут уравнены права сторон по отношению к суду и в том, что касается получения «доказательств» в свою пользу позволит наполнить реальным смыслом право на защиту. Пока это не сделано, адвокат зависим от следователя, нет состязания как гарантии справедливости и судебной истины. А что касается положения обвиняемого в уголовном процессе, то он король: ему все можно, за исключением нарушения прав иных лиц».
Моя реакция: «Знаете, в ответе: «Вранье - это нормальное для состязательности правовое явление» сконцентрирована суть «Доктринальной модели». Благодарю за откровенность. Полагаю, трезвомыслящим людям больше ничего говорить не надо. Жаль только, что данная констатация зеркально отражает реальное состояние нашего правосудия».
Об отсутствии возможности для состязательности на досудебной стадии толковать просто смешно. Сегодня защитник разве что только не пребывает в одной камере с обвиняемым, содержащимся под стражей. Он вправе участвовать практически во всех проводимых основополагающих следственных действиях – допросе, перекрестном допросе, обыске, заявлять ходатайства о вызове свидетелей, истребовании документов, проведении экспертиз и др. Более того, защита наделена правом самостоятельного поиска и истребования доказательств.
Изложенное в этой части требует самостоятельного обоснования. Если хватит сил, начатую монографию под названием «Антиалександров» попытаюсь закончить. Но для вывода: раскрепощение права, освобождение его от тайн, включая коммерческую, банковскую, адвокатскую и иные, является непременным условием конструирования созидательного рынка, приведенных аргументов, полагаю, достаточно.
[1] / Cohen W. Protecting Their Intellectual Assets: Ap-propriability Conditions and Why U.S. Manufacturing Firms Patent (or not) National Bureau of Economic Re-search // Working Paper. 2004. № 7552. URL: http:// www.nber.org/papers/w7552
[2] «Супермаркеты сегодня превратились в центры реализации незаконно выловленной рыб, - утверждает глава Ассоциации рыболовов Украины А. Чистяков. - И это произошло из-за того, что они закрыты для проверяющих структур. Если на рынках можно проверить продавцов и их товар, то чтобы сделать проверку в супермаркете необходимо за две недели до нее подать запрос в администрацию с четким указанием времени и что вы собираетесь проверять. Естественно после этого сама проверка превращается в фарс».
[3] В 2004 г. в странах ОЕСД было проведено исследование почти 1,5 тыс. производственных предприятий в 33 отраслях экономики. Более 70% респондентов поставили коммерческую тайну на “первое/второе место по значимости для производства инновационных товаров”./ Cohen W. Protecting Their Intellectual Assets: Appropriability Conditions and Why U.S. Manufacturing Firms Patent (or not) National Bureau of Economic Research // Working Paper. 2004. № 7552. URL: http:// www.nber.org/papers/w7552.
[4] Одесский разговор. – Софа, где ты взяла такое потрясающее брульянтовое колье? – Я знаю? Мой Аркадий три года под следствием об этом молчит, а вы спрашиваете меня?
[5] Диккенс Ч. Почему? / Собрание сочинений в тридцати томах, 1960. Т. 28.
[6] Копытов И. Адвокат должен иметь не только права, но и обязанности // Российская юстиция. 1999. - N 10. с. 37
[7] Речи известных русских юристов / Сост. П. М. Захаров, Е. И. Челкашина. М., 1985. С.184.
[8] Автор основной идеи – А.С. Александров. Исполнители: А.С. Александров, Н.Н. Ковтун, С.А. Грачев, В.В. Терехин, М.В. Лапатников, А.Е. Босов, А.О. Машовец, М.А. Никонов, П.С. Пастухов, И.А. Александрова, И.В. Бандорина, И.Г. Воронин, С.И. Кувычков, М.В. Лелетова,Э.Ф. Лугинец, И.И. Никитченко, Т.В. Хмельницкая, В.Н. Тангриева. При участии А. Афанасьева, А. Кузнецовой, Ю. Никифоренко, А. Романовой, Л. Фетищевой, И. Тутиковой и Д. Уракова Рецензенты: Зайцев Олег Александрович, д.ю.н., профессор Гуляев Анатолий Петрович, д.ю.н., профессор
[9] См.:Владимиров Л.Е. Advocatus miles. – С.-Пб., 1911. С. 138–139.
[10] Джаншиев Гр. Ведение неправых дел (этюд по адвокатской этике). М., 1886.
[11] Владимиров Л.Е. Суд присяжных. Условия действия института присяжных и метод разработки доказательств. М.,1873. С. 21.
»
- войдите для комментирования
|
|