Главная

Гамбарян А.С. Доктрина развития права вне закона (extra legem) и вопреки закону (contra legem) при определении подсудности

Опубликовано kbk в Ср, 22/03/2023 - 11:05

Проанализированы вопросы, связанные с определением подсудности производства в уголовном судопроизводстве, которые не урегулированы процессуальным законодательством. При этом неурегулированность вопросов в одном случае является результатом ошибки законодателя, в другом - сознательного молчания законодателя․  Пробелы вызывают такие сложности, которые нуждаются в срочных решениях, поэтому, пока законодатель примет меры, они должны быть решены правоприменителями․

Доктрина развития права вне закона (extra legem) и вопреки закону (contra legem) при определении подсудности // Судебная власть и уголовный процесс. 2022. № 4. с. 7-22.

 
ГАМБАРЯН АРТУР                      
Доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории права и конституционного права Российско-Армянского (Славянского) Университета,
заслуженный юрист Республики Армения
ARTUR GHAMBARYAN
Doctor of Law, Professor, Head of Department of Theory of Law and Constitutional
Law of the Russian-Armenian (Slavonic) University,
Honored Lawyer of the Republic of Armenia
 
ДОКТРИНА РАЗВИТИЯ ПРАВА ВНЕ ЗАКОНА (EXTRA LEGEM) И ВОПРЕКИ ЗАКОНУ (CONTRA LEGEM) ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОДСУДНОСТИ
 
THE DOCTRINE OF THE DEVELOPMENT OF LAW OUTSIDE OF THE LAW (EXTRA LEGEM) AND CONTRARY TO THE LAW (CONTRA LEGEM) WHEN DETERMINING JURISDICTION
 
 
 
 
Аннотация։ В настоящей статье будут проанализированы те вопросы, связанные с определением подсудности производства в уголовном судопроизводстве, которые не урегулированы процессуальным законодательством, при этом неурегулированность вопросов в одном случае является результатом ошибки законодателя, в другом - сознательного молчания законодателя․ Подобные законодательные пробелы на практике вызывают такие сложности, которые нуждаются в срочных решениях, поэтому, пока законодатель примет меры, они должны быть решены правоприменителями․
Для разрешения данных проблем в правоприменительной практике автор предлагает обратиться к доктрине развития права вне закона (extra legem) и вопреки закону (contra legem).
В статье автор заключает, что практическое применение упомянутого предложения зависит, в частности, от глубины и масштабности правопонимания судей Кассационного Суда РА. Применение доктрины развития права contra legem не может иметь перспективы, если правопонимание судьи Кассационного Суда РА, разрешающего споры о подсудности, ограничено исключительно легизмом. Ожидание от подобного рода должностного лица правоведении – неисполнимое желание.
Ключевые слова: подсудность, уголовный процесс, развитие права, вне закона, extra legem, вопреки закону, contra legem.
 
 Annotation: In this article will be analyzed those issues related to the determination of the jurisdiction of proceedings in criminal procedure which are not regulated by procedural legislation, thus the unsettled nature of the issues under consideration, in one case, is the result of a mistake by the legislator, and in the other – the result of the conscious silence of the legislator. Such legislature gaps in practice cause such difficulties that need urgent solutions, therefore, while the legislator takes measures, they must be solved by the law enforcement bodies. To resolve these problems in law enforcement practice the author suggests turning to the doctrine of the development of law outside of the law (extra legem) and contrary to the law (contra legem).
In the article the author concludes that the practical enforcement of the mentioned suggestion depends, in particular, on the depth and scale of the legal conscience of the competent judges of the Court of Cassation of the Republic of Armenia. The enforcement of contra legem doctrine of the development of law can’t have perspectives if the legal conscience of the judge of the Court of Cassation of the Republic of Amenia resolving disputes over jurisdiction is limited only by legalism. The expectations of jurisprudence from such a public servant are impossible desires.
Key words: jurisdiction, criminal procedure, development of law, outside of the law, extra legem, contrary to the law, contra legem.

1. Общие положения

1․1․ Предмет исследования.

В настоящей статье правила подсудности будут проанализированы преимущественно на основании положений Уголовно-процессуального кодекса РА (далее УПК РА 2021г.)[1], принятого 30.06.2021г., а иногда будут ссылки на положения принятого в 1988г. и действующего на данный момент Уголовно-процессуального кодекса РА (далее УПК РА 1998г.).

В УПК РА 2021г. предусмотрены два вида подсудности: инстанционная (статья 260) и территориальная (статья 261) подсудности, при этом оглавлениe статьи 260 УПК РА - «предметная подсудность». Между тем статья 260 УПК РА 2021г. не о предметной подсудности, а о компетенции различных инстанций или инстанционной подсудности[2].
Предметный (родовой) признак подсудности определяется по предмету уголовного производства (по фактическому содержанию предъявленного обвинения), т.е. по уголовно-правовой квалификации деяния. По этому признаку разграничиваются подсудность различных звеньев судов, выступающих в качестве первой инстанции[3]. Предметная (или родовая) подсудность устанавливает, какому звену судебной системы (судам какого вида) отведено правомочие осуществления производства в качестве суда первой инстанции.
Статья 260 УПК РА 2021г., по всей вероятности, заимствовано со статьи 442 УПК Латвии, которая дословно называется «Инстанции судопроизводства по уголовному делу».
Таким образом, законодатель, назвав статью 260 УПК РА 2021г. предметной подсудностью, не определился с простым вопросом дифференциации видов подсудности. Формулировка «предметная подсудность» была бы применима, если, например, законом было бы установлено, что Апелляционный Суд РА в качестве суда первой инстанции рассматривает обвинение в отношении определенной группы преступлений.
В данной статье будут рассмотрены неопределенности и проблемные регулирования, связанные с решением территориальной подсудности производства.

1.2. Общая характеристика института уголовно-процессуальной подсудности.

Подсудность — это те правила (критерии), на основании которых определяется, какой суд должен осуществлять судебную власть по данному уголовному делу (обвинению) или материалу. Правила подсудности призваны уберечь лицо от судебных бюрократических хлопот, которые могут возникнуть, если суды откажутся принять дело к производству с обоснованием неподсудности дела им. Европейский суд по правам человека по делу Безымянная против Российской Федерации (Bezymyannaya) от 22.12.2009 г. отметил, что правила относительно критериев подсудности различных судов разработаны таким образом, чтобы обеспечить надлежащее осуществление правосудия. Однако обсуждаемые правила или их применение не должны ограничивать доступность средств правовой защиты сторон. По данному делу внутригосударственные суды неправильно истолковали правила подсудности, в результате чего заявитель оказался в замкнутом кругу, т.е. в такой ситуации, когда внутригосударственные суды, ссылаясь друг на друга, отказывались рассматривать дело ввиду неподсудности дела им.
Институт подсудности является конституционно-правовой ценностью, ибо он непосредственно связан с конституционным правом лица на законный суд. Частные участники уголовного производства должны заранее знать, какой суд должен осуществлять правосудие по их делу. Конституционный Суд РА постановлением ПКС-787 от 03.02.2009г. отметил, что составным элементом права на судебную защиту является право лица на рассмотрение его дела в том суде, к подсудности которого законом отведено данное дело. Согласно части 1-ой статьи 23 УПК РА 2021г., никто не может быть лишен права на рассмотрение своего дела в том суде и той судьей, к подсудности или компетенции которых оно отведено законом.
Для обеспечения данного права законодатель должен максимально подробно определить правила определения компетентного суда. Тем не менее, как бы законодатель ни старался наилучшим образом решить данную проблему, все равно многослойность и интенсивность развития общественной жизни, и непредсказуемость ситуаций делают невозможным предварительное урегулирование законом всех без исключения вопросов, связанных с подсудностью. По этой причине, иногда правоприменители, отдавая приоритет требованию осуществлять правосудие (недопустимости отказа от правосудия), своими способностями (правоприменительными инструментами) должны решить проблему, касающуюся подсудности. В этих ситуациях правоприменители должны обратиться к методам, предлагаемым в юридической доктрине, при которых их решения могут быть и вне сферы закона, однако они, несомненно, находятся в сфере права.

