На правах рукописи

 

Кухта Андрей Андреевич

 

ДОКАЗЫВАНИЕ ИСТИНЫ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

Специальность: 12.00.09 – уголовный процесс, криминалистика;
оперативно-розыскная деятельность

АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора юридических наук

 

 

 

 

Нижний Новгород – 2010
 

---

 

Работа выполнена на кафедре уголовного процесса и криминалистики НОУ ВПО «Нижегородская правовая академия» (институт)

Официальные оппоненты:  Лазарева Валентина  Александровна

доктор юридических наук, профессор

Подшибякин Александр Сергеевич

доктор юридических наук, профессор,

Заслуженный юрист Российской Федерации

Печников Геннадий Алексеевич

доктор юридических наук, профессор

 

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Воронежский государственный университет»

 

 

 Защита состоится   7 июля 2010 г. в 9 часов на заседании диссертационного совета Д-203.009.01 при Нижегородской академии МВД России по адресу: 603600, г. Н. Новгород, ГСП-268, Анкудиновское шоссе, 3. Зал ученого совета.

 

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Нижегородской академии МВД России.

 

Автореферат разослан  «_____»   апреля  2010 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат юридических наук, доцент                                     Миловидова М.А.

 

  

 

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Судебная реформа в нашей стране продолжается. В построении уголовного судопроизводства, адекватного правовому государству, достигнуто многое, но еще больше предстоит сделать. Самое главное – реформировать досудебное производство. Именно в этой сфере в последнее время наиболее остро проявили себя такие негативные явления, как нарушения прав граждан со стороны правоохранительных органов, и в то же время  неспособность раскрывать наиболее опасные преступления, расследовать сложные дела. Недостатки следственного досудебного производства сказываются на судебном доказывании, где подвергается эрозии состязательность, объективность, независимость суда в установлении фактов.

Причины хронических болезней нашего уголовного процесса лежат на концептуальном, мировоззренческом уровне, а значит, так или иначе, коренятся в теории доказательств – душе уголовного процесса. Так, знаковым на протяжении многих лет остается вопрос о допустимости доказательств, который стал свидетельством формализации нашего доказательственного права. По-прежнему не урегулированы вопросы, связанные с приданием доказательственного значения данными, полученными оперативно-розыскным путем; результатам адвокатского расследования, иного рода самостоятельной доказательственной деятельности участников процесса – потерпевшего, обвиняемого и пр. Невозможно реформировать досудебную часть процесса, невозможно повысить эффективность уголовного преследования, невозможно объяснить некоторые новые правовые новации (вроде так называемого «соглашения о сотрудничестве»), не подвергнув пересмотру ключевые положения теории доказательств.

Побуждает к обновлению учения о доказательствах и общий кризис, переживаемый современной культурой, цивилизацией. Авторитарный режим господства единой идеологии, единой истины, характерный для советского периода, сменился не менее опасным отрицанием всякой идеологии, морали, уравниванием истины с ложью. В идеологической сфере идет борьба за будущее нашей страны, ее права, государства. Надо дать отпор попыткам опорочить устои, нравственные, интеллектуальные, культурные, нашего уголовного судопроизводства, теории доказательств. Необходима мобилизация интеллектуальных ресурсов для того, чтобы модернизировать современную теорию доказательств, и таким образом показать самобытность российского правового устройства и судопроизводства. Если наша теория доказательств не будет реформирована, не будет соответствовать уровню научно-технического прогресса, современной философии, она станет уязвимой перед упреками в отсталости, маргинальности; перестанет выполнять свою методологическую, идеологическую, мировоззренческую роль.

Пока российская теория доказательств не вполне отвечает на вызовы времени. Хотя именно она и есть то самое звено в цепи, потянув за которое можно добиться институциональных изменений в уголовно-процессуальном и уголовном праве, криминалистике, теории оперативно-розыскной деятельности. Основы доказательственного права должна выступать матрицей для новой уголовной политики, системы судоустройства и судопроизводства. Теории доказательств важно впитать в себя достижения, как точных наук, так и теории аргументации, логики, риторики, психо-лингвистики, иных знаний о человеке и его поведении.

В построении национальной школы теории доказательств важно совместить две ценности: свободу и истину. Уголовно-процессуальная модель доказывания истины должна быть такой, в которой рационализм совмещался бы с духовностью; европейские, мировые юридические стандарты – с национальной правовой традицией; прагматизм борьбы с преступностью с этикой; гибкость в использовании результатов науки и техники с гуманизмом, приоритетом прав личности. Требуются фундаментальные исследования, которые привнесли бы новый взгляд на основополагающие понятия теории доказательств, проникнутые идеологией советского (следственного) процесса, отражающие не только сильные, но и слабые черты теории познания диалектического материализма.

Степень разработанности темы.  Тема доказывания истины является одной из центральных в науке уголовного процесса. Среди классиков, заложивших основы ее разработки, следует назвать Л.Е. Владимирова, А. Жиряева, А.Ф. Кони, В.К. Случевского, И.Я. Фойницкого, С.Д. Спасовича, Н.С. Таганцева. В дальнейшем эта тема освещалась в трудах таких ученых, как В.Д. Арсеньев, В.А. Банин, Р.С. Белкин, А.Я. Вышинский, М.М. Гродзинский,  В.Я. Дорохов, Г.Г. Доспулов, Ц.М. Каз, Л.М. Карнеева, Л.Д. Кокорев, Г.Н. Колбая, В.Я. Колдин, А.М. Ларин,  И.М. Лузгин, П.И. Люблинский, Г.М. Миньковский, Я.О. Мотовиловкер, И.И. Мухин, Р.Д. Рахунов, И.Д. Перлов, Н.Н. Полянский, М.А. Чельцов, В.М. Савицкий, М.С. Строгович, А.И. Трусов, Л.Т. Ульянова, А.А. Хмыров, Ф.Н. Фаткуллин, А.А. Хмыров, С.А. Шейфер, А.А. Эйсман и др.

В последнее время интересные исследования по данной теме велись и ведутся А.В. Агутиным, В.А. Азаровым, А.С. Александровым, О.Я. Баевым, В.С. Балакшиным, А.С. Барабашем, А.Р. Белкиным, А.В. Гриненко, Н.А. Громовым, А.А. Давлетовым,  В.С. Джатиевым, Е.А. Долей, В.И. Зажицким, З.З. Зинатуллиным, С.В. Зуевым, Е.А. Карякиным, Л.М. Карнозовой, Н.М. Кипнисом, Н.П. Кузнецовым, М.К. Каминским, Н.Н. Ковтуном, Р.В. Костенко, Ф.М. Кудиным, А.В. Кудрявцевой, В.А. Лазаревой, О.В. Левченко, А.Ф. Лубиным, П.А. Лупинской, В.В. Мельником, И.Б. Михайловской, В.А. Новицким, Ю.К. Орловым, С.А. Пашиным, И.Л. Петрухиным, Г.А. Печниковым, М.П. Поляковым, А.С. Подшибякиным, А.А. Тарасовым, А.В. Смирновым, В.С. Шадриным, С.А. Шейфером и др.

 Объектом исследования являются закономерности деятельности участников процесса по доказыванию истины, а также отношения между субъектами доказывания, урегулированные уголовно-процессуальным законом.

Предметом исследования являются уголовно-процессуальные нормы, регулирующие доказывание истины; практика реализации этих уголовно-процессуальных норм; научные работы, в которых освещаются проблемы теории доказательств.

Цели и задачи диссертационного исследования. Целью исследования является формирование комплекса представлений о природе истины и средств ее доказывания в уголовном процессе в свете современной философии; анализ основных проблем доказательственного права, выработка предложений по их решению; дальнейшее развитие отечественного учения о доказательствах. Это обусловило постановку и решение следующих основных задач:

– перенести в теорию доказательств такие положения постнеклассической философии, как «факт», «смысл», «интерпретация», «понимание» и др.;

– осуществить сравнительный анализ существующих в процессуальной науке концепций истины, доказательства, доказывания и сделать выводы об их адекватности современным условиям;

– сформировать авторский подход к пониманию природы истины, доказываемой в уголовном процессе, в контексте современного гуманитарного научного знания;

– изучить существующий в судебной практике такой критерий оценки доказательств, как «отсутствие разумных сомнений», теоретически осмыслить его;

– привести новые доводы в пользу дуалистической трактовки доказательства и сформулировать свое определение доказательства в уголовном процессе;

– исследовать природу аргументации, довода в уголовном процессе и разработать систему практических предложений  по ведению аргументации в суде;

– выявить конструктивное значение уголовного иска для модели доказывания истины;

– подвести теоретическую базу под реформу предварительного расследования в виде концепции свободы досудебного доказывания;

– исследовать практику применения норм УПК, регулирующих доказывание истины, обобщить положительный опыт;

– разработать конкретные предложения, направленные на усовершенствование нормативного регулирования доказывания по уголовному делу.

Методологическая база диссертационного исследования представлена общенаучным методом диалектического материализма и частными методами научного познания: индуктивным, дедуктивным, анализа, синтеза, историческим, социологическим, структурно-функциональным, статистическим, сравнительным и другими. В диссертации использовались достижения современной философии.

Теоретической основой исследования послужили фундаментальные разработки отечественной науки уголовно-процессуального права и криминалистики, философии, логики, ряда гуманитарных наук. Непосредственными источниками информации по теме исследования послужили: монографии, научные статьи и другие опубликованные материалы, отражающие те или иные стороны объекта и предмета исследования. В работе использован ряд работ американских и английских ученых по теории доказательств.

В качестве нормативной базы исследования использовались Конституция РФ, международные правовые акты, действующее уголовно-процессуальное и иное законодательство, решения Конституционного Суда РФ и разъяснения Пленумов Верховного Суда РФ, которые образуют доказательственное право.

Эмпирическую базу исследования составили результаты изучения 580 архивных уголовных дел, производство по которым осуществлялось в правоохранительных органах Центрального, Приволжского и Южного федеральных округов в 2003-2009 годах. В ходе исследования были опрошены 217 федеральных и мировых судей, 198 прокуроров, 260 следователей и 250 оперативных работников органов внутренних дел Приволжского, Сибирского и Южного федеральных округов.

Научная новизна исследования определяется использованием достижений современных гуманитарных наук при анализе ключевых понятий теории доказательств в уголовном процессе. Природа доказательства рассматривается в свете постнеклассической трактовки факта; предлагается объяснение сущности истины на основе пробабалистской концепции «отсутствие разумных сомнений»; впервые в отечественной теории доказательств исследуются такие явления, как довод, аргументация, понимание, смысл и пр.; результаты исследований предлагаются в качестве основы для смены парадигмы учения о доказательствах, реформирования доказательственного права и процесса.

