Кругликов А.П., профессор Волгоградского государственного университета, почетный работник высшего профессионального образования РФ, профессор

Разумный срок уголовного судопроизводства
и разумное уголовно-процессуальное законодательство

         4 мая 2010 г. вступил в силу Федеральный закон Российской Федерации от 30 апреля 2010 г. № 69-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок»[1], которым в УПК РФ включена статья 61 под названием «Разумный срок уголовного судопроизводства». Появление этой статьи в УПК РФ порождает различные вопросы, в том числе и такой: «Как соотносятся между собой понятия «разумный срок уголовного судопроизводства» и «разумное уголовно-процессуальное законодательство». «Разумные», конечно же, не в том смысле, что они обладают разумом, а в смысле «логичных, основанных на разуме, целесообразности»[2].

         Ответ, казалось бы, очевиден: разумное уголовно-процессуальное законодательство должно содержать и разумный срок уголовного судопроизводства. Но здесь возникают новые вопросы: 1) а разумно ли действующее уголовно-процессуальное законодательство? и 2) что же следует понимать под разумным сроком уголовного судопроизводства?

         Прежде всего необходимо отметить, что введенный в действие с 1 июля 2002 г. Уголовно-процессуальный кодекс РФ, конечно же, должен был вобрать в себя относящиеся к нему лучшие предложения научных и практических работников, достижения предыдущего уголовно-процессуального законодательства, соответствующие решения Конституционного Суда РФ, которыми были признаны не соответствующими Конституции РФ многие положения УПК РСФСР, и, само собой разумеется, положения Концепции судебной реформы в Российской Федерации, представленной Президентом РСФСР и одобренной постановлением Верховного Совета РСФСР 24 октября 1991 г.[3].

         Конечно, многое из названного в УПК РФ было учтено, кодекс содержал положения, образующие его определенную концепцию – с учетом глубоких демократических преобразований в обществе и государстве. Но затем стали приниматься законы, изменяющие концепцию кодекса, включающие в него положения, прямо противоположные ранее в нем содержащимся, в том числе противоречащие принятой Концепции судебной реформы в Российской Федерации (в дальнейшем – Концепции).

         Назовём без особых комментариев лишь некоторые положения законов, противоречащих указанной Концепции и первоначальной направленности кодекса.

         1. В Концепции провозглашалось: «- признать право гражданина на рассмотрение его дела судом присяжных, если ему грозит наказание в виде лишения свободы на срок свыше 1 года» (с. 41). Однако Федеральным законом от 30 декабря 2008 г. №321-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты российской Федерации по вопросам противодействия терроризму»[4] подсудность уголовных дел, рассматриваемых с участием присяжных заседателей, значительно сокращена, этим законом внесены изменения в статьи 30 и 31 УПК РФ.

         2. Часть 7 ст. 31 УПК РФ содержала важные демократические завоевания граждан России, в ней говорилось: «Если уголовное дело по обвинению группы лиц подсудно военному суду в отношении хотя бы одного их них, то данное уголовное дело может рассматриваться военным судом, если против этого не возражают то лицо или те лица, которые не являются военнослужащими или гражданами, проходящими военные сборы. При наличии возражений со стороны указанных лиц уголовное дело в отношении их выделяется в отдельное производство и рассматривается соответствующим судом общей юрисдикции. В случае, если выделение дела в отдельное производство невозможно, данное уголовное дело в отношении всех лиц рассматривается соответствующим судом общей юрисдикции». То есть приоритет отдавался суду общей юрисдикции, но ч. 7 ст. 31 УПК РФ утратила силу в связи с принятием Федерального закона от 27 декабря 2009 г. № 346-ФЗ «О внесении изменений в статьи 31 и 35 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[5].

         3. В Концепции в числе рудиментов обвинительной роли суда была названа обязанность направлять уголовные дела на доследование при неполноте расследования (с. 85). В УПК РФ в первые годы его действия было закреплено правило, в соответствии с которым суд не имел права направлять дело для дополнительного расследования, однако в связи с внесением ряда изменений в ст. 237 УПК РФ суд фактически получил такое право.

