Криминология – уголовное право – право безопасности: схватка или единение?

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ
КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЙ КЛУБ

Россия, 191186 г. Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, д. 48, корп. 20
(Юридический факультет РГПУ им. А. И. Герцена)

Тел. (812) 312-42-07 (доб. 224); Факс: (812) 364-13-77, (812) 312-99-10
E-Mail: criminology_club@mail.ru; criminology_club@yahoo.com
Сайт: www.criminologyclub.ru

Заседание Санкт-Петербургского криминологического клуба (12 октября, СПб., наб. Мойки, 48, корп. 20, ауд. 222). Основные докладчики — проф. Х. Альбрехт (ФРГ, «Криминология безопасности и опасности»), проф. Д. А. Шестаков (СПб., «На пути от права безопасности к единому законодательству о противодействии преступности»).

Выжимки из докладов.

Д.А. Шестаков (Санкт-Петербург, Россия).

ОТ «ПРАВА БЕЗОПАСНОСТИ» К ЕДИНОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ О ПРОТИВОДЕЙСТВИИ ПРЕСТУПНОСТИ.

В российском преступностиведении проблемой мер безопасности занимаются уже свыше 20 лет.[1]

Понятие и виды мер безопасности. В моём понимании мера безопасности – это причинение чрезвычайного вреда (лишение жизни, здоровья, свободы, разрушение имущества), не основанное на установленном судом совершении преступления, но решающее задачу устранения угрозы, нависшей над государствами, государством, обществом либо над отдельными людьми.

На сей день видятся нижеследующие разновидности мер безопасности: 1. Меры безопасности против международной агрессии; 2. Уничтожение предполагаемых особо опасных преступников, чьё преступное поведение не установлено судом: 3. Правила лишения жизни невиновных людей «заодно» с опасными преступниками; 4. Лишение жизни либо здоровья людей, попросту неугодных государству; 5. Пытки; 6. Всеобъемлющее нарушение  тайны общения; 7. Причинение от имени государства вреда преступникам, назначаемое судом на основании отрицательных их личностных особенностей, а не совершённого ими преступления; 8. Запрет на посещение места жительства поссорившемуся супругу; 9. Меры безопасности, «освобождённые» по уголовному законодательству от ответственности.

Не все меры безопасности, даже если они установлены законом, по существу являются правовыми. Вот почему на сей день рано ещё говорить о сформировавшемся праве безопасности (Sicherheitsrecht). Меры безопасности всё более заметно теснят уголовное право извне и внутри него, размывая ценности правового государства. В этом процессе находит отражение заземлённая, «обывательская» готовность дать безопасности предпочтение перед свободой.

Потребность в качественно новом международном уголовном суде. В связи с мерами безопасности против международной агрессии нужен новый международный уголовный суд, задачей которого стала бы выдача заключений о соответствии нормативных актов и иных решений государственных властей, а также международных соглашений, с одной стороны, утвердившимся нормам и принципам международного уголовного права, с другой стороны.

Ещё раз о праве противодействия преступности (ППП). В качестве средства безопасности против мер безопасности мною предлагается модель единого законодательства о противодействии преступности. Согласно этой модели, в рамочном законе «Основы законодательства о противодействии преступности» устанавливаются общие положения и принципы. В соответствии с Основами принимаются новые кодексы: Кодекс предупреждения преступлений и ресоциализации; Кодекс мер безопасности, Кодекс уголовной ответственности молодёжи (несовершеннолетних?) и восстановления её положения в обществе. Соответственно Основам должно произойти взаимопроникновение установлений новых кодексов с прежними: Уголовным, Уголовно-процессуальным, Уголовно-исполнительным.

Задачи единого законодательства о противодействии преступности (ЕЗПП). Объединение принципов, целей и задач ЕЗПП обеспечило бы его единство. Основы должны определить направление совершенствования этого пласта законодательства, не позволяя его подотраслям ни разойтись в стороны, ни разрешить им себе слишком многое.

Основы позволят выстроить лестницу значимости: некарательное предупреждение преступления; наказание; обеспечение безопасности при чрезвычайных обстоятельствах. Таким образом будет исключено первенство уголовно-правовых мер и тем более мер безопасности в деле противодействия преступности.

В Основах должна быть записана неприемлемость призыва к «двунаправленности» мер против преступности. (Суть этого призыва, как известно, такова: тех, кто поопаснее, кто потрясает устои, очень надолго лишить свободы, с другими же преступниками пускай разбирается не государство, а сам народ).

Основы должны очертить пределы дозволенного собственно государству – не только в назначении уголовного наказания, но и во всех прочих разновидностях противодействия преступности. В них надо установить запрет на уничтожение захваченного воздушного или водного судна, если на судне имеются иные, кроме захватчиков, люди.

От Основ ожидается выставление заслона принятию преступных, в том числе криминогенных законов.^[2]

К принципам ЕЗПП. Пока в первом приближении назову следующие принципы:

1) Взаимоувязка, взаимодополнение и взаимопроникновение[3] подотраслей (5 кодексов) ЕЗПП,

2) Минимизация репрессии,

3) Под страхом уголовной ответственности запрет на причинение мерами безопасности третьим лицам смерти, вреда здоровью, иного невосполнимого вреда,

4) Сопровождение ряда уголовно-правовых установлений и мер безопасности сопутствующей им социальной, образовательной, психологической, педагогической, медицинской поддержкой лиц, совершивших преступление, а также потерпевших от преступления или  третьих лиц, пострадавших от применения меры безопасности. Эта сопутствующая помощь регламентируется в Кодексе предупреждения преступлений и ресоциализации.