Научная новизна диссертации и отличие ее от других исследований по сходной проблематике выражается в следующем:

– в российскую теорию доказательств введен круг идей современной философии, что позволило переосмыслить на новом уровне категории «доказательство», «доказывание», «истина»;

– сделана попытка модернизировать существующую теорию доказательств, проникнутую следственной идеологией и естественно-научным пафосом, путем привнесения в нее гуманитарных, психо-когнитивных представлений о природе познания;

– предложена авторская концепция истины и ее критерия в виде «отсутствия разумных сомнений»; показаны источники и составные части этой концепции, ее согласие с русской  культурной традицией понимания «правды»;

– объяснена причина вероятности знания, получаемого в рамках уголовного дела;

– подвергнут критике редукционизм информационной трактовки доказательств и доказывания и сформулировано авторское определение доказательства, довода, доказывания и аргументирования в уголовном процессе;

– на основе анализа современных научных источников и собранного эмпирического материала выявлены закономерности судебной аргументации и даны рекомендации по ее ведению, в том числе в суде с участием присяжных заседателей

– изложены основы концепции «свободного доказывания» в свете понятия уголовного иска и предложены на ее основе изменения доказательственного права России и досудебного производства по делу;

– показано преимущество состязательного способа доказывания истины по сравнению со следственным и в связи с этим обоснована необходимость изменений существующего порядка досудебного доказывания

Научная новизна исследования также заключается в основных положениях, выносимых на защиту:

– Отождествление доказательств и доказывания с информацией, информационными процессами неправильно, поскольку тем самым игнорируется целый ряд факторов: психический, эмоциональный, идеологический, а если взять шире – языковой, культурный контекст, которые имеют важнейшее значение для понимания истины. Доказывание означает не просто оперирование эмпирическими данными, информацией, а использование моделей, которые в сознании человека погружены в определенный культурный (интеллектуальный) контекст, и незаметно определяют отбор и интерпретацию «фактов».

– С категорией «понимание» в теорию доказывания вводится языковый, культурологический аспекты, которым придается не техническое, второстепенное, а сущностное значение. Понимание смысла речевого сообщения и оценка сведения – взаимосвязанные процессы. Оценка доказательства – рациональная, логическая деятельностью. Понимание означает истолкование смысла фактов в определенном контексте, с разных позиций, не только с помощью рассудка, но по совести, по правде и справедливости. Выбор судьи в пользу той или иной позиции в ситуации неполного знания основывается на понимании, присущем восприятию культурной нормы. Понимание – это не только получение знания соответствующего действительности, но и процесс приведения его в соответствие с другими истинными высказываниями, постулируемыми культурой. Доказывание истины, как получение достоверного знания о реальности, но также и понимание, осмысление ее в ценностно-этическом контексте и убеждение в ней – в условиях состязательности, конкуренции разных интерпретаций (позиций)  –есть взаимообуславливающие друг друга процессы. Установление и обоснование истины включает в себя элементы как логической, так и ценностно-смысловой структур.

– Учение о судебной истине должно стать максимально синтетическим: материалистическое понимание истины можно дополнить концепциями формальной, когерентной, договорной истины. Постнеклассическая теория истины требует адекватности полученного знания действительности и одновременно – согласованности суждения суда с другими истинными суждениями, его убедительности с позиции логики, этики, здравого смысла.

–  Истина должна быть правдоподобной. Истину в суде мало установить, в ней надо убедить судью (присяжного заседателя), ее надо защитить от возражений, контрдоводов, нападок противника. Истина в суде не может быть продемонстрирована, поэтому система аргументации, включающая психологическую, идеологическую составляющие, должна убеждать в истинности доказываемого утверждения. Судебная истина есть вероятное знание об обстоятельствах, ставших предметом судебного спора. Правосудный приговор должен сочетать в себе рациональную истину и этическую правду. Если истина может быть формально правильной с юридической точки зрения, рационально верифицируемой, то правда есть «общая совесть людей» или «моральная достоверность».

– Поиск истины в суде – это конкретная проблема, которая требует от судьи морально-волевых усилий. Суду надлежит сделать выбор между аргументами сторон, вместо того, чтобы просто принять истину единственной демонстрации. Это зачастую нравственный выбор между двумя конкурирующими версиями, каждая из которых может подтверждаться каким-то доказательством, т.е. обладает определенной вероятностью. Поэтому важно, чтобы судья из некоторых вероятных объяснений избрал, руководствуясь совестью, здравым смыслом, такое, которое меньше всего уклоняется от заблуждения, что предполагает преодоление судьей «разумных сомнений».

– Ключевое значение для концепции судебной истины имеет понятие «разумные сомнения», в основе которого лежит идея универсальной познавательной компетенции (разумности). Разумные сомнения – это не опровергнутые обвинением предположения защиты о невиновности подсудимого в совершении инкриминируемого ему преступлении. Это такие сомнения, которые остаются у судьи в виновности подсудимого после всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, исключающего все иные вероятные объяснения произошедшего. Наличие разумных сомнений в правильности обвинения не позволяет любому непредвзятому, здравомыслящему человеку, рассуждающего по совести и доброму уму, признать подсудимого виновным.

– Вера в достижимость истины  предполагает нравственный выбор. Идеал объективной истины является важным в нравственном мире человека.  Стремиться к достижению истины суд, стороны должны изо всех сил. Агностицизм же разрушает правосудие и право и потому не может быть основой правого учения о судебной истине. Однако возведенная в закон необходимость достижения абсолютной истины подавляет личность (другую) и отменяет всю драматургию поиска истины, заложенную в структуру состязательного правосудия, т.е. идет вопреки естественным для человека закономерностям установления истины, справедливости. Мораль, общечеловеческие ценности должны служить критериями судебного факта, истинности и справедливости процессуального знания.

– Доказательство – это факт, когда он приводится в подтверждение другого факта. Факт – это сведение о том, что было (есть). Понятие «факт» одновременно и уже и шире понятия «доказательство», сформулированного в ч. 1 ст. 74 УПК РФ. Закон понимает под доказательством «любые сведения», на основе которых устанавливаются искомые обстоятельства, тогда как фактом могут быть только достоверные сведения, т.е. не любые сведения, приводимые субъектами доказывания в качестве доказательств, могут приниматься судом за факты. Доказательством, представляемым стороной, могут быть только сведения, полученные в виде источников, предусмотренных ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Но в понятие факта источник сведений не входит. Значит, есть факты и есть источники сведений, представляемые сторонами в подтверждение своей позиции. «Неполнота», несовершенство доказательства-источника, используемого стороной, проявляется в его «партийности»: оно выступает обвинительным, оправдательным. Любое доказательство, которое представляется и исследуется в суде,  лишь предположение в системе аргументации. Содержание ни одного источника доказательства само по себе не может отвечать инвариантному критерию истинности. Инвариантность судебного факта состоит в том, что он принимается судьей (присяжным заседателем) по результатам проверки и оценки за достоверное сведение и используется в качестве основания приговора (вердикта).

– Тезис о дуалистичности доказательства трактуется в двух смыслах. Во-первых, утверждается, что доказательства, с одной стороны это факты, а с другой – это источники любых сведений о доказываемых фактах. Источники доказательств представляют собой то, в чём могут содержаться факты, это сведения, подверженные сомнению, при их использовании не исключена возможность ошибок. Введение такое ипостаси доказательства, как его источник отвечает необходимости иметь в виду нетехнический, внешний аспект доказывания,  работу с исходным материалом для получения факта. Но одновременно доказательство остается средством убеждения, элементом в структуре знания, основание довода, т.е. фактом. Тут под доказательством понимается суждение, включенное в систему убеждения, в мыслительную деятельность следователя, суда.

– Дуалистичность доказательства следует понимать и во втором смысле. Для объяснения природы доказательства факты вместо понятий «уровни доказывания», «формирование доказательства» предлагается выделять различные состояния, «фракции» факта: «тяжелая» фракция – это факт-2, «легкая» – факт-3. Факт-2 – это любые сведения, которые получаются используются сторонами, в том числе в единстве с источником. Факт-2 – элемент с позиции стороны; эта вся фактура, полученная в любой правовой форме и которая еще не затронута оценкой суда. Факт-3 – это уже отобранные по результатам судебного состязания, критически оцененные сведения, сведения, которые судья кладет в основание своего решения по делу.

– Доказывание истины возможно только посредством фактов. Существование факта для суда есть состояние его внутреннего убеждения. Доказательство не возможно без наличия субъекта, которому оно адресовано и который уполномочен принимать решение на его основе. Фактор судебной аудитории имеет определяющее значение для удостоверения факта. Исключения из этой общей закономерности составляют случаи  договорного удостоверения факта сторонами (1) при прекращении уголовного дела по нереабилитирующему основанию или (2) при заключении «соглашение о сотрудничестве» в рамках главы 401 УПК РФ.

– Судебные доказательства – это факты, полученные участниками  в ходе состязательного судопроизводства из предметов, документов и показаний лиц законным способом, на основании  которых может быть правильно установлено наличие или отсутствие спорных фактов. Предлагается дефиниция доказательства: «1. Доказательство – это факт, т.е. достоверное сведение, которое используется для установления какого-либо из подлежащих доказыванию фактов. 2. Доказательства могут быть получены любым законным способом из сообщений лиц, а также из предметов и документов».

– И доказательственные, и доказываемые факты  есть сведения, суждения. Существенна для их различия только иерархия в доказывании: факт-доказательство – это всегда исходное данное на конкретном этапе доказывания для выведения другого суждения о доказываемом факте. Доказываемый факт может превратиться в доказательство другого факта. Поэтому предметом доказывания не могут быть обстоятельства реальной действительности, а только спорные факты.

– Довод есть трактовка (интерпретация) стороной сведения, представляемого для подтверждения в суде существенных фактов по делу. На доводах лежит отпечаток партийности, ибо они выражают версию стороны. В структуре довода расположен доказательственный факт-2 в виде посылки, а тезисом выступает доказываемый факт. Довод – это единственно возможный способ существования доказательств в состязательном суде, т.е. когда они встречают опровержение, критику. Диалоговый режим судопроизводства позволяет сравнивать доводы и позиции сторон, определять сравнительную силу доказательств в максимально широком контексте (как минимум – с позиции обвинения и защиты, как максимум – в глазах общественного мнения). Довод есть средство убеждения судьи. Убеждают только доводом, т.е. проинтерпретированнной, осмысленной информацией. При этом довод может и не быть прямо сформулирован во время прений, но эффект доведения присутствует тогда, когда аргументатор специально воздействует на психику, внутреннее убеждение судьи. Доведение происходит при представления и исследования доказательства стороной, поэтому следственные действия аргументативны. Сила доказательства увеличивается искусством, тактикой доказывания в суде.

– Понятие аргументации в комплексном виде позволяет объяснить сложный процесс установления истины, где переплетены логическое и диалектическое доказывание, психические и речевые процессы. Установлено, что рациональные доводы, источники доказательств, факты могут утрачивать полностью или частично свою силу в глазах судей под влиянием психологических, идеологических причин.

В диссертации разработана система рекомендаций по ведению аргументации в судебном процессе по уголовному делу.

– Теория доказательств должна соответствовать конструкции уголовного иска и объяснять, кто доказывает – стороны, где – в суде, каким образом – путем представления своих доказательств выведения из них доводов, исследование доказательств противника и их оспаривание. Доказывание в пользу или против иска происходит перед судом. В ходе состязательной проверки доказательств сторон, борьбы интерпретаций, происходит «возгонка» доказательств сторон в высшую фракцию вероятности – судебный факт (факт-3). Все назначение состязания – это перекрестная перепроверка любых сведений, полученных и представленных сторонами в их источниках перед судом. Исковая форма определяет содержание доказательственной деятельности и качество фактов, получаемых в процессе, характер самих процессуальных решений. Досудебная деятельность по подготовке фактических оснований уголовного иска (обвинения) не является  судебным доказыванием, т.е.  не порождает факты-3. Только судебное доказывание может считаться надежным способом установления основания для разрешения уголовно-правового спора.