         4. В Концепции отмечалось, что в пореформенном законодательстве должна отсутствовать обязанность суда восполнять пробелы предварительного расследования за счет самостоятельного поиска доказательств (с. 84). Однако в ст. 86 УПК РФ содержится право суда собирать доказательства путём производства следственных и иных процессуальных действий.

         5. Концепцией было предусмотрено право следователя при несогласии с указаниями прокурора представлять дело в суд, который принимает в этих случаях окончательное решение (с. 91). УПК РФ данное правомочие следователя не предусматривает.

         6. Концепцией (с. 85) (и Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод – ст. 6) предусмотрено закрепление за обвиняемым права на допрос и вызов его свидетелей на тех же основаниях, какие существуют для свидетелей, показывающих против него. В УПК РФ такое право обвиняемого не закреплено.

         7. Изменена первоначальная редакция ст. 405 УПК РФ, содержащая важные положения, относящиеся к недопустимости поворота к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора.

         8. Относительно роли руководителей следственных подразделений в Концепции содержалось указание, что они «ведают организационно-ресурсным обеспечением следственной работы, не вмешиваясь в процессуальную деятельность следователей» (с. 91). Внесённые в УПК РФ изменения после введения его в действие прямо противоположны Концепции: в соответствии со ст. 39 УПК РФ руководитель следственного органа обладает многими процессуальными правами, влияющими на ход и результаты процессуальной деятельности следователя.

         9. Глава 57 УПК РФ, содержащая перечень бланков процессуальных документов, утратила силу в связи с принятием Федерального закона от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации»[6]. Вопросы законодателю: зачем она включалась в УПК РФ и почему стала ненужной?

         10. В Концепции предусмотрено сохранение за прокурором функции процессуального руководства расследованием и названы соответствующие полномочия (с. 61). Эти его необходимые полномочия и содержались в УПК РФ в ст. 37, но в связи с принятием Федерального закона от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ они прокурором во многом утрачены и в большинстве своём перешли к руководителю следственного органа.

         Выше названы лишь некоторые противоречия и несоответствия действующего УПК РФ относительно Концепции судебной реформы в Российской Федерации и положений, ранее содержащихся в УПК РФ. За период, последовавший после введения в действие УПК РФ с 1 июля 2002 г., в него внесены сотни различных изменений и дополнений, в том числе включено несколько новых глав, – всё это позволяет, на наш взгляд, говорить о некотором изменении первоначальной концепции кодекса и дает возможность в определённой мере судить о его «логичности, основанности на разуме и целесообразности». И вот новое дополнение в УПК РФ – включение в него, как отмечалось выше, статьи 61 под названием «Разумный срок уголовного судопроизводства». Проанализируем положения данной статьи.

         Причины её появления в УПК РФ общеизвестны. Так, Н. Козлова в публикации «Нескорый суд» отметила: «Разговоры о необходимости компенсации гражданам за чрезмерно затянутое по времени судопроизводство ведутся в России как минимум три года. Более того, за двенадцать лет в Страсбургском суде скопилось около пятидесяти тысяч жалоб от россиян. Речь идет только о тех жалобах, когда наши соотечественники возмущены не ущемлением их прав, не какими-то спорными решениями чиновников, а «всего лишь» бесконечной судебной процедурой. Которая может длиться годами. Бывали случаи, когда не дождавшись решения «их чести», умирали истцы или ответчики, оспариваемая собственность по несколько раз переходила из рук в руки, а то и вовсе куда-то исчезала. Именно за невероятно долгое и неспешное судопроизводство нашу страну не раз критиковал Европейский суд по правам человек. В декабре прошлого года Европейский суд даже выделил три миллиона евро на борьбу с судебной волокитой в России и неисполнением вердиктов»[7].

         Принятие законодателем мер, направленных на ускорение производства по уголовным делам, а, значит, и на защиту прав и свобод граждан, вовлеченных в уголовное судопроизводство, можно только приветствовать. Вместе с тем положения рассматриваемой статьи, на наш взгляд, страдают неопределенностью и в определенной мере противоречат другим нормативным предписаниям.