1.3. Общая характеристика доктрины развития права вне закона (extralegem) и вопреки закону (contralegem).

В сфере широкого правопониманиявыделяются intra legem (по закону), extra legem (вне закона) и contra legem (вопреки закону) виды развития (правоприменения) права[4].
Правоприменение intra legem - это классическое позитивно-правовое применение закона, при котором правоприменитель разрешает дело на основании закона, правоприменительные акты вытекают из требований закона, например, административный орган на основаниях и в порядке, установленных законом, назначает пенсию.
Во время правоприменения extra (Praeter) legem имеется законодательный пробел, при котором правоприменитель разрешает спор на основе общих принципов права (восполнения законодательного пробела по аналогии права). При правоприменении extra legem решение правовой проблемы, хоть и прямо не урегулировано законом, однако оно не противоречит закону (не незаконно), если, конечно, соблюдаются условия, предусмотренные для восполнения законодательных пробелов.
В Армении позитивное право разрешает развитие уголовно-процессуального права extra legem. Так, согласно части 4 статьи 39 закона РА о «Нормативно-правовых актах» аналогия права и аналогия закона могут применяться только в случае, если соответствующим законом не запрещается применение аналогии. Ни в УПК 1998г., ни в УПК 2021г. не закреплен запрета на применение аналогии права или аналогии процессуального закона, в силу чего следует исходить, что законодатель разрешил применения аналогии права и аналогии закона.
В случае правоприменения contra legem существует урегулирование закона, однако правоприменительный орган, исходя из определенных правомерных целей (например, из непоколебимых требований принципа справедливости или иных принципов права), принимает противоположное урегулированию закона решение. Правоприменительный орган актом contra legem отменяет или изменяет урегулирование закона.
В доктрине термин «contra legem» используется в сочетании с различными правовыми понятиями, в зависимости от которого и необходимо определить, данными формулировками характеризуется правомерное или неправомерное поведение. Например, если используются понятия правоприменение contra legem[5], толкование contra legem[6] или развитие права contra legem[7], тогда, несомненно, речь идет о правомерном поведении, при этом понятие «развитие права contra legem» более емкое, так как может включать в себя правотворчество, толкование и правоприменение contra legem.
Правоприменение contra legem и extra legem иногда отождествляются поэтому, в целях их четкого разграничения, необходимо различать жесткие (строгие) и мягкие виды правоприменения contra legem.
Во-первых, жесткое правоприменение contra legem - когда в законе написано, что правоприменитель обязан выполнить (или не выполнить) действие А, однако, правоприменитель, в целях уклонения от неправового закона, не выполняет (или выполняет) действие А. В этом случае не сложно отличить правоприменение contra legem от правоприменения extra legem, поскольку правоприменение вопреки закону очевидно.
Классический примером жесткого правоприменения contra legem является, когда суды РА, вопреки законодательному запрету на применение гражданско-процессуальных норм по аналогии (ч.1 ст. 4 ГПК РА), процессуальные нормы применяют в порядке аналогии закона[8]. Так, ч. 1 ст. 4 ГПК РА прямо запрещается применение процессуальных норм по аналогии закона, однако, суды РА, в условиях отсутствия правил подсудности некоторых дел, вопреки ч. 1 ст. 4 ГПК РА, существующие процессуальные нормы о подсудности, фактически, применяют в порядке аналогии закона (См.: гражданское дело № ԱՐԴ1/0235/02/21).
В описанной ситуации, ни один разумный юрист не может поставить под сомнение правомерность правоприменения правонарушающего закона contra legem (ч. 1 ст. 4 ГПК РА)
Во-вторых, мягкое правоприменение contra legem - когда законом установлены определенные регулировки, но правоприменитель их изменяет и добавляет новые элементы. В этом случае, возникает проблема разграничения правоприменения contra legem и extra legem. Например, законом установлен исчерпывающий (закрытый) перечень судебных актов, подлежащих непосредственному обжалованию, однако, Апелляционный Суд РА по конкретному делу решил, что обжалованный судебный акт, хоть и не включен в установленный законом исчерпывающий список подлежащих обжалованию судебных актов подлежит судебной проверке. Возникает вопрос, в этом случае Апелляционный Суд РА восполнил пробел, то есть обратился к правоприменению extra legem, или действовал вопреки закону, то есть обратился к правоприменению contra legem. Здесь возможны два варианта:
1) Законодатель по ошибке не включил этот судебный акт в перечень актов, подлежащих обжалованию (законодательный пробел), а Апелляционный Суд РА в целях восполнения данного пробела, основываясь на принципе правовой защиты, добавил новый судебный акт в перечень актов, подлежащих обжалованию. В этом случае, действие Апелляционного Суда РА можно квалифицировать, как правоприменение extra legem.
2) Законодатель, предусматривая исчерпывающий перечень судебных актов, подлежащих обжалованию, осознанно не желал, чтобы судебные акты, не включенные в данный перечень, непосредственно обжаловались (квалифицированное молчание законодателя), однако, Апелляционный Суд РА, взяв за основу принципы права, принял к производству и рассмотрел жалобу, приведенную в отношении судебного акта, не включенного в данный перечень, то есть, фактически, добавил новый судебный акт в установленный законодателем закрытый перечень[9]. В этом случае, действие правоприменителя можно квалифицировать, как правоприменение contra legem [10].

2․ Определение подсудности производства правоприменением extra legem

2․1․Территориальная подсудность производства в случае неясности места совершения преступления.