– Досудебная деятельности по собиранию источников доказательств, подготовке их к представлению и исследованию в суде, должна быть максимально упрощена. «Судопроизводство» должно начинаться с момента предъявления уголовного иска обвиняемому, тогда же следует ставить перед судом вопрос о наличии доказательств-фактов. «Раскрытие преступления», получение источников доказательств органами уголовного преследования должно быть допущено в любой правовой форме, а именно: снято различие между следственными действиями и оперативно-розыскными мероприятиями в отношении их юридического значения. Не должно быть искусственных препятствий в виде требований к форме уголовно-процессуальных доказательств для получения относимых, достоверных сведений о преступлении. Система правил, определяющих допустимость доказательств, должна быть пересмотрена в сторону: а) их сокращения, б) акцентирования на судебную форму удостоверения фактов, в) обеспечения прав личности, г) ликвидации юридического различия между данными, полученными в ходе ОРД, данными полученными участниками, имеющими в деле интерес (их представителями), и данными, полученными органами следствия, дознания. Любые относимые к предмету спора данные, добытые сторонами во время досудебного производства без нарушения прав личности, должны подлежать допущению к взаимной проверке и оценке на суде. Предлагается отмена: 1) протоколирования, как основного способ фиксации и удостоверения доказательств по делу; 2) участия понятых; 3) запрета на прямое использование в доказывании данных, полученных оперативно-розыскным путем. Необходимо вводить судебную процедуру получения доказательств по делу; снять препятствия для перехода в будущем к бездокументарному способу накопления сторонами сведений и передачи их суду для использования в качестве доказательств.

Теоретическая значимость диссертационного исследования обусловлена возможностью использования выводов и предложений диссертанта в дальнейших научных изысканий по теории доказательств. Предполагается, что разработки автора внесут положительный вклад в развитие теории доказательств и содействуют решению ряда дискуссионных проблем, связанных с развитием отечественного уголовно-процессуального законодательства.

Практическая значимость диссертационных результатов состоит в выработке рекомендаций по совершенствованию института доказывания по уголовным делам, а также практики его применения. Кроме того, содержащиеся в диссертации положения и выводы могут быть использованы в  учебном процессе образовательных учреждений юридического профиля.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования докладывались на научных конференциях, проводившихся в Киеве, Краснодаре, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге в 2006-2009 годах.

Материалы исследование внедрены в практическую деятельность Приволжской транспортной прокуратуры, ГУВД по Краснодарскому краю, ГУВД по Красноярскому краю. Они используются при проведении учебных занятий по дисциплинам «Уголовный процесс» в Нижегородской академии МВД РФ, Нижегородской правовой академии (институте).

Результаты исследования нашли отражение в пятидесяти восьми опубликованных работах общим объемом более 40 п.л.

Структура диссертации обусловлена объектом, предметом, целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, пяти глав, включающих в себя 14 параграфов, заключения, списка использованной литературы, приложений.

 

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснованы выбор темы исследования, ее актуальность и степень научной разработанности; определены цель и задачи, объект, предмет, методологическая и эмпирическая база диссертационного исследования; обозначены его научная новизна, теоретическая и практическая значимость; сформулированы основные положения, выносимые на защиту; приведены сведения об апробации результатов исследования.

Глава первая «Факты в уголовно-процессуальном доказывании» состоит из двух параграфов, где исследуются природа фактов, используюемых в уголовно-процессуальном доказывании.

В параграфе первом «Методологическое значение категории факта для теории уголовно-процессуальных доказательств» в свете постклассической философии переосмысливается базовая категория теории доказательств – факт. Критикуются два распространенных мнения о факте: 1) факт – это элемент действительности; 2) факт априорно объективен. Делается методологический вывод о необходимости разграничения между онтологическим пониманием факта – как элементарном явлении или событии, и, гносеологическим его пониманием – как элемента человеческого знания в системе культуры. С этой целью вводятся термины факт-1 и факт-2. Факт-1 – объективно существующее событие, явление; факт-2 – высказывание относительно факта-1 на языке права. Факт в уголовном процессе – это суждение, элемент структуры знания о реальной действительности, ставшей предметом доказывания в уголовном процессе[1].  Доказывать, аргументировать, рассуждать можно только с помощью фактов. Сведение в состоянии до факта, не может быть средством доказывания истины. «Фактичность» данных означает как их информационность, так и их правильность в системе иных высказываний на языке уголовно-процессуального права. Факт содержит в себе смысл доказываемого события, его оценку. В ходе доказывания факты могут развиваться и изменяться; могут переосмысливаться в разных контекстах, могут и утратить свой статус фактичности. Поэтому понятие уголовно-процессуального доказательства полностью свести к факту-2 нельзя, что приводит к выводу о расколе понятия доказательства на факт-2 и «любые данные», которые могут содержаться в источнике и могут быть извлечены из него.

Факт – вероятное, а не абсолютно достоверное знание. За исключением, так называемых общеизвестных фактов, факты могут оспариваться в суде. Невозможно найти точный критерий вероятности факта. Факт выступает как субъективное знание о реальном событии, взятое в системе других суждений; это  опытное знание, подвергшееся осмыслению. Эмпирические данные, полученные под воздействием органов чувств –  только «болванка», набор деталей, из которых образуется факт как результат его описания на языке закона (в виде, например, протокола), а самое главное – состязательной проверки, осмысления в сравнении с другими его интерпретациями.

Факт – это знание, с наиболее возможной степенью вероятности,  о том, что было (вне неразумных сомнений), это презумптивное положение основывается на доверии к источнику и методу получения данных.  Факт оказывается знанием, сформированным в результате работы с источником(ами) доказательств. В факте наличествует «искусственный» момент,  привносимый идеологией, культурной традицией, общественной психикой. Факт всегда окультурен, очеловечен. Это происходит потому, что понимается лишь то, для понимания чего уже наличествуют модели. В частности, такой моделью выступает логика. Логика (но не она одна) имеет влияние на формирование факта в ходе наблюдения, эксперимента или рассказа о событии очевидцев. В самой природе факта, используемого в качестве доказательства, заложена оценка. К логике следует добавить процедуры подтверждения, постулатов убеждения и пр., без которых невозможно уголовно-процессуальное доказывание.

Субъект не просто пассивно отражает объективную реальность, а преломляет ее в своем сознании через призму имеющихся знаний, используя приемы логико-практических операций, здравый смысл, систему знаний, специальных и общих. Существует «структура», матрица, которая имеет отношение к формированию факта, по которой субъект познания выстраивает языковую (виртуальную) картину мира, систематизирует чувственные данные и узнает (понимает) реальный мир, получает истину.

«Предынтерпретация» предшествует появлению источника для извлечения из него необходимой «доказательственной» информации. Она предполагает набор умений, познаний, установок, приборов, с помощью которых субъект намеревается получить факт. Предынтерпретация факта выступает как «калибровка» сознания субъекта, т.е. его подготовка к общению, декодировке эмпирических данных; к тому, чтобы установить истину сообразно принятым стандартам верификации правильности знания. Предынтерпретация происходит посредством фактических презумпций, доктрин, априорных положений, культурем, т.е. набора схем, как вполне осознаваемых субъектом, так и не осознаваемых им. Процессуальный факт – это продукт познавательной деятельности, несущий на себе  отпечаток личности субъекта доказывания, но также и контекста познавательной ситуации. Наличие интерпретативной, смысловой компоненты является условием sine qua non становления фактического знания.

Неправильно отождествлять факт с только чувственными данными, с эмпирикой, с информацией, поскольку в структуре фактического знания присутствуют также и абстрактно-теоретические моменты: элементы обыденного сознания, элементы идеологии и даже мифологии. Факт не есть «объективная вещь», «явление природы», не имеющее отношение к человеку, это явление в контексте человеческого мировидения и мироощущения. Уголовный процесс и доказывание – это сложная «человекоразмерная» система. Уголовно-процессуальный факт есть продукт синтетический, рациональность в нем сочетается с психологичностью, он пригоден только для установления вероятной истины. В частности, уголовно-процессуальные факты-2 есть элемент версии, истолкования субъектом эмпирических данных, информации  о событии (факте-1).

В параграфе втором «Достоверность фактов, используемых в уголовно-процессуальном доказывании» исследуется проблема достоверности факта в свете постнеклассических взглядов на познание и доказывание.

Интерпретация служит необходимым условием понимания факта в контексте действующего закона всеми участниками доказывания. Благодаря ей, первичная, информативная составляющая факта пропитывается субъективно-партийными, оценочными моментами. В различных типах уголовного процесса интерпретация «данных» происходит различным путем; язык права влияет на формирование фактов. В состязательном процессе судья презюмирует, что данные представляемые каждой из сторон, выражают их интерпретацию события, их видение дела («обвинительные доказательства», «оправдательные доказательства» – пункты 5, 6 ч. 1 ст. 220, ст.ст. 244, 274 УПК РФ). Напротив, в следственном процессе судья презюмирует истинность фактов, полученных следователем; возможность контрастного освещения фактов в различных контекстах игнорируется законом, действует презумпция компетентности органа предварительного расследования всесторонне, полно и объективно собрать готовые факты-3.

При всей важности влияния системы социальных, культурных конвенций, воплощенных в процессуальной форме, на образование фактов, нельзя отрицать их связи с реальной действительностью, но связь эта не линейная. Уголовно-процессуальный факт – это правдоподобное знание, суждение о реальном событии, которое всегда встроено в систему общего знания; его верифицируемость означает проверяемость через другие суждения,  в отношений которых у людей нет оснований сомневаться. Понятие «факт», в силу своей расколотости, одновременно и уже и шире понятия «доказательство», сформулированного в ч. 1 ст. 74 УПК РФ. Фактом-2 могут быть только сведения, полученные и представленные стороной в форме, указанной ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Факт-2 может быть как обвинительным, так и оправдательным. В уголовном процессе должно произойти диалектическое снятие субъективности факта-2 через его переинтерпретацию и осмысление в максимально широкой системе знания. Объективность, она же – инвариантность факта-3 означает отсутствие разумных сомнений у судьи в доброкачественности представленного ему сведения. Это обеспечивается тем, что, во-первых, сведения и их источники прошли многократную проверку и приняты всеми заинтересованными субъектами; во-вторых, посредством  юридической формы гарантируется их формальная правильность; в-третьих, возможной является истолкование в свете этих фактов исследуемого события в общем смысловым поле культуры, оценки его с позиции здравого смысла и совести. Проблема правильности конкурирующих фактов-2 лежит в плоскости субъективного выбора судьей одного их них в качестве верного, т.е. с удостоверением судом достоверности сообщений о факте-1, получаемых из показаний свидетеля, вещественного доказательства и т.п. Событие установления истины происходит в сознании судьи (присяжного). Его внутренний выбор в пользу одной из интерпретаций факта-2 превращает тот в факт-3.