         В ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод говорится о праве каждого на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основе закона. То есть речь идет о разбирательстве конкретного дела в разумный срок, а не о разумном сроке всего уголовного судопроизводства, понятие которого в УПК РФ отсутствует.

         Часть 3 ст. 61 УПК РФ устанавливает, что разумный срок уголовного судопроизводства включает в себя период «с момента начала осуществления уголовного преследования». Здесь необходимо отметить следующее. Как представляется, законодатель не учел в полной мере того обстоятельства, что в соответствии с п. 56 ст. 5 УПК РФ уголовное судопроизводство состоит из досудебного и судебного производства по уголовному делу. А п. 9 ст. 5 УПК РФ устанавливает, что досудебное производство – уголовное судопроизводство с момента получения сообщения о преступлении до направления прокурором уголовного дела в суд для рассмотрения его по существу.

         Следовательно, согласно УПК РФ, срок уголовного судопроизводства начинает течь с момента получения сообщения о преступлении. Законодатель же ограничивает начало разумного срока уголовного судопроизводства моментом начала осуществления уголовного преследования. А как тогда называть срок производства по делу до момента начала осуществления уголовного преследования?

         И здесь необходимо указать на ещё одно противоречие в УПК РФ. С одной стороны, законодатель понимает уголовное преследование как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. В таком случае уголовное преследование начинается с момента появления в деле подозреваемого или обвиняемого (отметим, что срок производства по делу имел место и до этого момента). В другом случае, если обратиться к положениям ст. 21 УПК РФ, имеющей название: «Обязанность осуществления уголовного преследования», уголовное преследование начинается с момента обнаружения признаков преступления, поскольку ч. 2 этой статьи предписано: «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления». Таким образом, уголовное преследование осуществляется с момента обнаружения признаков преступления и в отношении неустановленного преступника путем обнаружения и закрепления следов преступления, принятия иных мер – с целью последующего его изобличения в совершении преступления и привлечения к уголовной ответственности. На наш взгляд, законодатель не определил четко момент начала осуществления уголовного преследования, с которым он в ст. 61 УПК РФ связывает определение разумного срока уголовного судопроизводства.

         Общеизвестно, что на многочисленные недостатки УПК РФ, в том числе на содержащиеся в его нормах противоречия, на фактическое изменение первоначально заложенной в нем концепции, постоянно указывают практические и научные работники. Анализ всех внесенных в УПК РФ дополнений и изменений, существенно изменивших первоначальное его содержание, приводит к выводу о необходимости принятия новой редакции кодекса, для чего следует создать кодификационную группу из числа высоко квалифицированных юристов – научных и практических работников, представителей заинтересованных ведомств. Подготовленный новый проект УПК РФ необходимо будет опубликовать для широкого обсуждения и учесть высказанные предложения.

         Здесь уместно сказать о том, что многие недостатки УПК РФ, вызванные, в том числе, постоянным внесением в него огромного количества изменений и дополнений, присущи и УК РФ.

         В Российской газете 10 июня 2010 г. опубликована подготовленная группой авторов из девяти докторов юридических наук, профессоров из различных городов России статья: «Ошибки в Уголовном кодексе»[8]. Они, в частности, пишут о том, что законодатель конструирует всё новые и новые составы преступлений, за которые надлежит привлекать к уголовной ответственности. При этом некоторые из этих составов сконструированы так, что в текстах новелл не могут разобраться ни ученые, ни практики. Авторы отметили, что в прошлом году УК исправлялся и дополнялся тринадцатью законами. Только одним из них – № 377-ФЗ от 27 декабря 2009 г.[9] – изменения были внесены в 110 статей УК РФ. А в декабре 2003 г. одновременно были модифицированы 266 статей. По мнению авторов, из первоначально цельного и системного акта он превратился в некое лоскутное одеяло, наполнился внутренними противоречиями, стал включать в себя совершенно ненужные для него нормы. Авторы прелагают подготовить проект новой редакции Уголовного кодекса.

         Присоединяясь к позиции авторов названной статьи, вместе с ними отмечу, что Уголовный кодекс и Уголовно-процессуальный кодекс – элементы правовой культуры, по которым в определенной степени можно судить и о состоятельности власти, и о состоянии общества в целом.