Подсудность производства в случае неизвестности места преступления в УПК РА 1998г. не решен. По «живому» праву установлено, что в таком случае компетентный суд определяется по местонахождению органа, осуществляющего предварительное следствие. Так, по делу № ԵԿԴ/0064/01/16 гражданин РА, находящийся в розыске на основании совершения преступления на территории иностранного государства, был обнаружен в городе Еревана, однако, по данным информационной системы пограничного электронного управления, обстоятельство въезда в Республику Армения никоим образом не зафиксировано. Ему предъявлено обвинение в незаконном пересечении государственной границы, так как он не представил разумного объяснения относительно того, в каком порядке, по каким документам и по чьим данным после отбытия из Республики Армения через аэропорт «Звартноц» Еревана в прошлом он пересек охраняемую государственную границу РА и въехал в Республику Армения. Неизвестно, через какой именно пункт пропуска или по какой объездной дороге пограничного участка он въехал в Республику Армения. Иными словами, данным производством невозможно было выяснить место совершения преступления. Согласно правилам подследственности, производство осуществило следственное управление Службы Национальной Безопасности РА. Хоть и на данный момент действующим законом не было предусмотрено правило определения подсудности в случае неизвестности места совершения преступления, однако производство было направлено в суд по местонахождению органа, осуществляющего предварительное следствие: в суде общей юрисдикции первой инстанции города Ереван РА.
Защитники по указанному делу оспорили вопрос подсудности, однако Апелляционный Суд РА счел приемлемым, что данное уголовное производство подсудно суду по месту нахождения органа предварительного следствия. В то же время следует отметить, что Апелляционный Суд РА юридически не обосновал свою позицию[11]. В таких ситуациях при обосновании судебного акта необходимо было принять за основу доктрину развития процессуального права extra legem, т.е. судья должен был указать наличие законодательного пробела и восполнить ее утем применения процессуальной нормы по аналогии.
В УПК РА 2021г. данный пробел был восполнен. Так, согласно ч. 3 ст. 261 УПК РА, если в ходе досудебного производства невозможно было установить место совершения предполагаемых преступлений, то обвинение рассматривает тот суд, на судебной территории которого находится  местонахождение органа предварительного следствия, осуществившего досудебное производство.

2.2 Подсудность производства по преступлениям, совершенным на борту судна под флагом РА.

Согласно ч. 2 ст. 3 УПК РА 2021г., производство по делам о преступлениях, совершенных на воздушном, морском или речном судне (авт., далее судно) за пределами территории Республики Армения, находящемся в законном порядке под флагом Республики Армения или несущем опознавательный знак Республики Армения, зарегистрированном в аэропорту или порту Республики Армения‚ ведется согласно нормам настоящего Кодекса.
Процессуальное законодательство РА не предусматривает, какому суду РА подсудно производство по совершенным на борту судна преступлениям. Со сравнительно-правовой точки зрения, подсудность производство по преступлениям, совершенным на борту судна, определяется несколькими критериями: местом нахождения аэропорта приписки самолета (статья 526 УПК Украины), или местом нахождения того аэропорта, где после совершения деяния самолет совершил первую посадку (параграф 10 УПК Германии, уголовный процесс Японии[12], уголовный процесс Республики Корея[13]) или по последнему месту жительства обвиняемого (ч. 3 ст. 40 УПК Молдовы).
Согласно сформировавшейся на протяжении многих лет стабильной судебной практике в РА, обвинения в совершенных на борту судна предполагаемых преступлениях (а также производства по применению принудительных мер медицинского характера) рассматривался судом общей юрисдикции административного района Малатия-Себастия (ԵՄԴ /0048/01/17/, ԵՄԴ /0047/01/14, ԵՄԴ /0031/01/14, ԵՄԴ /0042/01/12, ԵՄԴ /0100/01/10, ԵՄԴ /0009/01/09/ дела).
С точки зрения УПК РА 1998 г. также было неясно, по какому критерию было решено, что производства по совершенным на борту судна преступлениям подсудны суду общей юрисдикции первой инстанции города Еревана (административного района Малатия-Себастия). Скорее всего, при формировании данной практики за основу был взят критерий местонахождения аэропорта первой посадки самолета. Дело в том, что по закону РА «Об административно-территориальном делении» аэропорт «Звартноц» с прилегающими земельными участками транспортных, производственных и складских хозяйств находится на административной территории города Еревана. Однако, в условиях отсутствия специальных законодательных регулировок, сам факт нахождения аэропорта «Звартноц» на административной территории города Ереван не может означать, что производства по совершенным на борту судна преступлениям подсудны суду общей юрисдикции первой инстанции города Ереван. Дело в том, что в данном случае речь идет не о подсудности производств по преступлениям, совершенным на территории аэропорта «Звартноц», а об определении подсудности производства по совершенным на борту судна преступлениям.
Таким образом, практика рассмотрения судом общей юрисдикции первой инстанции города Ереван обвинений о предполагаемых преступлениях на борту самолета не имеет официального процессуального обоснования, поэтому эта практика, с точки зрения права на «законный суд», крайне спорна.
Для определения подсудности этих производств юридически обоснованным путем, необходимо сначала констатировать, что УПК РА не регулирует данный вопрос, следовательно, существует законодательный пробел, далее определить подсудность производства путем применения схожей нормы по аналогии. Вопрос о подсудности производства по преступлениям, совершенным на борту судна, схож с подсудностью производства по преступлениям, совершенным на территории другого государства (о схожести производств по преступлениям, совершенным на территории другого государства и на борту судна, свидетельствует то, что, например, в ч. 3 ст. 40 УПК Молдовы подсудность разбирательств по преступлениям, совершенным на территории другого государства и на судне, определяются тем же правовым режимом). После констатации сходства ситуаций, необходимо определить подсудность производства по совершенным на борту судна преступлениям путем применения ч. 4 ст. 261 УПК РА по аналогии, т.е. подсудность данного производства должна быть определена последним местом жительства или учета обвиняемого, а если невозможно было его установить, то производство должно быть передано в тот суд, на судебной территории которого и есть местонахождение органа предварительного следствия, последним осуществившего досудебное производство.
Таким образом, пока законодатель не дал вопросу иного регулирования, юридически обоснованным путем определения подсудности производства по совершенным на борту судна преступлениям является обращение к институту аналогии закона (развитие процессуального права extra legem).

3. Определение подсудности производства с правоприменением contra legem

3.1. Обеспечение безопасности частных участников производства и возможность изменения подсудности.

(a) Сравнительно-правовой аспект. В ряде процессуальных систем предусмотрена специальная норма об изменении территориальной подсудности из соображений обеспечения безопасности частных участников производства или сохранения общественного спокойствия. Так, в уголовном судопроизводстве Германии установлено, что если судебное разбирательство в компетентном суде может создать угрозу общественной безопасности, то суд высшей инстанции передает производство в суд той же инстанции другого округа[14]. В уголовном судопроизводстве Швейцарии органы прокуратуры могут договориться друг с другом об иной подсудности, предусмотренной статьями 31-37 УПК Швейцарии, если это обусловлено личными отношениями обвиняемого, а также, если есть другие убедительные причины[15].

УПК Литвы в ч. 1 ст. 229 устанавливает, что уголовное производство до начала судебного разбирательства может быть передано в другой суд или трибунал с целью защиты существенных интересов национальной безопасности, общественного порядка или правосудия[16].