Факт-3 – это судебный факт, ставший основанием для принятия судом решения, сведением, использованным в мотивировке приговора. Фактом-3 выступает знание, во-первых, принимаемое за достоверное, и, во-вторых, служащее исходным материалом для решения конкретной процессуальной задачи. Инвариантность факта-3 состоит в том, что он принимается судьей (присяжным заседателем) за достоверное сведение, что позволяет использовать его в качестве основания для приговора. Фактов, которые содержали бы в себе только инвариантное, неоспоримое знание, до признания их судом не существует. Содержание ни одного источника доказательства само по себе не может отвечать инвариантному критерию истинности. Факт-3, т.е. «судебный факт», не должен возникать в результате усилий одной из сторон. Законом предполагается критика, проверка доказательства со стороны противника. Нужно столкновение интерпретаций, повторное, многократное прочтение того смысла, который можно получить из источника. Судебный факт есть данное, проинтерпретированное, оцененное (в ходе судоговорения), принимаемое судом в контексте судебного заседания за наиболее вероятный образ действительности. Факт-доказательство –  это эмпирическое данное плюс система[2], т.е. плюс состязательность. Соответственно, факт-3, «судебное доказательство», есть факт-2, взятый и оцененный в единстве с его источником. Факт образуется в контексте события, включающего проверку, оценку доказательств, представляемых и исследуемых сторонами. Факт-3 отличается интерсубъективностью, т.е. он выступает инвариантой многих сведений, или даже одного сообщения, но проинтерпретированного с разных сторон в условиях состязательности. Факт-3 – это знание, освобожденное от субъективных примесей, это истинное знание, поскольку его получение предполагает соблюдение гарантии достоверности в условиях равенства прав субъектов на предложение своей версии в объяснении спорных обстоятельств, побеждает самая правдоподобная интерпретация. Достоверность факта гарантируется не только логикой, процессуальной формой, здравым смыслом, но и моральной санкцией за ложь. Использование в УПК таких понятий как справедливость, совесть делает оправданным отнесение смысла информационного к традиции, к ценностям культуры и нравственности, т.е. преобразование его в фактическое.

Глава вторая «Познание и понимание в уголовном судопроизводстве» состоит из двух параграфов, где обосновывается концепция осторожного оптимизма по поводу возможности познания истины в уголовном процессе.

В параграфе первом «Познание в уголовном судопроизводстве»  подвергаются анализу объективная, относящаяся к логике, и субъективная, относящаяся к психологии, стороны познании по уголовному делу.

Доля скептицизма необходима для теории доказательств уголовного процесса, хотя неприемлем отказ от требования установления объективной истины, как знания, в максимальной степени соответствующего действительности. Необходимо презюмировать способность судьи (присяжного) установить факты по делу и на их основе вынести справедливое, обоснованное решение. Вера в достижимость истины – это нравственный выбор.

Рационализм – главная отличительная черта познания, происходящего по уголовным делам. Эмоции, психология имеют место в суде и пренебрегать ими было бы опасно, но строить свою позицию, стратегию доказывания можно стороне защите и только в исключительных случаях. Уголовно-процессуальное доказывание – такой же познавательный процесс, как любой другой. Логическая модель познания, как инструмент реконструкции имевших место в прошлом событий, укоренена в индуктивистской традиции, которая пронизывает нашу культуру. Представления о природе познания, развиваемые в современной российской теории доказательств, в принципе основаны на классических идеях рационализма и эмпиризма об опосредованном характере познания в суде, ретроспективности познания в процессе, вероятности истины и пр.

Анализируются новые нюансы в объяснении процессов познания, происходящих в уголовном процессе. В частности, комментируется выдвинутый В.Я. Колдиным тезис о многоуровневости процесса познания, и интерпретации этого положения в работах В.С. Балакшина, А.С. Барабаша, других авторов, а именно: возможность преображения информации при переходе с одного уровня на другой. Там, где кончается предмет познания, начинается факт – еще один тезис, развиваемый в данном параграфе. Поддерживается позиция М.К. Каминского о том, что «след – это отражение отраженного». След не то, что воспринимается, а то, что понимается. След – это не просто объект, не объективная основа для снятия информации, а данные, полученные в результате взаимодействия субъекта и объекта. Но чувственному восприятию чего-либо в объективном мире предшествует вычленение субъектом предмета, предынтерпретация, калибровка сознания, что влияет на результаты познания. Следы являются результатом взаимодействия объектов, но также процессом взаимодействия субъекта с результатом этого взаимодействия, опосредованно в этот процесс взаимодействия вовлекает и вся специальная (криминалистическая) и общая культура. Реальность события преступления может быть дана нам в виде следов, но эти следы открыты лишь постольку, поскольку познающий субъект вносит в них свой интеллигибельный вклад[3]. Любой вид знания понимается как субъективный образ объективного мира, где субъективное – это то, что свойственно субъекту, производно от его деятельности. Познавательный образ, будучи продуктом деятельности субъекта, всегда включает в себя элемент субъективности и не только в форме выражения знания, но и в его мыслительном содержании.

Просто «информация» не может считаться доказательством. Если в коммуникации участвует человек,  то должно говорить уже не об информации, а о смыслах. В уголовном процессуальном познании происходит не сигнализация, а процесс означивания. Факт (доказательство) появляется тогда, когда человеком понят смысл высказывания, речевого сообщения, текста. Понимание, осмысление переплетается с познанием. Термин «информация» обедняет, огрубляет представление о том, как люди в процессе речедеятельности получают знания о предмете. Поэтому-то вместо «информации» уместнее использовать термин «факт». Информация, заключающаяся в источнике доказательства,  не может квалифицироваться как факт, а только как одна из составляющих факта. Обнаруженная информация осмысляется в ходе судоговорения, т.е. «оживляется» за счет латентной, скрытой, актуальной информации. Рассуждать об информационных процессах, каналах, по которым транспортируется информация от одного получателя к другому уместно «естествоиспытателю» (в лабораторных условиях). Уголовно-процессуальное познание не есть процесс отражения объективной реальности, это не просто снятие, накопление и последующее использование информации. Оно есть получение вероятного представление о событии на основе данных чувственного опыта, осмысленного, понятого в категориях права, культуры, т.е. в определенной системе. «Фактическое знание» – это не копия в сознании субъекта предмета действительности, а его модель, т.е. данные эмпирики, помноженные на интеллект. Специфика уголовно-процессуального доказывания обусловлена и тем, что его предметом является поведение человека. Поэтому процессы и явления, которые имеют здесь место, часто невозможно отобразить при помощи органов чувств, например, такие социально-правовые феномены, как власть, интерес, долг, совесть, справедливость. Их можно только понимать, используя. Помимо общеизвестного значения правовой формой, которая привносит искусственные условия для формирования факта-доказательства, надо признать значимость, например, «административного ресурса», «политической конъюнктуры» и других факторов, влияющих на поведение и решения  людей в сфере уголовного судопроизводства.

Исследовались факторы, которые, влияют на оценку значимости доказательственной информации различными участниками процесса. По мнению следователей, сила судебного доказательства зависит от его объективных свойств как источник доказательств (44,5 %), самого содержания сведений (55,5 %);  на силу доказательства также влияют такие субъективные факторы, как «качество, своевременность проведения следственного действия» (40,1 %), «профессионализм следователя» (22,6 %), «выполнение требований закона при фиксации доказательства (качества протокола)» (36,7 %),  «пассивность процессуального противника» (0,6 %). 28% опрошенных судей признали, что в ходе ознакомления с материалами уголовного дела у них формируется предварительное мнение о виновности подсудимого. 63% опрошенных судей заявили, что при составлении приговора используют обвинительное заключение, обвинительный  акт, предоставленный им в электронном виде. Наиболее важной составляющей силы судебного доказательства судьи признали доверие к источнику доказательств (68%), влияние эффективности представления стороной своего доказательства признали 20% судей, и 8% судей связали силу доказательства с неспособностью процессуального противника подвергнуть его критическому исследованию.

В параграфе втором «Понимание в уголовном судопроизводстве» проблематика установления истины в уголовном процессе анализируется через понятия «понимание», «интерпретация», «смысл», «событие», «кризис», «контекст» и др.

Язык – это среда, в которой участниками процесса осуществляется понимание знаковых систем, каковыми являются и следы, и доказательства, и аргументы. Посредством внутренней языковой формы люди находят точки взаимопонимания и согласия, т.е. понимают и убеждают друг друга. Понимание имеет диалоговую структуру, ядром которой является субъект-субъективное отношение. Понимание происходит в ходе истолкования, интерпретации получаемых сообщений в соответствии с определенной моделью. Когда субъекты доказывания оперируют смыслами, передающими мысль с не всегда определенными понятийными границами, всегда есть место для переинтерпретации в соответствии с подразумеваемой моделью. Квалифицирующие характеристики познающего субъекта следует воспринимать как конститутивный момент познания. Множественность интерпретаций (существование конфликтующих знаний) является неотъмлемым свойством уголовно-процессуального знания.

Критикуются концепции познания, исходящие из языкового релятивизма. Формализм, юридический или логический, игнорирующий важность учета реальности, безусловно, разрушителен для правовой культуры. Поэтому необходимо совершить обратное движение к трансцендентальности, но не через повторение классических представлений о субъекте, объекте, познании; о факте – на новой методологической основе.

Приведение в одном месте и одно время интерпретаций фактов-2, их сопоставление позволяет свести смысл сообщаемой на суде информации к общепринятой норме о правильном знании. В параграфе объясняется феномен  понимания истины. В ходе состязательного судопроизводства сторонами истолкуется (понимается) смысл факта – в единстве рационального и психического, идеологического и информационного. Сведение, содержащееся в источнике доказательства, не может быть воспринято и понято вне контекста осмысленности факта. Последовательное движение познания от внешнего опыта к его идеологическому освоению в виде определенной системы смыслов составляет понимание. Имеется сопричастность процедур понимания – через диалоговые структуры, воспроизводимые уголовно-процессуальным правом – с реконструкцией  события. Возможность смены контекстов, борьба различных интерпретаций смысла сообщений дает нам способность воссоздавать инвариант события, достигая тем самым большей объективности в его познании. Значение состязательности в этом и состоит: в возможности смены контекстов, борьбе интерпретаций. Диалоговая сущность состязательного процесса обеспечивает интерсубъективность понимания, объективность оценки фактов.

Факт является осмыслением события действительности, событием, внесенным в определенный контекст. Если факт есть не любое, а «досто–верное сведение», то это означает что оно про–верено, т.е. его значение, сила удостоверены участниками судопроизводства. Смысл сообщений о каком-то обстоятельстве возникает в ходе речевого события, т.е. проговаривания, интерпретации и переинтерпретации сообщения в разных контекстах (оперативно-розыскной операции, следственного действия, в судебном заседании), с разных сторон, под различными углами зрения. Различные точки зрения не только противостоят друг другу, но и дополняют, образуют посредством своей взаимной дополнительности некоторую общую структуру, со-действие и со-бытие. Происходит настройка состязательной формы факта, сопровождающееся переформатированием его структуры, так образуется факт-3.