Й. Арнольд (Фрайбург, ФРГ).[4]

К соотношению (уголовного) права, безопасности и свободы в виду преобразований безопасности, понимания «угрозы», а также судебной практики Федерального конституционного суда.

В последние годы концепция безопасности претерпела значительные изменения. Речь идёт не о в буквальном смысле слова «установившемся» правовом понятии. Безопасность юридически не определена. Это действительно имеет вескую причину в том, что правовое государство и безопасность соотносятся как антиподы. Однако безопасность относится к дискурсу политики безопасности и оказывается медленно действующим ядом для правового государства, которое им разрушается.

Ощущение опасности, включая страхи и угрозы, реально, что ныне обсуждается особенно применительно к исламскому терроризму и не может игнорироваться.

Реакция на это ощущение заключается в конструировании далеко разветвлённой сети политических мер, обеспечивающих безопасность законодательными средствами, что должно вылиться в право безопасности. В моём сообщении эта сеть мер показывается посредством представления проведённых в Германии важных научных исследований.

Концепция «угрозы», разработанная в дискурсе безопасности, оказывается, так сказать, вёртким прыгуном в этой сети. Иногда она выпрыгивает в превентивной области, иногда в области безопасности, время от времени в уголовном праве. На нарисованной здесь картинке она могла бы быть большим кузнечиком, цель которого, постоянно прыгая между разными областями сети, охватить контуры и структуры этих областей, а также и их исключительные компетенции. Сеть становится более проницаемой, области права и политики безопасности сближаются, они объединяют силы, чтобы атаковать кузнечика, они берут того, кто представляет собой опасность, на прицел.

Отныне идеально видно, каково чувство безопасности среди населения, насколько серьёзно оно принимается обществом, и всё то, что специально сделано для обнаружения и защиты от террористической опасности.

Перед критической наукой стоит несколько задач:

1.            Во-первых, сделанные разработки необходимо дополнительно проанализировать в отношении конкретных угроз.

2.            Потом на фоне конкретных эмпирических выводов надо задаться вопросом: «Имеются ли достаточные основания для того, чтобы право безопасности и право на свободу объединить в соответствующем правовому государству праве безопасности, как это предложил профессор Хассемер на заседании защитников по уголовным делам в январе 2006 года во Франкфурте-на-Майне?». Этот вопрос должен быть рассмотрен, по крайней мере, с присоединением выводов критической криминологии. Соответствующие предписания уголовного права, политики безопасности, правового государства и свободы не должны очень уж ориентироваться на обыденную жизнь, на СМИ и, конечно, не в контексте демократических выборов они должны, прежде всего, осуществить честную и интеллектуальную рефлексию. Наука должна также задаться вопросом об общественном, социально-экономическом, социальном, политическом и культурном фоне и социальных переменах, которые привели к изменению архитектуры безопасности.

Как можно – именно в контексте фундаментальных социальных перемен, протекающих под ключевыми знаками глобального неолиберализма, в контексте обусловленных этими переменами обнищания и несправедливости, в то же время при росте неофашистских событий (по крайней мере, в ряде европейских стран) при наступлении расизма, антисемитизма, авторитаризма в демократических институтах и специфической межгрупповой враждебности среди населения – обеспечить, чтобы архитектура свободы служила корректировке таких угроз в «мировом сообществе»?

3.            Очень важно обмениваться опытом с другими странами, не только из ЕС, но и с теми, которые до сих пор шли по-иному, нежели западные демократии общественно-политическому пути и в которых преобразования безопасности, возможно, должны осуществляться также иначе, чем в западных странах. Моё сообщение не претендует на знание истины и, в частности, того как строить отношения между уголовным правом, безопасностью и свободой, оно, конечно же, не претендует на то, чтобы представить образец для других стран. Поэтому в моих комментариях нет никакой привязанной к инцидентам критики понимания безопасности в России. Я не знаю этого достаточно хорошо, но вполне могу себе представить, что здесь и там оно всё ещё состоит в советской традиции, и основано оно также на конкретных национальных, конкретно-исторических, политических, экономических и культурных, а также социальных условиях и обстоятельствах. Тем не менее, мне представляется необходимым обоснованно обсудить общие предпосылки из области прав человека для демократической, либеральной концепции безопасности и соответствующего ей права безопасности. При этом не следует забывать об одном положении, которое бывший судья Федерального конституционного суда и профессор конституционного права в Университете Фрайбурга Эрнст-Вольфганг Бёкенфёрде постулировал много лет назад: «Либеральное, секулярное государство стоит на основаниях, которые само не в состоянии гарантировать. Это рискованное предприятие, на которое оно идёт из воли к свободе. С одной стороны, существовать в качестве либерального оно может лишь тогда, когда свобода, предоставляемая его гражданам, регулируется изнутри моральной субстанции личности и однородности общества. С другой стороны, государство не может искать гарантии этих внутренних регуляций в самом себе, то есть в средствах правового принуждения и авторитарного установления, не жертвуя своим либеральным характером и не отступая (на секулярном уровне) к тем тоталитарным притязаниям, от которых избавилось в итоге гражданских религиозных войн».[5] 

Ждём Ваши отклики на доклады.

Беседа состоится по адресу: 191186, Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, д. 48, корп. 20 (Юридический факультет РГПУ им. А.И. Герцена), аудитория № 222.

Регистрация участников с 16:40, начало в 17:00.