В уголовном судопроизводстве Японии подсудность может быть изменена, если из-за общего настроя населения судебной территории суда, особого общественного значения дела или других обстоятельств невозможно обеспечить беспристрастное судебное разбирательство. При наличии данных обстоятельств прокурор с ходатайством об изменении подсудности обращается в суд высшей инстанции. С аналогичным ходатайством может обратиться также обвиняемый. С таким ходатайством в Верховный Суд может обратиться также Генеральный прокурор[17].
В модельном УПК для стран СНГ (17.02.1996г.) также предусмотрено положение, согласно которому по ходатайству стороны защиты территориальная подсудность меняется, если в районе деятельности суда, которому дело подсудно по закону,   сложилась   обстановка, препятствующая объективному судебному разбирательству (ст. 81 УПК).
В части 4 статьи 35 УПК РФ предусмотрена возможность изменения подсудности производства для отдельных составов преступлений (например, бандитизм) на основании решения Верховного Суда РФ по ходатайству Генерального прокурора РФ или его заместителя в случае реальной угрозы безопасности участников производства и близких родственников.
Таким образом, в современных уголовных судопроизводствах принято изменение территориальной подсудности производства с целью обеспечения безопасности частных участников производства или сохранения общественного спокойствия.
В УПК РА не предусмотрена возможность изменения подсудности производства с целью обеспечения безопасности частных участников производства или сохранения общественного порядка (спокойствия). Между тем, на практике встречались случаи, когда рассмотрение конкретного обвинения в суде конкретной территории угрожало общественной безопасности или жизни и здоровью обвиняемого.
(b) Дело Валерия Пермякова. Подобная ситуация сложилась в 2015 году, когда военнослужащий 102-й российской военной базы Валерий Пермяков убил всех (7) членов семьи Аветисян, в том числе несовершеннолетних детей. Этот случай шокировал, в частности, население Гюмри, и в связи с этим в Гюмри прошли массовые акции протеста. Если бы судебное разбирательство по обвинению Пермякова проводилось в здании суда общей юрисдикции Ширакской области, то это было бы рискованно с точки зрения обеспечения безопасности обвиняемого. Не случайно по данному делу суд общей юрисдикции первой инстанции Ширакской области вынес постановление о проведении выездного судебного заседания в воинской части № 04436 102-ой российской военной базы, куда вход сторонних людей был ограничен и контролируем[18].
(с) Примечания автора. Учитывая, что для таких исключительных случаев не предусмотрена законодательная возможность изменения подсудности производства, необходимо обсудить вопрос проведения выездного судебного заседания. Статья 265 УПК РА 2021г., в отличие от регулировок УПК РА 1998г.[19], устанавливает исчерпывающий перечень случаев проведения выездного судебного заседания, где обеспечение безопасности лиц не предусмотрено. Создается ситуация, когда, с одной стороны, проведение производства на судебной территории данного суда с точки зрения обеспечения безопасности участников производства крайне рискованно, а с другой стороны, законом не предусмотрена возможность изменения территориальной подсудности производства или проведения выездного судебного заседания. Единственный выход из данной тупиковой ситуации - обращение к правовой доктрине правоприменения contra legem.
Учитывая, что жизнь и здоровье человека, а также институт подсудности являются конституционными ценностями, проведение выездного судебного заседания вопреки ст. 265 УПК РА единственный правомерный путь, который позволит без изменения подсудности производства обеспечить безопасность частных участников производства (развитие процессуального права contra legem). В данной ситуации проводя выездное судебное заседание, судья хоть и противопоставляется статье 265 УПК РА (регулированиям относительно случаев проведения выездного судебного заседания), однако это правомерное поведение, поскольку тем самым сохраняются две ценности конституционного значения - безопасность человека и основное право на законный суд.

3.2. Подсудность производства в отношении судьи (обвиняемого).