Предполагаемое событие, ставшее предметом уголовно-процессуального доказывания, понимается в контекста осмысленности, созданном языком права (правовой культурой), а значит, в формате юридического, процессуального доказательства-факта. Этот факт содержит в себе наряду с проекцией факта-1 еще и его смысл, его оценку с позиций обеих сторон, суда,  а главное – права. Факт в уголовном деле выступает как осмысленное событие, как событие в контексте определенного правоприменения, а шире – правовой традиции, культуры. Даже при наличии свободы реинтерпретаций, свободы смены контекстов, такая смена не может осуществляться в бесконечном множестве возможностей. Всегда существует определенный метаконтекст, определяющий, какие именно смыслы может получить данное событие, в каких именно контекстах оно может быть представлено. Таким метаконтекстом выступают культура, этика.

Глава третья «Доказательства и доводы как средства доказывания истины в уголовном процессе» состоит из четырех параграфов, в которых анализируется различные состояния доказательства в уголовном процессе и его структура.

В параграфе первом «Формирование понятия доказательства в российском уголовно-процессуальном праве (исторический аспект)» дается краткая история становления понятия «доказательства», в том числе в русском уголовно-процессуальном праве; показываются корни гуманитарной традиции дуалистического понимания доказательства. Проводятся два тезиса: 1) доказательства есть факты, устанавливающие или опровергающие доказываемые факты и 2) доказательства есть «источники» (возможных фактов), с которыми работают субъекты доказывания.

Античное деление доказательств на искусственные (технические) и неискусственные (нетехнические) – это первый культурный источник концепции двойного понимания доказательства. В классический период оно проявилось в понимании  доказательства в логическом и в техническом (юридическом) смыслах. Если в логическом смысле доказательство – факт, то в уголовно-процессуальном, это «источник доказательства», таковыми выступают свидетели, документы, вещи.

Исследуется история развития русского доказательственного права. От архаичного подхода к пониманию доказательств как средств частно-правовой борьбы за свои интересы (оно было общим у всех народов), российское государство пришло к публичному доказательственному праву в следственном формате. Если доказательственное право Англии сформировалось под влиянием практики суда присяжных, то доказательственное право России писалось под нужды не народного и сугубо официального судебного учреждения, чьи полномочия были смутно различимы с полномочиями «верховной власти», которая в свою очередь подвержена политической конъюнктуре, идеологическим влияниям, и привыкла действовать  из соображений своего удобства, без учета внутренней, народной потребности в истине и справедливости («народосбережения»).

Ученое сообщество делится на сторонников монистического и дуалистического (плюралистического) понимания доказательств. В начале развития отечественной теории доказательств принято было определять доказательство через «факты», под которыми понимались и реальные обстоятельства и сведения о них. Данная трактовка доказательства вначале доминировала и в работах советских процессуалистов. В наиболее законченном виде дуалистический взгляд на доказательство сформулировал М.С. Строгович, а именно: доказательство это 1) факт и 2) источник сведений.  Ко времени окончательного построения советской теории доказательств возобладал монистический подход: доказательства – это сведения о фактах, взятые в единстве с их источниками. Причиной перехода на новую позицию большинства процессуалистов стало ошибочное понимание факта как самой объективной действительности. Благодаря работам советских криминалистов получил развитие информационный подход к доказательству как единству информации и ее носителя. Получается, «факты» доказываются «информацией», «информационными доказательствами».

Отождествлять доказывание истины с информационным процессом, а доказательства – с информацией некорректно, ибо тем самым утрачивается логический, аргументационный, психологический аспекты в понимании доказательства. Информационный подход не проводит различия между людьми и счетными машинами (компьютерами), между обменом информацией и обменом смыслами, т.е. не принимает во внимание особенности функционирования человеческой психики, языка; механизирует представление о доказывании и доказательствах, игнорирует человеческую природу, этику. Сторонники информационного подхода представляют себе следователя (а в его лице вообще субъекта доказывания) в качестве считывающего устройства, которое путем производства следственных действий «снимает» со следа информацию. Презюмируется способность следователя, дознавателя отфильтровать ненужную информацию от нужной и придавать ей правовую – следственную форму (протокола), с которым и ассоциируется доказательство. С протоколированием  (и последующим оглашением) часто связывают формирование доказательства. Но ни протоколирование, ни вообще деятельность следователя не являются решающими для образования судебного доказательства. Естественным будет двойное понимание доказательства: под ним надо понимать или факты (для суда), или «источники» с «любыми сведениями», с которыми работают стороны при проведении оперативно-розыскных мероприятий, следственных и иных действий (до судебного процесса).

В параграфе втором «Дуалистическая природа уголовно-процессуального доказательства» в окончательном виде формулируются выводы относительно природы доказательства в уголовном процессе.

Для выражения дуалистической природы доказательства служат термины факт-2 и факт-3. Доказательство не является одним и тем же на досудебном и судебном производстве. Доказательством не могут считаться некие «объективные» эмпирические данные, полученные в результате работы со следами преступления метафизическим следователем, и переданные им по неким «каналам» в суд. Когда некие данные становятся системой знания следователя, встраиваются в версию, трактовку событий органом уголовного преследования – это только факты-2, т.е. они факты для следователя, но предположения для адвоката и для суда.

Введение фактора судебной аудитории, акта представления/исследования доказательства в условиях состязательности – ключевой момент для понимания качественной трансформации «любых сведений», представляемых в виде источников доказательств, в судебный факт-3. Конструктивный порок следственной модели формирования фактического основания судебного решения состоит в том, что она игнорирует ценность борьбы интерпретаций сторонами фактов, ценность сравнения, ценность постановки под сомнение и «снятие» сомнений в фактах. Именно событию кризиса, когда из источника извлекается доказательство, препарируется и интерпретируется содержащееся в нем сведение, но также испытывается и надежность носителя этого сведения – с обеих сторон, и одновременно – осуществляется его восприятие и оценка судьей, обязан своим появлением факт-3. Доказательство – это состояние внутреннего убеждения судьи, проанализировавшего в контрастном свете интерпретации фактов сторонами и его выбор в пользу одной из них. Интерсубъективность факта-3 состоит в том, что он выступает инвариантой многих интерпретаций факта и его смыслов, в контексте судебного разбирательства (а шире в контексте – культуры, этики).

Анализ проблемы «расколотости» доказательства продолжается через разбор вопроса о конструктивном значении понятия «источник». Источники представляют собой то, в чём могут содержаться доказательства. Из них стороны, суд в установленном законом порядке получают доказательства. Не в каждом источнике могут содержаться факты; использование источников не исключает возможность ошибок в выводах субъектов доказывания. «Сведения», содержащиеся в источниках, могут как соответствовать, так и не соответствовать действительности. Это не мешает источникам быть объектами деятельности участников уголовного процесса – их обнаруживают, собирают, закрепляют, рассматривают, проверяют и оценивают; в суде их представляют, исследуют, оспаривают и подтверждают, на них строят позицию. То, что называют исходной информацией, т.е. данные чувственных восприятий, эмпирические данные,  следует отнести к источнику доказательств. Само же доказательство – это не просто сведения, это продукт разума, т.е. то, что уже включено в процесс доказывания, а значит уже отобрано, проинтепретировано, истолковано согласно установке, позиции, «партийности» пропонента, который использует факт и убеждает других в том, что нечто было, есть. «Источник» заключает в себе сведения, информацию, но она внутри, а не для других, не открыта для критики и следовательно не может считаться объективной, достоверной (кроме как для «внутреннего употребления», скажем для – раскрытия преступления следователем, сотрудником оперативного аппарата; выдвижения версии, принятия процессуальных решений в ходе досудебного производства).

Судебное доказательство может быть определено как факт, принимаемый судом в подтверждение или опровержение фактов, составляющих предмет спора. «Любые сведения», возможно относящиеся к делу,  должны допускаться судом в качестве доказательств, если они полученным незапрещенным законом способом. Доказательство должно быть определено как любой (относимый) факт, который тем или иным образом помогает выведению заключений, как благоприятных, так и неблагоприятных по отношению к тем гипотезам, чье доказывание или опровержение проводится.

Главным свойством доказательства-факта является относимость. Единственно оправданным ограничением для получения и использования доказательств по делу является необходимость гарантирования основных конституционных прав и свобод. Что же касается иных правил, связанных с конструктивными (следственными) особенностями нашего процесса, то их природа искусственна и небесспорна. Правила о допустимости, создающие искусственный барьер по легализации данных, полученных сторонами в ходе досудебного производства, в качестве доказательств могут быть пересмотрены. Если правила судопроизводства создают формальные препятствия для установления истины, то это плохие правила.

В третьем параграфе «Доводы в уголовно-процессуальном доказывании (общая постановка вопроса об их доказательственном значении)» выясняется природа довода в уголовном процессе.

Ключевой момент в понимании довода обусловлен природой правового спора, где конкурируют две истины, две позиции, две система аргументации. Довод – единственно возможный способ существования доказательств в состязательном суде, т.е. когда они встречают опровержение, критику. Состязательный режим судопроизводства позволяет определять сравнительную силу доказательств в контексте позиций обвинения и защиты, т.е. в виде доводов. Довод может и не быть прямо сформулирован (во время прений), но эффект доведения присутствует тогда, когда доказательственный факт возымел действие на внутреннее убеждение судьи. Поэтому аргументативны сами следственные действия в суде.

Довод нельзя отождествлять с «доказательством», поскольку довод – это интерпретация стороной факта, предложение согласиться с ним. Выведение из факта-2 вывода о доказываемом факте составляет довод. Довод есть своего рода полемическое состояние факта – в речевой форме, в условиях спора, кризиса «истины». Доказательство только тогда чего-нибудь стоит, когда оно способно выдержать опровержение. Если довод включает в себя факт, то его нельзя считать искусственным – он имеет основанием материалы дела. Хотя есть и чисто технические доводы, которые опираются не на факты, а на какие-то другие авторитетные источники, т.е. апеллируют к презумпции  невиновности, справедливости и прочим ценностным положениям.

Убедительность довода не сводится просто к фактичности, но зависит от вклада личности в построение довода, композиции доводов, эффективности ведения аргументации, в том числе, в умелом воздействии на чувства. Сила довода определяется убедительностью в целом позиции субъекта доказывания. Довод нужно рассматривать в увязке с репутацией оратора (аргументатора): его опыт, культура, интуиция, отраженные в  предмете речи, составляют смысловую структуру довода. Довод есть объединение в единую мыслительную конструкцию а) позиции субъекта доказывания, б) факта-доказательства и в) доказываемого факта. Довод – эта связка доказательства с предметом доказывания (в изложении стороны). Довод – это предлагаемый суду аргументатором обоснованный ответ на вопрос дела; в нем находится истолкование аргументатором факта, являющегося предметом спора, и предложение суду разделить с ним это представление. В нем имеет место интерпретация того фактического материала, который предлагается стороной, структуирование его к нуждам полемики, т.е. происходит «доведение» факта-2 до качественного состояния факта-3.

