В.В.Вандышев,  доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин Межрегионального института экономики и права (Санкт-Петербург)

Некоторые проблемы «полицейского» дознания
в современной России

  Термин «полицейское» дознание для современного российского уголовного судопроизводства носит в настоящее время условный характер по следующим причинам. Во-первых, в России отсутствуют органы полиции, хотя полицейские функции присутствуют и их реализуют органы милиции. Во-вторых, так называемое полицейское дознание осуществляют не только органы милиции, но и другие государственные органы и должностные лица. Среди них можно встретить органы исполнительной власти, наделенные законом полномочиями по осуществлению оперативно-розыскной деятельности (ст. 13 ФЗ от 12 августа 1995 года «Об оперативно-розыскной деятельности»[1]); органы Федеральной службы судебных приставов; органы государственного пожарного надзора (ст. 40 УПК); начальников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы (ст. 157 УПК) и др. Разумеется, полномочия органов дознания не тождественны и различаются между собой.

Тем не менее, название статьи представляется оправданным, поскольку в идеологических спорах побеждают сторонники переименования органов милиции в органы полиции; в настоящее время опубликован и подвергнут обсуждению проект ФЗ «О полиции»; Президент России принял решение о выведении из состава Генеральной прокуратуры Следственного комитета с дальним и дискуссионным прицелом создания единого следственного органа;[2] в указанном проекте закона подчеркнуто, что одним из основных направлений деятельности полиции является производство лишь дознания (п. 2 ч. ст. 2). Между тем, Д.Медведев подчеркнул, что следственные органы других ведомств будут работать, как и раньше. Следовательно, проект закона подготовлен на «вырост».[3] Думается, эта тенденция носит опасный характер. Во-первых, при таком правовом регулировании деятельность органов следствия в полиции становится нелегитимной. Во-вторых, законодатели уже в далеком 2001 году обещали населению принятие ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации», который не принят до настоящего времени (ч. 4 ст. 31 УПК). В-третьих, на процессуальный закон мало надежды, ибо он упоминает следственный аппарат уже не существующего ведомства и, следовательно, все доказательства, полученные его сотрудниками, могут быть признаны недопустимыми (п. 3 ч. 2 ст. 151 УПК).

Специфика полицейского дознания в России определяется, с одной стороны, преемственностью ряда положений дореволюционного и советского правового регулирования, а с другой, забвением удачных находок в советский период. Так, положительной оценки заслуживало содержание ст. 117 УПК РСФСР, в которой, с одной стороны, был дан исчерпывающий перечень органов дознания, а с другой, была предусмотрена подследственность каждого из них. Такой подход законодателя к правовому регулированию не вызывал двусмысленности и был удобен для правоприменителя.

Согласно ст. 40 УПК на органы дознания возлагается дознание:

1) по делам, по которым производство предварительного следствия необязательно;

2) по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно, - в порядке ст. 157 УПК.

Предметом настоящей статьи является анализ некоторых проблем полицейского дознания, которое относится к самостоятельной форме предварительного расследования.

Этот вид дознания – форма расследования, заключающаяся в правоотношениях и деятельности всех ее участников при определяющей роли органа дознания, начальника подразделения дознания, дознавателя (или следователя в исключительных случаях), прокурора и ограниченном контроле суда по установлению наличия или отсутствия фактических и юридических оснований для привлечения лица в качестве обвиняемого в совершении преступлений, как правило, небольшой и средней тяжести, перечисленных в ч. 3 ст. 150 УПК, и направления уголовного дела в суд по правилам предварительного следствия с изъятиями,  установленными ст. 223 – 225  УПК.[4]

При ознакомлении с настоящим определением читателям нужно иметь в виду два обстоятельства.

Во-первых, в отнесении уголовных дел к той или иной подследственности либо подсудности достаточно много субъективного. Так, в ч. 3 ст. 150 УПК находится преступление, предусмотренное ст. 203 УК, ч. 2 которой указывает на тяжкое преступление.

Во-вторых, диссонансом в институте подследственности звучит правило о расследовании преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 150 и совершенных членами Совета Федерации, депутатами, сотрудниками ФСБ, ФСО, МВД и т.д., следователями Следственного комитета при прокуратуре России не в форме предварительного следствия, а дознания (п. 7 ч. 3 ст. 151 УПК).