(a) Сравнительно-правовой аспект. В отдельных процессуальных системах предусмотрена специальная норма, согласно которой в случае возбуждения в отношении судьи уголовного преследования обвинение не может рассматриваться в суде, в котором судья занимает или занимал должность (судья-обвиняемый). В таких случаях уголовное производство осуществляет суд, который ближе всего к территории суда, в котором работал или работает судья-обвиняемый (часть 2 статьи 32 УПК Украины, статья 11 УПК Италии). В данных случаях изменение территориальной подсудности обусловлено необходимостью обеспечения беспристрастности судебного органа[20].
Согласно статье 43 УПК Болгарии, Верховный Суд Кассации (Supreme Court of Cassation) может принять решение о передаче дела в другой суд той же инстанции, если обвиняемый или потерпевший работали на данной судебной территории в качестве судьи, прокурора или следователя[21].
Таким образом, в указанных процессуальных системах, с целью обеспечения беспристрастности судебного органа и оперативности судебного разбирательства обвинения, предусмотрено, что обвинение, возбужденное в отношении судьи, работающего (работавшего) в данном суде, не может быть рассмотрено в этом суде․
(b) Подсудность производства в отношении судьи А. Петросяна. В судебной практике РА встречались случаи, когда производство по возбужденному в отношении судьи уголовному обвинению было подсудно тому суду, в котором работал обвиняемый.
Так, по уголовному делу №ԳԴ4/0021/01/17 председателю (А. Петросяну) суда общей юрисдикции первой инстанции Гегаркуникской области (далее - суд Гегаркуникской области) предъявлено обвинение, и уголовное дело направлено в суд Гегаркуникской области, однако три судьи приняли решении о самоотводе по тому основанию, что обвиняемый их близкий друг, они знают друг друга очень давно: многие годы работали в суде Гегаркуникской областию
Четвертый судья по данному делу вынес постановление о направлении уголовного дела по подсудности, мотивируя это тем, что часть указанных в обвинении деяний совершена на территории суда Гегаркуникской области, а по одному эпизоду - на территории суда общей юрисдикции первой инстанции административных районов Эребуни и Нубарашен города Ереван, т.е. в данном случае уголовное дело было подсудно различным судам первой инстанции, в случае чего существовало специальное правило определения территориальной подсудности. По этому делу проблема была решена путем изменения территориальной подсудности на предусмотренном законом основании, однако это было ситуативным решением.
Другим вариантом ситуационного решения может считаться то, чтобы рассмотрение обвинения по данному делу было бы передано (поручено) судье (если система позволяет такое) новому назначенному судье того же суда, который ранее не работал с обвиняемым. Во всех случаях сказанное не является системным решением проблемы.
(c) Подсудность производства в отношении судьи Г. Гебояна. Вопрос рассмотрения производства в том же суде в отношении судьи-обвиняемого стал более очевидным по производству в отношении судьи (Г. Гебояна) суда общей юрисдикции первой инстанции Котайкской области (далее - суд Котайкской области). Уголовное дело №ԿԴ/ 0013/01/19 относительно Г. Гебояна было направлено в суд Котайкской области, однако все судьи этого суда, рассматривающие уголовные обвинения, заявили самоотводы. В данной работе приведем аргументы о самоотводах, в результате чего проблема будет более очевидной[22].
Первый судья заявил самоотвод со следующей мотивировкой:
«Мы часто с Г. Гебояном имели общение делового и личного характера и за это время приобрели также дружеские отношения».
Второй судья заявил самоотвод со следующей мотивировкой:
«Я работал в качестве делопроизводителя суда, затем работал в том же суде в качестве помощника судьи и находился с ним в близких отношениях: с марта 2017 года я был назначен судьей по уголовным делам в том же суде и работал с Г․ Гебояном в соседних комнатах, почти каждый день общались вместе, обсуждали наши, как личные, так и бытовые вопросы».
Третий судья заявил самоотвод со следующей мотивировкой:
«Мы часто имели общение как делового, так и личного характера, в частности, принимали участие как в моих, так и в организованных им семейных мероприятиях и находимся в дружеских отношениях».
Четвертый судья заявил самоотвод со следующей мотивировкой:
«С 2002 года у нас было рабочее и личное общение с судьей Г․ Гебояном, в результате которого между нами сформировались дружеские отношения, которые сохранились и после моего перевода в другое подразделение прокуратуры РА».
В результате представленных самоотводов было исчерпано число судей, рассматривающих уголовные обвинения, и возникла необходимость командировать одного из судей суда общей юрисдикции первой инстанции города Ереван в суд Котайкской области. Командированный судья назначил выездное судебное заседание в Суде общей юрисдикции Еревана (резиденция административного района Кентрон).
Отсутствие регулирования относительно изменения территориальной подсудности производства в отношении судьи-обвиняемого отрицательно влияет на требование о быстром рассмотрении обвинения.
(d) Примечания автора. Из двух вышеуказанных случаев становится очевидным, что рассмотрение предъявленного судье обвинения в том же суде является, само по себе, проблематичным, а молчание законодателя об изменении подсудности этих производств (непредусмотрение специальных регулировок об изменении подсудности производства) заставляет правоприменителей прибегать к таким действиям (объявление самоотводов, изменение территориальной подсудности по спорным обоснованиям, командировка судей, назначение выездных заседаний), которые отрицательно влияют на эффективность рассмотрения обвинения, в частности, на срочность.
По двум вышеупомянутым делам вопрос не был решен также положением части 8 статьи 90 УПК РА 1998 года, согласно которому:
«Судья не обязан выносить решение о принятии самоотвода, если для вынесения судебного акта не может быть создан иной орган правосудия, или ввиду срочности разрешения дела бездействие может привести к тяжелым последствиям».
Из содержания самоотводов судей по обвинению Г. Гебояна становится очевидным, что данные лица просто не могут осуществлять беспристрастное правосудие по отношению к своей коллеге. Это реальность, с которой законодатель должен был считаться.
Между тем, законодатель, будучи осведомленным о проблеме, в новом УПК РА 2021г. вновь не предусмотрел положение о том, что если обвинение предъявлено работающему или работавшему в данном суде судье, подсудность производства может измениться (квалифицированное молчание законодателя). О сознательном молчании законодателя свидетельствует то, что во время действия предыдущего УПК РА предметом общественного обсуждения стало то, что судьи, принимая решения о самоотводе, фактически избегают рассмотрения обвинения в отношении своего коллеги. Сказанное дает основание предполагать, что законодатель, не предусмотрев в данной ситуации положения об изменении подсудности, допустил не законодательную ошибку (законодательный пробел), а проявил квалифицированное (осознанное) молчание.
В данном случае проблему нужно решить на основании доктрины развития процессуального права contra legem. Это означает, что судья, противопоставившись части 1 статьи 261 УПК РА, однако основываясь на конституционно-правовом принципе «беспристрастного суда», должен принять решение об изменении подсудности производства. Судья в этом постановлении должен детально представить не только обстоятельства, исключающие его участие в производстве, но и обоснования того, что само рассмотрение в том же суде обвинения судьи, проработавшего длительное время в этом суде, будет противоречить конституционному принципу беспристрастного суда. Иными словами, это постановление должно быть не о самоотводе судьи, а об изменении подсудности производства. Кроме того, судья, исходя из известных целей, должен передать производство в суд, наиболее близкий по месту жительства частных участников и свидетелей.
В случае применения данной модели развития процессуального права contra legem, суд, получивший производство по подсудности, несомненно, сочтет, что оно ему не подсудно и оспорит подсудность в Кассационном Суде РА. В описанной ситуации окончательное решение вопроса о правомерности поведения судьи, противопоставившегося части 1 статьи 261 УПК РА, будет оставлено на правопонимание председателя уголовной палаты Кассационного Суда РА. Если правопонимание председателя Палаты Кассационного Суда РА позволит рассмотреть решение судьи первой инстанции об изменении подсудности производства в области развития процессуального права contra legem, то такое поведение судьи будет квалифицировано как правомерное поведение, после чего оно перерастет в нормативное правило․

3.3 Изменение подсудности производства в случае ликвидации суда или невозможности осуществления функций суда.