Довод – эта предлагаемое стороной основание для судебного решения, значит это предпосылка для судебного решения. В доводе происходит аффектация интереса субъекта доказывания (его позиции), вольно или невольно аргументатор через довод делает свой выбор в пользу определенной интерпретации данных, полученных из источников доказательств, для защиты своего тезиса. Выведение довода всегда связано с отбором доказательственного материала, выбором того, что подтверждает доказываемый тезис. Довод связан со стратегией доказывания, он является выражением позиции стороны в деле. Развитие «субъективного начала» в интерпретации фактов при приведении и построении доводов, но также и при оценке и принятии судьями (присяжными), обусловлено самой природой индуктивного доказательства. Вторая  причина – фактор судебной аудитории, которая является адресатом приводимых доводов. Судебная аргументация происходит непосредственно перед людьми, наделенными властью разрешить спор по существу – судьями (присяжными). Система аргументации исходит из того, что судьи способны установить факты и принять правильное решение, руководствуясь разумом и чувством справедливости. «Заточенность» довода на защиту позиции аргументатора допустима и более того, суд это презюмирует[4]. Поэтому из тактических соображений аргументатору следует избегать проявления субъективности, искусственности при изложении доводов.

Суд обязан вынести решение по делу, и это решение должно быть аргументированным. Выбор суда, его решение в условиях демократии открыты для оценки со стороны любого человека, поэтому аргументация имеет идеологическую функцию, она должна убеждать в актуальности системы ценностей, объединяющей людей с властью в понимании того, что правильно или неправильно, плохо или хорошо. Общей платформой, на которой стоят и стороны и суд – это система правовых, культурных ценностей, она и служит стандартом для фактов, истины. Довод является средством указания на ценностный момент, присутствующий в доказывании и доказательствах. Нельзя аргументировать, не апеллируя к Истине, Справедливости, Разуму, так что довод – это факт в аксиологической оправе.

Довод имеет логическое содержимое и речевую форму. Только в речи, письменной или устной, возможна аргументация в суде. Речевая форма может оказывать как негативное, так и позитивное влияние на смысловое содержание фактов. Структура и внешняя форма в доводе взаимосвязаны и решают одну задачу – убедить судью. Выбор словесной формы для выражения данных, являющихся основой для построения доводов, имеет важное значение. Фигуры речи и мысли служат разработке доводов, их соединению в смысловые комбинации (композиции доводов), в которые вплетена работа с источниками доказательств,  а также созданию эмоционального впечатления от представления доказательств.

В параграфе четвертом «Структура довода и его свойства, связанные с искусством убеждения в уголовном процессе» исследуется внутренняя и внешняя организация довода

В уголовном судопроизводстве имеет место эмпирический, индуктивный процесс доказывания. Можно представить модель рассуждения при доказывании в уголовном процессе так: Е является потенциальным доказательством тезиса Н, только если (1) Е принимается за истину; (2) Е делает Н возможным; (3) вероятность Н из Е является существенной; и (4) вероятность связи между Н и Е является существенной. Нет абсолютной уверенности в том, верно ли доказательство Е, но мы должны быть в состоянии представить природу ее вероятности. Нельзя требовать, чтобы доказательство Е влекло за собой с необходимостью вывод о правильности версии H, Е не является окончательным. Предположения 3 и 4 ставят вопросы об относимости и силе Е для доказывания H, о природе довода и цепи рассуждения, которое связывает Е и H. Доказательство выражается отношением между двумя фактами, Factum Probandum (доказываемым фактом, суждением) и Factum Probans (доказательственным фактом, материал, доказывающим это суждение). Доводы, используемые в процессе – это, как правило, заключения, основанные на том, что вероятно. Система судебной аргументации разворачивается на основе предположения о вероятном и имеет своим результатом вероятное знание. Ценность доказательственного факта велика настолько, насколько требуемое заключение, основанное на этом факте, является более естественным выводом, по сравнению с другими выводами, или объяснениями факта; а если таковые появляются, то в сравнении с ним они должны выглядеть менее вероятными. Уязвимость индуктивного выведения состоит в том, что противником могут быть предложены другие объяснения, выводы, чем предполагаемый Probandum, из факта, взятого за основание довода. В состязательном процессе пропонент предлагает свое доказательство, оппонент его критикует, объясняет по-своему. Пропонент и оппонент перекрещивают свои толкования факта непосредственно перед судом. Каждая часть доказательства исследуется, во-первых, с точки зрения пропонента, затем, с точки зрения оппонента, и наконец, с точки зрения судьи.

Организация и логического, и диалектического, и риторического  довода одинаковая. Получение и расположение фактов в доводы требует связи между ними. Связь между фактами представляет собой словесную и умственную конструкцию. Элементы этой конструкции, содержащие факт и его отношение к общей посылке, составляют структуру довода. Факт соответствует меньшей посылке в доводе или может быть меньшим аргументом для последующего рассуждения.

В параграфе исследуется значение аргументативной связки и большой посылки (общего места) в структуре довода. Общие места представляют собой основу аргументации и понимания смысла события; они составляют концептуальную основу доводов. Эти суждения берутся из авторитетных источников, содержащих категории языковой картины мира: в морали, философии, науке и пр. Ими могут быть презумпции, аксиомы, общепризнанные истины, другие мыслительные стереотипы, например, ­ пословицы, штампы и пр.

Исследуется психо-когнитивные аспекты судебного доказывания, составляющие концептуальную организацию механизма убеждения судей (присяжных). В условиях конфликта, столкновения противоположных позиций при понимании реальности, когда все становится спорным и сомнительным, когда возможна игра словами, укрывание истины, тогда зачастую для организации аргументации требуется создание сюжетно-композиционной структуры, которая служила бы основой объяснения фактов в данном контексте. Сюжет представляет собой средство осмысления, понимания предмета доказывания (спора). Разложение этого предмета на дискретные единиц сюжета и наделение их определенным смыслом, с одной стороны, а также определенной временной, причинно-следственной или иной упорядоченностью, с другой, составляет закономерности понимания сути сообщений о событии преступления. Убедительность доводов, излагаемых стороной, зависит от навыка изложения оратором «правильной» истории, от его коммуникативной компетенции, ведь «внутреннее убеждение» судьи фундаментальным образом предопределено уже сформированной системой ожиданий по поводу того, что вероятно бывает. С пониманием, коммуникативным, диалоговым аспектом доказывания связано явление психического заражения, т.е. перенос «симпатии» или антипатии, веры или недоверия с одного доказательства или даже части доказательства на другие доказательства и на всю ее позицию в целом.

Глава четвертая «Доказывание и аргументация в уголовном судопроизводстве» состоит из четырех параграфов, в которых анализируются доказывание и аргументирование по уголовным делам.

В параграфе первом «Сущность уголовно-процессуального доказывания» обобщены разные трактовки доказывания, сформулирована позиция по узловым моментам дискуссии о доказывании; анализируются аспекты доказывания: познание, коммуникация, удостоверение, обоснование.

В структуре доказывания выявляется содержательное ядро (логика), к которому примыкают периферийные смыслы, связанные с национальной традиций, практическими потребностями государства и общества. Исследуется связь доказывания с категорией «интерес». Обосновывается тезис о том, что доказывание в состязательном судопроизводстве сопряжено с реализацией искового права обвинителя. Состязательная же форма судопроизводства обеспечивает наилучшие условия для непосредственной, немедленной проверки и оценки доказательств сторон и определения их силы.

Специфика процессуального доказывания обусловлена его практическими целями, а также свойствами процедуры и судоустройства. Форма кладет предел познавательным ресурсам, а также создает идеологическую (понятийную) среду для образования смыслов относительно предмета расследования. Уголовно-процессуальное доказывание должно допускать использование всех средств, которые не запрещены законом, не противоречат данным науки и не идут вопреки требованиям судебной этики и морали. Констатируется противоречие между письменной, тайной, следственной формой досудебного доказывания и состязательной моделью доказывания истины. Письменно-удостоверительный атрибут не свойственен самой природе доказывания. Преувеличение значимости письменности-удостоверительности (в следственном контексте) консервирует представления о способах получения доказательств, об их доброкачественности, и о неполноценности тех участников процесса, которые не уполномочены составлять протоколы – источники доказательств. Родовая черта инквизиционности – монополия на получение доказательств воспроизводится в институте протоколирования. Протоколы, составленные органом предварительного расследования, откладывают следственный отпечаток на судебное доказывание, в котором оглашение протоколов стало главным средством проверки доказательств. При сохранении следственной модели досудебного доказывания будет усиливаться формализм доказательственного права. Документирование стало бичом и для оперативно-розыскной деятельности, подавляя реальную работу по раскрытию преступлений и изобличению преступников. Деятельность следователя, оперуполномоченного заформализована, а противоборство сторон в суде все более превращаться в спор о допустимости (формальной правильности), составленных на досудебном производстве документов. Выявляется потребность в деформализации доказывания, снятии искусственных ограничений на средства и способы получения фактов по делу. Существующая парадигма доказывания ориентирована на следователя-судью, который уполномочен единолично установить истину. Состязательная парадигма процессуального познания основана на плюрализме субъектов познания, в число которых допускаются частные лица, имеющие признаваемый законом интерес в деле и их представители. Поэтому надо продолжать судебную реформу в сторону развития состязательности, менять структуру уголовного процесса и одновременно – теорию доказывания.

Предлагается отказаться от нормативного определения предмета доказывания. В качестве предмета доказывания необходимо рассматривать факты, имеющие значение для дела – основные факты (и связанные с ними обстоятельства). Предмет доказывания – это предмет уголовного иска, т.е. главный юридический факт, а также основания уголовного иска и другие факты, имеющие значения для правильного разрешения уголовно-правового спора.

Нет рационального оправдания тем искусственным препятствиям, которые в настоящее время сковывают стороны по собиранию фактических данных. Надо уравнять права сторон в этом элементе доказывания. Не протокол, а суд должен стать тем фильтром, через который отбираются факты. Действительными процессуальными гарантиями правильности доказывания могут быть состязательность, равный доступ сторон к доказыванию своих утверждений, собиранию, представлению и исследованию доказательств, и независимость суда.

На протяжении ряда лет фактически происходит унификация правового режима получения данных путем проведения оперативно-розыскных мероприятий и посредством следственных действий. Прежде всего, это касается тех, что затрагивают конституционные права граждан и требуют судебного контроля. 46% опрошенных нами судей считают допустимым использование в суде в качестве доказательств данных, полученных стороной обвинения на основании ФЗ «Об ОРД». Принятие Федерального закона от 26 декабря 2008 г. N 293-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части исключения внепроцессуальных прав органов внутренних дел Российской Федерации, касающихся проверок субъектов предпринимательской деятельности»[5] стало еще одним шагом в сторону унификации процедуры собирания доказательств в досудебный период. Порядок проведения гласных ОРМ превращает их в аналог следственных действий, таких как – следственный осмотр, выемка. 49,5% опрошенных сотрудников оперативных аппаратов сообщили, что в их практике были случаи, когда результаты ОРД непосредственно использовались в доказывании, без проверки следственными действиями, в том числе в суде (21,7%).  Необходимо закрепить в законе положение о том, что данные, полученные в результате гласных оперативно-розыскных мероприятий, являются допустимыми доказательствами. Еще более решительным шагом было бы снятие запрета, содержащегося в статье 89 УПК, и инкорпорация в текст УПК положений ФЗ «Об ОРД», регулирующих проведение ОРМ. Это исключит ненужное дублирование в получении фактов-2, приведет к действительной реформе предварительного расследования.