Рассматриваемый вид дознания представляет собой упрощенный и ускоренный порядок предварительного расследования преступлений, указанных в ч. 3 ст. 150 УПК. Наличие в уголовно-процессуальном законодательстве этого вида дознания обусловлено, в основном, двумя обстоятельствами:

а) принципом процессуальной экономии, заключающимся в том, что достижение определенных уголовно-процессуальных целей (в данном случае – установления объективной истины по уголовному делу) осуществляется с наименьшими затратами интеллектуальных и физических сил, способов и финансовых средств.  При этом необходимо отметить, что подавляющее большинство процессуалистов отрицает наличие этого принципа в уголовном процессе;

б) ярко проявившейся в новом уголовно-процессуальном законе дифференциацией уголовного судопроизводства при принципиальном его единстве.[5]

Дознание, подчиненное идеям процессуальной экономии и сокращения сроков уголовного судопроизводства при условии соблюдения гарантий прав, свобод и законных интересов личности, представляет собой суммарную (упрощенную) форму расследования в качестве объективной тенденции мирового развития уголовно-процессуального законодательства.[6]

Специфика правового регулирования этого вида дознания заключается в:

1. подследственности уголовных дел органам дознания (или следователям);
2. компетенции и правомочиях дознавателя (или следователя) по уголовному делу; 
3. процессуальном статусе (положении) лица (подозреваемого), привлекаемого в качестве обвиняемого в процессе дознания; 
4. установленных законом сроках производства дознания в качестве самостоятельной формы расследования; 
5. процессуальном порядке избрания меры пресечения к лицу, подозреваемому в совершении преступления, в виде заключения под стражу; 
6. процессуальном документе, составляемом по результатам предварительного расследования в форме дознания.[7]

Эта специфика предполагает необходимость детального правового регулирования рассматриваемого производства с тем, чтобы обеспечить права и законные интересы его участников надлежащими гарантиями. К сожалению, с этой точки зрения законодателю в достаточной мере решить данную задачу не удалось, о чем свидетельствуют следующие законодательные положения.

1. Главной целью сохранения в законодательстве дознания как самостоятельной формы расследования является освобождение следователей от расследования преступлений небольшой и средней тяжести с тем, чтобы они могли сконцентрировать все усилия на расследовании и предупреждении тяжких и особо тяжких преступлений. Однако эта цель вряд ли достижима, ибо закон в ряде случаев возложил обязанность производства дознания на следователей (ч. 3 ст. 151 УПК).

Отсюда следует вывод, что не дознаватели оказывают помощь следователям в их сложном труде, а следователи – дознавателям.

2. Срок дознания составляет 30 суток, который может быть продлен прокурором до 30 суток. При необходимости этот срок продлевается прокурором до шести месяцев, а при исполнении запроса о правовой помощи срок дознания может быть продлен прокурором субъекта Федерации до 12 месяцев (ст. 223 УПК). 

Таким образом, срок дознания практически мало отличается от срока предварительного следствия. При таком подходе возникают вопросы, с какой целью введены ограничения прав и законных интересов участников дознания, куда исчезло рекламируемое ранее ускоренное производство? Тем более, закон разрешает расследование преступления группой дознавателей (ст. 223.2 УПК). 

3. По делам рассматриваемого вида дознания закон предусмотрел практически два специфических основания появления подозреваемого: либо в связи с возбуждением дела в отношении конкретных лица, либо лицо получило уведомление о подозрении в совершении преступления (ст. 46 УПК).

Особый интерес представляет правовое регулирование уведомления о подозрении в совершении преступления.

Согласно ст. 2231 УПК при обнаружении достаточных данных, дающих основание подозревать лицо в совершении преступления, дознаватель составляет письменное уведомление о подозрении, копию которого вручает подозреваемому и разъясняет ему соответствующие права, о чем составляется протокол с отметкой о вручении копии уведомления. В течение трех суток с момента вручения уведомления о подозрении дознаватель обязан допросить подозреваемого по существу подозрения.

Содержание рассматриваемых процессуальных правил вызывает, мягко говоря, удивление по нескольким причинам.

Во-первых, уведомление о подозрении в совершении преступления не относится к мере процессуального принуждения и, следовательно, к подозреваемому недопустимо применение серьезных правоограничений, за исключением мер, предусмотренных ч. 1 ст. 111 УПК.

Во-вторых, если процесс вручения уведомления о подозрении оформляется протоколом, то какие обстоятельства препятствуют дознавателю в этот же момент допросить лицо в качестве подозреваемого? Неужели это прозрачный законодательный намек на то, что ему следует уничтожить доказательства вины или скрыться?