(a) Сравнительно-правовой аспект. В некоторых развитых процессуальных системах ликвидации суда или прекращение работы суда в установленном законом порядке являются самостоятельными основаниями для изменения подсудности производства. Более того, в этих системах предусмотрена также возможность изменения подсудности производства (статья 34 УПК Украины) в случае невозможности выполнения функций суда (в частности, чрезвычайные ситуаций техногенного или природного характера, эпидемии, режим военного и чрезвычайного положения, проведение антитеррористической операции).
В уголовном судопроизводстве Германии установлено, что если компетентный суд не в состоянии выполнять судебные обязанности по отдельному делу из-за фактических (например, болезни) препятствий, то суд высшей инстанции должен передать производство в суд той же инстанции другого округа[23].
В уголовном судопроизводстве Киргизии также действует положение о том, что в условиях чрезвычайного положения Верховный Суд вправе изменить установленную законом территориальную подсудность гражданских и уголовных дел (статья 27 конституционного закона Киргизии «О чрезвычайном положении»)[24].
Конституционный Суд РФ постановлением № 9-П от 16.03.1998 г. отметил, что если суд, которому подсудно дело, по той или иной причине не действует, то изменение подсудности вышестоящим судом не только допустимо, но и иногда необходимо. Выражая данную позицию, Конституционный Суд РФ особо отметил, что подобные обстоятельства должны предусматриваться в законе. Тем не менее, предметом рассмотрения Конституционного Суда не стал вопрос о том, как должна быть удовлетворена необходимость изменения подсудности по основанию бездействия суда, если законом не предусмотрено такое основание для изменения подсудности.
В ГПК РА 1998 г. (утратил силу 09.04 2018г.) было установлено, что суд передает дело на рассмотрение другого суда в иных случаях невозможности рассмотрения дела в данном суде (часть 2 статьи 86 ГПК РА).
(b) Изменение подсудности производства в случае ликвидации суда. В РА в случае ликвидации судов вопрос подсудности производства урегулирован не общей нормой (законом не предусмотрена возможность изменения подсудности производства на этом основании), а в каждом конкретном случае в переходных положениях закона установлены конкретные правила изменения подсудности производства, подлежащего ликвидации суда. В РА известны следующие случаи ликвидации судов, рассматривающих уголовные обвинения.
Во-первых, статьей 12 закона РА «О деятельности Кассационного Суда в переходный период судебно-правовых реформ» от 02.07.1998г. была определена норма об изменении подсудности дел, принятых к производству Верховным судом РА по гражданским, уголовным и военным делам до вступления в силу данного закона в порядке первой инстанции, согласно которой данные производства, по которым не был вынесен окончательный судебный акт, председатель Верховного Суда РА направляет в суд первой инстанции.
Во-вторых, согласно закону ЗР-45-Н от 05.02.2009 года были распущены Уголовные Суды РА (специализированные суды). Переходными положениями закона была установлена специальная норма об изменении подсудности производств, согласно которой находящиеся в производстве Уголовных Судов после вступления данного закона в силу дела, по которым судебное разбирательство еще не началось, в соответствии с территориальной подсудностью, передаются в суд первой инстанции общей юрисдикции.
Что касается начатых до вступления закона в силу закона ЗР-45-Н судебных разбирательств уголовными судами, то переходным положением было установлено своеобразное регулирование, согласно которому эти производства «завершаются тем же составом судьи (судей)», а по указанным делам приговор или иное окончательное решение выносятся от имени того суда, которому в, соответствии с данным законом, подсудно рассматриваемое дело. Данное регулирование означало, что судебное производство должны были осуществлять судьи ликвидированного суда, которые уже были назначены судьями суда первой инстанции общей юрисдикции, однако они должны были вынести судебный акт от имени суда, которому было подсудно дело.
В-третьих, по закону ЗР-34-Н от 15.01.2018 года были внесены изменения в Судебный кодекс РА, согласно которым суды общей юрисдикции административных районов Еревана были ликвидированы, и был учрежден суд общей юрисдикции города Еревана. Переходными положениями данного закона было установлено, что со дня вступления данного закона в силу суды общей юрисдикции административных районов Еревана продолжают действовать в качестве суда общей юрисдикции города Еревана, а председатели судов и судьи продолжают занимать должность судьи Суда общей юрисдикции города Ереван и продолжают рассматривать дела, имеющиеся в их производстве.
Фактически, переходными положениями вышеуказанных законов были предусмотрены конкретные правила изменения подсудности, причем, в отличие от общих правил изменения подсудности, которые реализуются на основании правоприменительного акта, подсудность в данных примерах изменилась в силу закона.
Диагностирование конституционности практики определения подсудности производства по конкретным (ad hoc) правилам (переходным положениям) в случае ликвидации суда - вопрос отдельного рассмотрения. На данном этапе можно лишь отметить - если случится так, что в случае ликвидяации суда или прекращения его деятельности переходными положениями закона не будут урегулированы вопросы подсудности производства, то возникнет тупиковая ситуация, при которой может быть поставлено под сомнение выполнение аксиоматического требования - «правосудие должно завершиться быстро и без исключения».
В зависимости от ситуации, одним из вариантов решения такой проблемы является противоречащее части 5 статьи 261 УПК РА 2021г. правоприменение (contra legem), что означает, что осуществляющий данное производство разумный судья до ликвидации суда обязан принять решение об изменении подсудности. В этом случае, конечно, отсутствуют основания и условия изменения подсудности производства, предусмотренного частью 5 статьи 261 УПК РА, однако разумный судья, основываясь на доктрине развития права contra legem, противопоставится регулированиям закона и вынесет решение об изменении подсудности производства.
В данной ситуации, в условиях отсутствия общих или конкретных норм об изменении подсудности производства, неотложное решение contra legem обусловлено указанием аксиомы - «правосудие должно завершиться быстро и без исключения».
(с) Изменение подсудности производства в случае невозможности осуществления функций суда. Ряд событий, произошедших в последние годы в РА, свидетельствует о том, что суждения о невозможности деятельности суда конкретной территории больше не могут быть оценены как результат воображаемых представлений. Хоть и некоторые правоведы все еще продолжают утверждать, что даже исключительные ситуации, крайняя необходимость не могут служить основанием для отступления от уголовно-процессуального законодательства[25], однако в их подходах отсутствуют такие решения, которые, с одной стороны, будут соответствовать букве действующего закона, с другой стороны, преодолеют неотложные проблемы, вытекающие из исключительных обстоятельств․ Ученые, мыслящие таким образом, вместо балансирования принципов эффективности и легитимности (законности), отдают абсолютное предпочтение принципу законности. Такой ригоризм в вопросе обеспечения законности далек от трезвого осознания ситуации.
Деятельность какого-либо суда на территории РА может быть невозможна по разным причинам: по причине введения на данной территории чрезвычайного положения, блокады данной территории вражескими силами и по другим причинам. Правовая система РА должна быть готова в подобных ситуациях обеспечить реализацию аксиоматического требования - «правосудие должно завершиться быстро и без исключения», с юридическими обоснованиями (не путать с легистскими обоснованиями). В данном случае, во-первых, необходимо рассмотреть возможность проведения выездного судебного заседания вопреки ст. 265 УПК РА (См. п. 3.1), а если это невозможно, то судья, вопреки ч. 5 ст. 261 УПК РА, должен принять решение об изменении подсудности.
 

4. Заключение

Недостатки и пробелы в законодательном регулировании территориальной подсудности уголовного производства необходимо преодолеть в срочном порядке, в противном случае будут поставлены под угрозу интересы правосудия. В правоприменительной практике срочным методом решения данных вопросов является доктрина развития права extra legem и contra legem.
Практическое применение предложения разрешить территориальную подсудность на основании доктрины развития права extra legem и contra legem зависит, в частности, от глубины и масштабности правопонимания судей Кассационного Суда РА. Применение доктрины развития права contra legem не может иметь перспективы, если правопонимание судьи Кассационного Суда РА, разрешающего споры о подсудности, ограничено исключительно легизмом. Ожидание от подобного рода должностного лица правоведении – неисполнимое желание.
 
 
 
 