В пользу предложения об изменении существующего порядка легализации результатов ОРД в сторону его упрощения высказалось 65,6% опрошенных следователей,  71,2% сотрудников оперативных аппаратов, и  32,1% прокуроров. При этом 73,1 % следователей 77,6% сотрудников оперативных аппаратов и 41,2%  прокуроров высказалось за деформализацию, упрощение доказывания. В качестве такой «деформализации» были выбраны следующие средства: «вместо протоколирования использовать технические средства» (18,5% сотрудников оперативных аппаратов и 23,2 % следователей),  «допустить получение доказательств любыми способами, не запрещенными законом, гарантирующим права личности» (20,5 % следователей, 31,3% сотрудников оперативных аппаратов); «любое сведение, позволяющее установить обстоятельства дела, должно допускаться судом в качестве доказательства, если иное специально не оговорено законом» (15,9 % следователей, 29,9% сотрудников оперативных аппаратов); «признать результатам ОРД доказательствами (легализацию посредством уголовно-процессуальных действий упразднить) (15,4% следователей, 63,5% сотрудников оперативных аппаратов), «законом должен быть оговорен судебный порядок получения доказательств, связанный с ограничением прав и свобод личности» (9,5% следователей, 2,9% работников оперативных аппаратов).

Сторона обвинения не должна быть ограничена не только сроками, но и какими другими формальными ограничениями на получение доказательств в обоснование уголовного иска. Стадия возбуждения уголовного дела должна быть ликвидирована. Процессуальные сроки, как необходимый элемент процедуры должны иметь свое место только после предъявления обвинения или принятия мер процессуального принуждения к обвиняемому.

В параграфе втором «Доказывание уголовного иска (обвинения)» обосновывается исковая модель уголовно-процессуального доказывания как путь к реформированию доказательственного права.

В качестве фактора, мешающего эффективно расследовать дела, раскрывать преступления 18,8% следователей указали несовеpшенство уголовно-пpоцессуального закона. Аналогичного мнения придерживаются 60,6% сотрудников оперативных аппаратов  и 43,5% прокуроров. Правоприменительная практика свидетельствует о необходимости реформы предварительного расследования. Однако в том, что касается направлений реформирования, мнения сотрудников правоохранительных органов расходятся: 68,3 % следователей и 34% сотрудников оперативных аппаратов выступают за создание единого органа предварительного расследования;  за введение следственного судьи высказались 10,1% следователей и 13,6% сотрудников оперативных аппаратов и предложение о слиянии оперативно-розыскной деятельности с предварительным расследованием в единое досудебное производство поддержали 21,6 % следователей и 48% сотрудников оперативных аппаратов.

В диссертации предлагается концепция реформирования предварительного расследования и доказательственной деятельности. Состязательный процесс, чья структура воспроизводит в динамике систему разделения властей правового государства, предполагает исковую форму обвинения. Предъявлением уголовного иска в суд завязывается уголовно-процессуальное отношение, объектом которого является основание уголовной ответственности. Состязательный процесс определяет модель доказывания: тяжущиеся стороны обладают правом на распоряжение своим доказательственным материалом, они сами собирают, представляют и исследуют доказательства, приводят доводы в пользу и против уголовного иска. Доказывание в состязательном уголовном процессе есть доказывание уголовного иска.

Доказывание иска может быть только судебным. Отсюда следует, что досудебное доказывание, т.е. собирание источников доказательств, подготовке их к представлению и исследованию в суде – должно быть максимально деформализовано. «Раскрытие преступления» должно происходить в свободной, непроцессуальной форме. Когда, где и поскольку агент обвинительной власти получает сведение, раскрывающее преступление, изобличающее обвиняемого, тогда, там и постольку он может сделать это посредством наблюдения, опроса, эксперимента; зафиксировать любым средством. При этом сведения, лично им полученные, могут быть представлены суду путем дачи показаний либо представлены иным образом (через воспроизведение аудио-, видеозаписи и пр.). Контроль суда за получением доказательств необходим тогда, когда это сопряжено с ограничением прав личности.

Судопроизводство в собственном смысле  должно начинаться с момента предъявления уголовного иска обвиняемому в суде, тогда же обвинитель представляет доказательства, т.е. факты-2. Не должно быть формальных препятствий для получения относимых, достоверных сведений о преступлении. Система правил, определяющих допустимость доказательств, должна быть пересмотрена в сторону: а) их сокращения, б) акцентирования на судебную форму удостоверения фактов, в) обеспечения прав личности, г) ликвидации юридического различия между данными, полученными в результате ОРД, данными полученными стороной защиты и данными, полученными органами следствия, дознания.

Субъектом права на уголовный иск выступает обвинитель, он же несет основное бремя доказывания – доказывание юридической и фактической сторон уголовного иска. Руководить подготовкой уголовного иска, собиранием источников доказательств должен прокурор – глава обвинительной власти. Субъектами доказывания своих правопритязаний являются стороны. Частное бремя доказывания – фактов в свою пользу – может возлагаться на сторону защиты. Суду также принадлежит активная роль в доказывании истины. Не вмешиваясь в состязание сторон, суд должен принять меры к установлению фактов по делу, их всесторонней проверки и оценки, принятия правильного решения.

Обвинительные доказательства – это все то, что может убедить судью в обоснованности уголовного иска. Факты, которые суд может принять в подтверждение или опровержение оснований уголовного иска и эвентуально – оснований обвинительного приговора, это факты-2. Они могут послужить основанием не только уголовной ответственности, но и применения мер процессуального принуждения к обвиняемому. В предмете иска содержится интерпретация обвинителем доказательств, полученных из их источников. Основания приговора, которые приводятся в описательно-мотивировочной части приговора, составляют продукт согласия судьи с доводами обвинителя. Истина – это другое (психо-атрибутивное) название  основания обвинительного приговора, ибо фактическая достоверность есть ни что иное, как состояние твердой убежденности судьи в виновности обвиняемого.

Упрощение и деформализация доказывания неизбежны в виду развития информационных технологий, перевода функций государства в электронную сферу, создания электронного правительства, о чем  говорит Президент РФ Д.А. Медведев[6]. Но чтобы перевести доказательственный процесс в бездокументарную форму надо пересмотреть устаревшую систему понятий отечественной уголовно-процессуальной науки. Должен быть осуществлен переход к новым технологиям накопления сторонами информации и передачи этой информации (суду).  Однако судебное доказывание и понимание истины должны осуществляться в традиционной форме устного судоговорения.

В параграфе третьем «Аргументация в уголовном процессе» выясняются  содержательная, но также техническая стороны аргументации на отдельных стадиях уголовного процесса.

Аргументация относится к числу коммуникативных процессов, она связана с передачей своего убеждения другому человеку, аудитории. Аргументация является формой организации некоторого знания, однако эта организация не ограничивается логической последовательностью умозаключений. В аргументации помимо логической структуры задействован механизм понимания, психо-речевые, идеологический и прочие факторы, которые в совокупности влияют на принятие решения судьей.

Аргументационная ситуация в суде включает в себя 1) аргументатора, 2) доказываемый им тезис – цель доказывания, 3) источники доказательств и их носители (свидетели, документы и пр.), 4) аргументы, 5) аудиторию, 6) оппонента и его дело. Существует тесная взаимосвязь, взаимообусловленность факторов аргументационной ситуации. Аргументационный эффект происходит от работы с источниками доказательств, при проведении следственных действий. Сам процесс получения сведения, представления его суду есть акт аргументации, поскольку он убеждает в существовании некоего факта. Выстраивание же собственно доводов и оперирование ими в прениях завершает аргументацию.

В суде аргументация направлена не столько на противника, сколько на судью, побуждая его к принятию решения, удовлетворяющего сторону. Аргументация направлена на создание причин, которые побудили бы суд согласиться с позицией, которую ему предлагает разделить аргументатор. Основным условием убеждающего воздействия является моделирование такой системы из аргументов и доказательств, которая будет расценена как правильная и справедливая. Субъект доказывания выступает аргументатором, т.е. оперирует судебными доказательствами, доводами на всех этапах рассмотрения того или иного спорного вопроса судом (в том числе в рамках судебного контроля, в подготовительной части судебного заседания, на предварительных слушаниях).

Такие качества судебной аргументации, как ее полемичность, непосредственность влияют на природу истины. В суде используются доказательства, но они не основаны на аксиомах, и, следовательно, не подлежат формализации и выведению точных взаимозависимостей. Они исходят из общих допущений и, таким образом не могут быть более чем правдоподобными. Судебная истина, основываясь на вероятном знании, сама в свою очередь является вероятным знанием.

Контрастное освещение фактов, объяснение возможности выведения различных выводов из индуктивных доказательств наилучшим образом возможно в условиях состязательности. Состязательный порядок адекватен присущей человеческой природе манере выяснения спорных обстоятельств. Человеческий фактор, который несет в себе наряду с великим стремлением к истине, справедливости и пороки, слабости – это есть та поправка, которая составляет элемент неопределенности в исходе судебного спора. Процесс судебного рассуждения от доказательства к гипотезе есть по существу диалектический метод, однако для полного применения диалектического метода с целью установления истины по уголовному делу не хватает согласие всех участников процесса на установление истины.

Любая аргументация предполагает выбор между конкурирующими утверждениями. Существенной проблемой для субъекта доказывания является выбор доводов, выбор фактов и способов их представления. Для того, чтобы выявить актуальность, необходимо обратиться не только к содержанию, но и к форме представления фактов, их концептуальной организации, которая придает им смысл и делает их подходящими для спора. Аспектом этой организации является опора на общие точки понимания, обеспечивающая сходное понимание фактов аргументатором и аудиторией.

В ходе аргументирования факт-2 приобретает вид довода. Довод связан с событием, где происходит столкновение, взаимодействие позиций сторон. Довод всегда там, где спор, где есть альтернатива, где стоит необходимость выбора. Довод всегда там, где оспаривается те или иные положения, претендующие на закрепление в качестве юридических фактов. Событие истины это и есть момент определение убедительности довода (сравнительная сила доказательств); согласие судьи с доводом превращает факт-2 в предпосылку для вынесения решения судом. «Кризис» характеризует состояние, которое переживают факты, предъявляемые сторонами в качестве доказательств. При столкновении с позицией противника, его критикой факты-2 подвергаются испытанию на предмет их доброкачественности, убедительности. Не выдержав этого испытания, доказательство стороны утрачивает статус факта. Пережив же кризис, факты-2 становятся убедительными. Кризис губителен для слабых доказательств и слабого представления доказательств. Кризис необходим для становления факта-3 – как основания для вынесения приговора и его мотивировки.

Мнение о том, что суд является той единственной инстанцией, которая удостоверяет получение доказательства по делу разделяют 63,1 % следователей,  59,3 % прокуроров. Опрошенные судьи указали, что сила судебного доказательства зависит от таких факторов, как  «эффективность его представления» (20%), «доверие судьи к юристу, который представляет это доказательство» (6%), «доверие судьи к источнику доказательства» (68%), «неспособность участника судебного следствия подвергнуть критическому исследованию доказательство, представленное противником» (8%), «негативное впечатление от личности свидетеля, эксперта, подсудимого и пр., кто дает показания» (4%).