4. В отношении лица, подозреваемого в совершении рассматриваемых преступлений, дознаватель вправе избрать ему любую меру пресечения, в том числе в установленном законом порядке меру пресечения в виде заключения под стражу (ст. 224 УПК).

Если в отношении подозреваемого избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, то итоговый документ дознания – обвинительный акт составляется не позднее десяти суток со дня заключения под стражу. При невозможности составить обвинительный акт дознавателем в указанный срок подозреваемому предъявляется обвинение в порядке, установленном главой 23 УПК, то есть составляется постановление о привлечении его в качестве обвиняемого в порядке ст. 171 УПК, либо данная мера пресечения отменяется (ст. 224 УПК). При этом расследование преступления продолжается в форме самостоятельного дознания.

При невозможности закончить дознание в срок до 30 суток и отсутствии оснований для отмены или изменении меры пресечения в виде заключения под стражу этот срок может быть продлен судом в порядке ч. 3 ст. 108 УПК до шести месяцев.

Из цитированных положений возникает, по крайней мере, три принципиальных вопроса:

1) каков срок нахождения лица под подозрением;

2) каким процессуальным статусом обладает лицо после отмены меры пресечения в виде заключения под стражу;

3) почему срок нахождения под стражей продлевается не до 30 суток, как продлевается срок дознания, а сразу до шести месяцев? 

По общему правилу лицо может быть подозреваемым до предъявления обвинения в течение 10 суток, а по уголовным делам террористической направленности, указанных в законе, – до 30 суток (ст. 100 УПК). Эти правовые положения ст. 100 УПК не знают, на мой взгляд, исключений. Однако закон при уведомлении о  подозрении или отмене меры пресечения в виде заключения под стражу не определил процессуальный статус этих лиц по истечение десяти суток. Тем не менее, очевидно, что дознание продолжается в отношении этих лиц в качестве свидетелей, что представляется незаконным (ст. 223.1 и 224 УПК). Этот вывод обусловлен тем, что «уголовное преследование – процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления» (п. 55 ст. 5 УПК). Кроме того, не следует забывать о наличии у данного лица свидетельского иммунитета. В соответствии со ст. 51 Конституции Российской Федерации и ст. 56 УПК никто (в том числе и свидетель) не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. Этот круг исчерпывающе очерчен в п. 4 ст. 5 УПК. В тоже время следует помнить, что возможности защиты свидетеля от обвинения намного меньше, чем возможности у подозреваемого и обвиняемого. Поэтому рассмотренные лакуны следует незамедлительно ликвидировать, чтобы на законодательном уровне не воспитывать, не поддерживать в практических работниках органов предварительного расследования и судьях правовой нигилизм.

Оптимальным выходом из патового законодательного тупика является привлечение подозреваемого в качестве обвиняемого при наличии к этому моменту (моменту отмены меры пресечения в виде заключения под стражу или истечения срока действия уведомления о подозрении) доказательств, с помощью которых установлен состав преступления и отсутствие обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу (ст. 24 УПК). Это позволяет, в частности, не отменять меру пресечения в виде заключения под стражу в связи с тем, что подозреваемый приобретает иное, качественно другое уголовно-процессуальное состояние, а именно – обвиняемого, условия и основания содержания под стражей которого регулируются совершенно другими нормами уголовно-процессуального законодательства. Именно так и поступают практические работники, даже при отсутствии соответствующих доказательств, поскольку их подталкивает к этому процессуальный закон.

По мнению ряда авторов, в случае  привлечения лица в качестве обвиняемого «дело должно быть направлено прокурору для производства предварительного следствия и его окончания не обвинительным актом, а обвинительным заключением».[8] Полностью следует поддержать изложенное мнение, ибо так должно быть в реальности.

Однако это суждение в настоящее время не основано на действующем уголовно-процессуальном законодательстве. Очевидно, что критикуемые законодательные решения приняты без достаточного научного осмысления, что они «размывают» границы между различными, но самостоятельными формами предварительного расследования преступлений (дознанием и предварительным следствием).

К сожалению, ознакомление с доступными для нас учебными  и научными трудами, позволяет сделать вывод о том, что в целом специалисты в области уголовного процесса пытаются избежать анализа поднятых в статье вопросов.[9]

5. По окончании расследования дознаватель составляет обвинительный акт, который подлежит утверждению начальником органа дознания. Обвиняемый, его защитник должны быть ознакомлены с обвинительным актом и материалами дела, о чем делается отметка в протоколе ознакомления с материалами дела (ч. 2 ст. 225 УПК). Потерпевшему или его представителю по их ходатайствам могут быть предоставлены для ознакомления обвинительный акт и материалы уголовного дела в том же порядке, который установлен для обвиняемого и его защитника (ч. 3 ст. 225 УПК).