Список использованной литературы

  1. Барабанов П. К. Уголовный процесс Италии. М.: Изд. «Спутник», 2019. С. 62.
  2. Бойльке В. Уголовно-процессуальное право ФРГ. 6-е издание. Пер. с нем. Плошкиной Я. М. Красноярск, 2004. С. 54.
  3. Волосова Н. Ю., Волосова М. В. Уголовно-процессуальное законодательство Японии: сравнительное исследование. М.: Юрлитинформ. 2016. С. 57.
  4. Гамбарян А. С. Коллизии права и закона в философии права // Научный Арцах. 2021. № 1 (8). С. 75-76 (на армянском языке).
  5. Гамбарян А. С. Молчание и молчаливое согласие в публичном праве Армении: правовая фикция, презумпция или субституция? // Вестник Санкт-Петербургского университета. Право. 2021. Т. 12. № 3. С. 728-751.
  6. Гамбарян А. С. Судебная политика в Республике Армения (общетеоретические и методические проблемы). Ереван. 2013. С. 200-203 (на армянском языке).
  7. Кулбаев А. К. Уголовный процесс Кыргызской Республики: учебник. Б., 2020. С. 411.
  8. Молчание в праве (доктрина, практика и техника). Под ред. А.С. Гамбаряна. – М.: Изд. Юрлитинформ, 2021.
  9. Общая теория государства и права. Академический курс в 3-х томах. Т. 2. Отв. ред. М.Н. Марченко М.: 1998. С. 327.
  10. Оганнисян Г. Общая юриспруденция и юридическая методология. Ер. 2020. С. 357, 390-392 (на армянском языке)․
  11. Победкин А. В. Может ли крайняя необходимость оправдывать нарушение принципов уголовного судопроизводства? (по следам пандемии) // Современные проблемы уголовного процесса: пути решения: Сборник материалов 2-й Международной конференции, Уфа, 08 апреля 2021 года. – Уфимский ЮИ МВД России․ 2021. С. 211-219.
  12. Прошляков А. Д., Угренинова А. М. Подсудность в уголовном процессе. М.: Юрлитинформ, 2020. С. 54.
  13. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Том 1. М.: Изд. Наука, 1968. С. 268.
  14. Сумин А. А., Химичева О. В. Введение в уголовный процесс Корейской Народно-Демократической Республики и Республики Корея: монография. М.: Юрлитинформ. 2020. С. 129.
  15. Трефилов А. А. Уголовный процесс Швейцарии // Уголовный процесс зарубежных стран. Том 1 (15). М.: «НИПКЦ Восход-А». 2016. С. 423․
  16. Федотов А. В. Возможно ли применение contra legem в демократическом правовом государстве? // Журнал российского права. 2002. № 8. С. 92-99.
  17. Чельцов М. А. Уголовный процесс. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948․ С. 441-442.
 
References
  1. Barabanov P.K. Ugolovniy process Italii [Criminal procedure of Italy]. M. “Sputnik”, 2019. P. 62. (in Russian)
  2. Boylke V. Ugolovno-processualnoe parvo FRG [Criminal procedure law of Germany]. 6th edition, transl. from german by Ploshkina Y.M. Krasnoyarsk. 2004. P. 54. (in Russian)
  3. Volosova N.U., Volosova M.V. Ugolovno-processualnoe zakonodatelstvo Yaponii: sravnitelnoe issledovanie [Criminal procedure legislation of Japan: comparative study] M. Yurlitinform. 2016. P. 57. (in Russian)
  4. Ghambaryan A. Sudebnaya politika v Respublike Armenia (obsheteoreticheskie i metodicheskie problemi) [Judicial policy in the Republic of Armenia (general theoretical and methodical problems)] Yerevan. 2013. P. 200-203. (in Armenian)
  5. Ghambaryan A. Kollizii prava i zakona v filosofii prava [Conflicts of law and statute in the philosophy of law] // Scientific Artsakh. 2021. № 1 (8). P. 75-76. (in Armenian)
  6. Ghambaryan A. Molchanie i molchalivoe soglasie v publichnom prave Armenii: pravovaya fikcia, prezumpcia ili substitucia? [Silence and acquiesce in public law of Armenia: legal fiction, presumption or substitution?] // Journal of Saint Peterburg’s University. Law. 2021. V. 12. № 3. P. 728-751. (in Russian)
  7. Klubaev A.K. Ugolovniy process Kirgizskoy Respubliki: uchebnik [Criminal procedure of the Republic of Kyrgyz: textbook]. B., 2020. P. 411. (in Russian)
  8. Molchanie v prave (doktrina, praktika i texnika) [Silence in Law (doctrine, practice and technique)]. Ed. by Ghambaryan A. – M.: Yurlitinform, 2021. (in Russian)
  9. Obshaya teoria gosudarstva i prava [General theory of state and law]. Ed. by Marchenko M.N. Academic course in 3 volumes. V. 2. Resp. ed. M.: 1998. P. 327. (in Russian)
  10. Hovhannisyan G. Obshaya jurisprudencia i juiridicheskaya metodologia [General jurisprudence and legal methodology]. Yerevan. 2020. P. 357, 390-392. (in Armenian)
  11. Proshlyakov A.D., Ugreninova A.M. Podsudnost v ugolovnom processe [Jurisdiction in criminal procedure]. M.: Yurlitinform, 2020. P. 54. (in Russian)
  12. Pobedkin A.V. Mojet li krainaya neobxodimost opravdivat narushenie principov ugolovnogo sudoprozivodsta? (po sledam pandemii) // Sovremennie problemi golovnogo processa: puti reshenia [Can an extreme necessity justify the violation of the principles of criminal justice? (in the footsteps of the pandemy) // Modern problems of criminal procedure: solutions] Set of materials of the second International Conference, Ufa, April 8th of 2021. – Ufa LU of the MIA of Russia. 2021. P. 211-219. (in Russian)
  13. Strоgovich M.S. Kurs sovetskogo ugolovnogo processa [Course of soviet criminal procedure] V. 1. M.: Publ. h. Science, 1968. P. 268. (in Russian)
  14. Sumin A.A., Khimicheva O.V. Vvedenie v ugolovniy process Koreyskoy Narodno-Demokraticheskoy Respubliki i Respubliki Korea: monografia [Introduction into criminal procedure of the Korean National-Democratic Republic and the Republic of Korea: monograph] M.: Yurlitinform. 2020. P. 129. (in Russian)
  15. Trefilov A.A. Ugolovniy process Shveycarii // Ugolovniy process zarubejnix stran [Criminal procedure of Switzerland // Criminal procedure of foreign countries] V. 1 (15). M.: “NIPKC Vosxod-A”. 2016. P. 423. (in Russian)
  16. Fedotov A.V. Vozmojno li primenenie contra legem v demokraticheskom pravovom gosudarstve? [Is contra legem application possible in democratic legal state?] // Journal of Russian Law. 2002. № 8. P. 92-99. (in Russian)
 

 

[1] Вступит в силу 01.07.2022 г.
[2] Даже если в какой-либо процессуальной системе для определения компетенции судебных инстанций используется термин «подсудность», то его называют инстанционная, которая отличается от предметной подсудности. В законодательстве формулировка «инстанционная подсудность» впервые была использована в статье 33 УПК Украины.
[3] Чельцов М. А. Уголовный процесс. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948․ С. 441-442, Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Том 1. М.: Изд. Наука, 1968. С. 268, Прошляков А. Д., Угренинова А. М. Подсудность в уголовном процессе. М.: Юрлитинформ, 2020. С. 54.
[4] Гамбарян А. С. Судебная политика в Республике Армения (общетеоретические и методические проблемы). Ереван. 2013. С. 200-203 (на армянском языке).
[5] Федотов А. В. Возможно ли применение contra legem в демократическом правовом государстве? // Журнал российского права. 2002. № 8. С. 92-99, Гамбарян А. С. Коллизии права и закона в философии права // Научный Арцах. 2021, № 1 (8). С. 75-76. (на ярмянском азыке).
[6] Общая теория государства и права. Академический курс в 3-х томах. Т. 2. Отв. ред. М. Н. Марченко. М.: 1998. С. 327.
[7]  Оганнисян Г. Общая юриспруденция и юридическая методология. Ер. 2020. С. 357 (на армянском языке).
[8] У судей, специализирующихся в области рассмотрении гражданских дел, непонятным образом преобладает тот подход, что запрет аналогии гражданско-процессуальной нормы, предусмотренный статьей 4 ГПК РА, вытекает из той регулировки ч. 1 ст. 6 Конституции РА, что судьи, как должностные лица, правомочны совершать только такие действия, на которые они уполномочены Конституцией РА или законами. А некоторые из них отмечают: «указанная логика (авт., запрет аналогии процессуального закона) довольно проста». См. Торосян Г., Заргарян Г. Шагназарян Г. Правоприменительная практика гражданско-процессуального кодекса. Общая часть. Айрапет. 2021. С. 21. На самом деле достаточно ясна не логика предусмотрения запрета аналогии процессуального закона, а нелогично предусмотрение данного запрета и обоснование его таким образом. Аналогия процессуального закона не вызывает никаких проблем со ст. 6 Конституции РА, не только потому, что ст. 6 Конституции РА не может преследовать цель лишения человека правосудия или возможности осуществления своих прав из-за законодательного пробела, но и по той простой логике, что закон РА «О нормативно-правовых актах» уполномочил правоприменителей в случае отсутствия соответствующего запрета, обратиться к правоприменению extra legem.
[9] Об молчании в праве см.: Гамбарян А. С. Молчание и молчаливое согласие в публичном праве Армении: правовая фикция, презумпция или субституция? // Вестник Санкт-Петербургского университета. Право. 2021. Т. 12. № 3. С. 728-751, Молчание в праве (доктрина, практика и техника). Под ред. А.С. Гамбаряна. – М.: Изд. Юрлитинформ, 2021.
[10] Для подобных ситуаций Кассационный Суд РА принял за основу правило толкования expressio unius согласно которому не включение какого-либо элемента в исчерпывающий список должно толковаться в смысле его исключения. Иными словами, если какой-либо элемент не включен в закрытый перечень, то норму, устанавливающую этот перечень, можно толковать как закрепляющую запрет на данный элемент. См. подробнее: Научно-практические комментарии к постановлениям Кассационного Суда Республики Армения; Ереван. Асогик, 2011. С.22-23 (на армянском языке).
[11] По данному делу Апелляционный Уголовный Суд РА отметил: "В полученных по уголовному делу доказательствах нет никаких объективных фактических данных о том, что суд общей юрисдикции административных районов Кентрон и Норк-Мараш города Ереван, приняв к производству и рассмотрев данное уголовное дело по существу, допустил отклонения от требований закона относительно независимости, беспристрастности суда, совершил такие действия или принял такие решения, которые вызвали бы у незаинтересованного в исходе дела объективного наблюдателя сомнения относительно независимости и беспристрастности суда, такие обстоятельства не были представлены также в Апелляционном Суде во время рассмотрения апелляционной жалобы. Апелляционный Суд в результате анализа и оценки полученных по уголовному делу доказательств считает, что такие нарушения уголовно-процессуального законодательства РА относительно подсудности уголовного дела со стороны суда первой инстанции, которые лишили бы сторону гарантированных законом прав или ограничили бы в них, или иным путем препятствовали бы всесторонней, полной, объективной проверке обстоятельств дела, которые привели бы к судебной ошибке, не были допущены». Непонятно, какое отношение имеют данные аргументы к подсудности производства. Нарушение подсудности, независимо от обстоятельства независимости и беспристрастности суда, само по себе является существенным нарушением закона. Апелляционный Суд РА не мог не осознавать сущность института подсудности, не мог не понять автономию института подсудности и принципов независимости и беспристрастности суда. Можно только предположить, что представление аргументов на основе аналогии процессуального закона для Апелляционного Суда РА было более рискованной или нестандартной ситуацией, чем представление причин, не относящихся к подсудности.
[12] Волосова Н. Ю., Волосова М. В. Уголовно-процессуальное законодательство Японии: сравнительное исследование. М.: Юрлитинформ. 2016. С. 57.
[13] Сумин А. А., Химичева О. В. Введение в уголовный процесс Корейской Народно-Демократической Республики и Республики Корея: монография. М.: Юрлитинформ. 2020. С. 129.
[14] Бойльке В. Уголовно-процессуальное право ФРГ. 6-е издание. Пер. с нем. Плошкиной Я. М. Красноярск, 2004. С. 54.
[15] Трефилов А. А. Уголовный процесс Швейцарии // Уголовный процесс зарубежных стран. Том 1 (15). М.: «НИПКЦ Восход-А». 2016. С. 423․
[16] Baudžiamojo proceso kodeksas Lietuvos Respublikos// Suvestinė redakcija nuo 2021-07-01, Įstatymas paskelbtas: Žin. 2002, Nr. 37-1341; Žin. 2002, Nr.46-0, i. k. 1021010ISTA00IX-785 // https://e-seimas.lrs.lt/portal/legalAct/lt/TAD/TAIS.163482/asr (04.12.2021).
[17] Волосова Н. Ю., Волосова М. В. Уголовно-процессуальное законодательство Японии: сравнительное исследование. М.: Юрлитинформ. 2016. С. 57.
[18] Хоть и судья в постановление о назначении судебного следствия № ՇԴ//0072/01/15 решение о проведениее выездного судебного заседания обосновал мотивировкой необходимости обеспечения участия в судебных заседаниях подсудимого, несущего наказание в гарнизонной тюрьме РФ по другому делу, однако решение о проведении судебного следствия на выездных заседаниях имплицитно было обусловлено также мотивом обеспечения безопасности обвиняемого.
[19] Часть 3 статьи 41 УПК РА 1998 г. устанавливал, что решением рассматривающего дело судьи может быть проведено выездное судебное заседание, если это исходит из интересов эффективности правосудия.
[20] Барабанов П. К. Уголовный процесс Италии. М.: Изд. «Спутник», 2019. С. 62.
[21] Criminal procedure code // Promulgated State Gazette No. 86/28.10.2005, effective 29.04.2006https://www.imolin.org/doc/amlid/Bulgaria/Bulgaria_Criminal_Procedure_Code_2009.pdf (04.12.2021).
[22] Информация взята из судебной информационной системы «datalex.am».
[23] Бойльке В. Уголовно-процессуальное право ФРГ. 6-е издание. Пер. с нем. Плошкиной Я. М. Красноярск, 2004. С. 54.
[24] Кулбаев А.К. Уголовный процесс Кыргызской Республики: учебник. Б., 2020. С. 411.
[25] Победкин А. В. Может ли крайняя необходимость оправдывать нарушение принципов уголовного судопроизводства? (по следам пандемии) // Современные проблемы уголовного процесса: пути решения: Сборник материалов 2-й Международной конференции, Уфа, 08 апреля 2021 года. – Уфимский ЮИ МВД России․ 2021. С. 211-219.

 

»