Если порядок производства по уголовному делу может быть упрощенным, суммарным, то это не применимо к правовому его регулированию, поскольку в этом случае появляются многочисленные пробелы (лакуны). Остановимся конспективно на некоторых из них.

Во-первых, в ст. 225 УПК перечислены не все участники уголовного процесса, имеющие право на ознакомление с материалами дела. Среди них отсутствуют законные представителя обвиняемого, потерпевшего и гражданского истца, гражданский истец и гражданский ответчик, а также их представители. Возможность ознакомления с материалами уголовного дела в судебных стадиях уголовного судопроизводства  не меняет существа данного замечания.

Во-вторых, правы авторы, которые указывают на то, что буквальное толкование содержания ст. 225 УПК свидетельствует о том, что составление обвинительного акта и ознакомление с ним участников процесса, происходят за пределами срока дознания. Между тем, срок следствия и, значит, дознания исчисляется до направления дела прокурору. Думается, что указанные временные периоды должны быть указаны в законе.

В-третьих,  в законе отсутствует указание на обязанность дознавателя письменно уведомлять участников уголовного судопроизводства об их праве знакомиться с материалами дела.

В-четвертых, все специалисты в области уголовного судопроизводства единодушны в том, что обвинительный акт является итоговым документом производства по делу в форме дознания.  Он – не только итоговый документ предварительного расследования, но и документ, указывающий на появление в уголовном процессе качественно иного его участника – обвиняемого.

Таким образом, наличие в уголовном деле обвиняемого предполагает: а) предъявление ему обвинения (эту роль исполняет факт ознакомления обвиняемого с обвинительным актом); б) разъяснение обвиняемому его прав, что не предусмотрено законом; в) немедленный допрос по предъявленному обвинению с целью обеспечения ему права на защиту (ст. 16 УПК); г) возможность заявления ходатайств о дополнении материалов дознания.

К сожалению, процессуальный закон не предусматривает производство значительной части перечисленных действий и не обеспечивает надлежащим образом  обвиняемому право на защиту. Между тем лишение, ограничение или стеснение законных прав и свобод кого-либо из участников уголовного процесса, хотя бы и при упрощенном производстве, являются антиконституционными и противоречат ст. 46 и 52 Конституции Российской Федерации.[10]

Совершенно правы авторы, утверждающие, что в процессе расследования в форме дознания невозможно расследовать дела о преступлениях, требующие производства длительных по времени экспертиз (например, психиатрических). Вместе с тем нужно обратить внимание на то, что некоторые авторы полагают возможным проведение наложения ареста на почтово-телеграфные отправления, контроля и записи телефонных и иных переговоров в случаях, не терпящих отлагательства.[11] Однако данный вывод противоречит требованиям Конституции России.

6. Согласно ст. 226 УПК прокурор рассматривает дело, поступившее с обвинительным заключением в течение двух суток. Очевидно, что данный срок для ознакомления с материалами дела  является не реальным и должен быть увеличен хотя бы до пяти суток в связи с многочисленными вопросами, которые прокурор должен разрешить. Так, прокурор вправе: а) утвердить обвинительный акт и направить дело в суд; б) направить дело на дополнительное производство дознания; в) возвратить дело для пересоставления обвинительного акта; г) прекратить уголовное дело; д) направить дело для производства предварительного следствия.

7. Наконец, нельзя не обратить внимания читателей на нелогичность ряда решений отечественного законодателя. Поскольку дознание – самостоятельная форма расследования, постольку правовое его регулирование должно находиться перед окончанием расследования. Тем более, что институт прекращения дела распространяет свое действие и на производство дознания. Затем не понятно, по какой причине действия прокурора по делу, поступившему с обвинительным актом, находятся в главе 32 УПК (дознание), когда они должны находиться в главе 31 УПК. Попутно следует заметить, что итоговые действия и решения прокурора по делу находятся вообще вне стадий уголовного процесса.

Автор выражает надежду на то, что  настоящая статья послужит основанием для развертывания научной дискуссии по проблемам, которые были в ней обозначены. Разумеется, изложенные суждения не являются истиной в последней инстанции, в связи с чем будут представлять научный и практический интерес позиции и других специалистов.