Судебная аргументация имеет назначением расширить видение прошедшего события, увидеть его под различными углами зрения, и тем самым выявить существо дела, установить истину, восстановить справедливость в споре. Аргументацию, излагаемую в описательно-мотивировочной части приговора, суд адресует участникам процесса, вышестоящей инстанции, а вместе с тем – всем здравомыслящим людям, способным принимать разумные решения на основе имеющихся в их распоряжении фактов.

В параграфе четвертом «Механизм аргументации в уголовном процессе» анализируются методы выведения выводов из фактов, оспаривания этих выводов, психологические, коммуникационные и пр. моменты аргументации.

Анализируются основные методы судебного аргументирования. Потенциальная причина слабости индуктивного доказательства состоит в том, что факт, предлагаемый как основание заключения, оставляет возможность для одного или более иных его объяснений, а также выводов из него. Попытка выведения вывода из определенного доказательственного факта кладет начало процессу его объяснения оппонентом. Каждый доказательственный факт может быть ослаблен противником. Чаще всего оппонент предлагает свои факты, чтобы доказать еще одно возможное объяснение случившегося. Чем больше ценность (вероятие) вывода оппонента, из предложенного им объяснения, тем меньше ценность вывода пропонента относительно Probandum. При конкуренции первоначального и альтернативного объяснений факта побеждает более правдоподобное. Могут быть три способа опровержения доказательства: 1) оппонент может стремиться объяснить (по-другому) предложенный пропонентом вывод; 2) он может отрицать существование самого доказательственного факта; 3) он может предложить какой-то новый факт, конкурирующий с первоначально предложенным  пропонентом доказательственным фактом, который способен независимо опровергать Probandum. Все способы противодействия доказыванию сводимы к этим трем способам. Альтернативные объяснения оппонента относительно доказательства – всего лишь вариации общего логического процесса, обусловленного природой индуктивного вывода, а именно: приведение других объяснений, указание на иные возможные выводы, чем предполагаемый Probandum, из факта, взятого за основание доказательства. При этом значение укрепляющего (дополнительного, вспомогательного) факта состоит в том, что он предлагается в дополнение к первоначально представленному доказательству и тем самым перекрывает наметившиеся сомнения в доказательстве, предотвращает или опровергает его возможную дискредитации, является укрепляющим фактом.

Исследованы пять приемов аргументации, применимых к любой части доказательства: 1)  утверждение пропонентом факта, чтобы доказать probandum; 2) объяснение оппонентом других фактов, обесценивающее вывод, делаемый из него; 3) опровержение оппонентом доказательственного факта, на котором базируется вывод; 4) конкурирующий факт оппонента, представленный против probandum, без какой-либо ссылки на вывод; 5) приведение укрепляющих фактов пропонентом, отрицающих  объяснения оппонента.

Аргументация включает в себя не только доказывание диалектическими доводами, но органически связана с другими процессами, протекающими в суде при представлении и исследовании источников доказательств. Различие между диалектическими и риторическими доказательствами значимы не только по отношению к технике доказывания, но и относительно этической стороны. Риторические средства убеждения уместны для разрешения спорных проблем, но не вместо, а в дополнение к диалектике.

Ведение аргументации предопределено структурой процесса. Стратегия аргументации в условиях состязательности неизбежно связана с отстаиванием своей позиции, ее усилением; выдвижение тезиса и предоставление доказательств в его обоснование, а также опровержением позиции противника, его доводов, критическое исследованием его доказательств. В стратегию аргументации помимо рациональных методов укрепления своей позиции и опровержения противника входят другие методы  повышение доверия судей к аргументам, позиции стороны. Анализируются методы аргументации, композиции доводов. Указывается на возможность трансформирования одних методов в другие, переход от одной схемы тактических приёмов к другой, проведение операций,  влекущих повышение эффективности доказывания. Среди методов психологического воздействия применяются такие как убеждение, внушение, изобличение. Единство речевых средств убеждения, тактических ходов, их комбинаций, правдоподобных объяснений, а также нормы морали и предписания закона должно формировать определенную стратегическую конфигурацию при ведении следственных действий. Подчеркивается значение этического момента при ведении дела и при совершении отдельных действий.

Анализируется понятие тактики доказывания. Тактика судебного доказывания – это совокупность не противоречащих законам, допустимых судебной этикой средств и приемов представления и исследования доказательств, аргументирования, а также использования иных средств убеждения (речи, психологии) для достижения намеченной цели. Указывается, что искусство аргументации состоит в том, чтобы максимально способствовать тому, чтобы судья не упустил никаких данных, которые могли бы помочь принять объективное решение, показывать относительную ценность каждого из доказательств. Для успеха в споре важно, чтобы ко времени судебных прений аргументы были уже в основе своей усвоены судьями и стали для них «своими».

Глава пятая «Истина в уголовном судопроизводстве» состоит из двух параграфов, в которых осуществлена разработка вопросов, касающихся природы истины в уголовном процессе.

В параграфе первом «Природа истины в уголовном судопроизводстве» анализируется спектр воззрений по проблематике истины в уголовном судопроизводстве в свете современной философии, русской культурной традиции.

Опору судебной истины надо искать в связи с действительностью. Однако, в уголовном судопроизводстве, где переплетены интересы личности, общества, истина не может не быть ценностным, идеологическим, психологическим явлением. Предлагается не отвергать полностью ни одну из теорий, показавших свою пригодность для объяснения закономерностей уголовно-процессуального доказывания истины.

Материальный мир познаваем, идеалом является соответствие судебного знания реальному событию, ставшему предметом уголовно-процессуального доказывания или уголовно-правового спора. Вместе с тем нельзя сводить всю проблематику судебной истины к соотношению полученного знания «действительности». Все гораздо сложнее, что подтверждает когерентная[7] концепция истины. В основу концепции когерентности входит то, что установление истины или заблуждения требует интерпретации. Отдельные суждения приобретают смысл лишь в системе. При использовании сложных, многоуровневых смысловых конструкций, необходимо учитывать последовательность, системность и взаимную связь суждений. Когерентная концепция истины иногда имеет форму концепции процессуальной истины, которая соответствует не объективной действительности, а каким-то заранее заданным условиям, правилам, стандартам, истинность которых постулируется. Идеалистические спекуляции насчет истины проистекают из преувеличения значимости когерентности, что приводит к отрыву истины-знания от связи с объектом, с практикой. Концепцию когерентной истины можно принять только в качестве факультативной: для объяснения механизма аргументации в споре. Прагматическая концепция истины, взятая изолированно от других концепций, может сформировать неправильную установку на доказывание: ради выигрыша дела, ради практического результата любой ценой, ради достижения сиюминутной конъюнктурной (политической) выгоды, целесообразности. Однако и в ней есть здравое зерно – требование к оптимизации средств познания. Возможно, комплексное применение всех трех концепций, хотя методологическую основу должна составлять именно классическая, рациональная концепция «объективной истины». Имеет место сложное сочетание моментов убеждения в правдоподобии доказываемых утверждений и уверования в справедливости того, что принимается за истину.

Прослеживается история понятия «материальная истина» в русской науке. Первоначально под ней понималось предположительное знание о том, что было на самом деле. Условности в виде юридических фикций, презумпций, процессуальных сроков и пр., которыми обставлен процесс познания в суде, обуславливает вероятность суждения, содержащегося в приговоре. Рационализм в романо-германской правовой системе и англо-саксонской имеет общее и отличные черты:  и там и там, законодатель апеллирует к разуму судьи и требует от него установления истины, но правовые средства для этого у правоприменителя разные. В современных условиях конструктивное значение концепции «объективной истины» состоит, прежде всего, в том, что следователь, суд играет активную роль в установлении истины. Надо принять как данность эту культурную матрицу истины в уголовном процессе. В ходе исследования было установлено, что 56% судей видят своей задачей установление объективной истины по делу, а вынесение справедливого решения – 76%. В то же время 16% полагают, что закон освобождает их от обязанности устанавливать объективную истину.

Анализируется генезис советского учения об объективной истине, которым обосновывалась исключительная роль государства в доказывании истины. Фундаменталистское понимание «объективной истины» как инквизиционного концепта исключает равноправное состязание сторон, одной из которых является  обвиняемый со «своей истиной». С этими особенностями советской концепции «объективной истины» нельзя мириться. Надо «открыть» концепцию объективной истины для новых представлений о познании и доказывании и сделать ее постнеклассической теорией объективной истины, где бы уживались классические и неклассические представления. Новый подход к определению судебной достоверности должен основываться на принципах состязательности, равноправия сторон, устности, которые составляют основу современной идеологии процесса. Ключевое значение для концепции судебной истины имеет понятие «разумные сомнения». Судебная истина есть категория оценочная, прежде всего оценка касается вероятности знания, достигнутого об обстоятельствах, ставших предметом судебного спора. Аксиологические (ценностные) суждения характеризуют определенное психическое состояние судей – так называемой убежденности, которая основывается не только на рациональных доводах, но и на вере.

Не возможно существование некоего объективного и нейтрального в ценностном отношении права и юридических явлений. Технология доказывания судебной истины исторична.  В ней воплощается определенная парадигма познания, традиционно сложившаяся в обществе. Идеологический момент входит в систему оценок  судебного знания как достоверного. Значение идеологического фактора возрастает при отсутствии сильного оппонента, конкурентной среды на всех этапах доказывания истины. В судебной истине есть телеологическая/идеологическая составляющая: какой цели она служит – защите прав человека или какой-то сверхчеловеческой ценности. Концепция объективной истины должна быть «очеловечена», поставлена на службу обеспечения его прав; она должна быть встроена в состязательную модель судопроизводства, которая естественна для человеческого правосудия.

В параграфе втором «Отсутствие разумных сомнений» как критерий истины в уголовном процессе» завершается исследование проблем доказывания истины. Обосновывается методологическое значение для обновления концепции судебной истины, доказываемой в ходе уголовного судопроизводства, понятия «разумные сомнения».

Понятие «сомнения» лежит в основании законодательных дефиниций, содержащихся в части 3 ст. 14 УПК РФ, ч. 1 ст. 49 Конституции РФ в статьях 7, 8, 14, 19, ч. 4 ст. 299 УПК РФ. Концепт «отсутствие сомнения (неустранимого)» неразрывно связан со свободой оценки доказательств (ст. 17 УПК), он неразрывно связан с презумпцией невиновности (ст. 49 Конституции РФ), состязательностью (ст. 123 Конституции РФ),  поэтому его следует считать неотъемлемой частью культуры состязательного правосудия.

Проводится исследование толкования данной категории в практике судов с участием присяжных заседателей: тема «разумных сомнений» стала одной из обязательных при разъяснении присяжным основ доказательственного права. Критерий «отсутствия разумных сомнений» используется присяжными при оценке полученных в ходе судебного следствия сведений относительно виновности подсудимого и убедительности доводов стороны обвинения. Делается вывод, что наставление председательствующего присяжным о правилах доказывания является источником доказательственного права.

Анализируются корни этого концепта. Он происходит от первоначального разделения понятий «вероятности» и «точности», проведенного еще в античной философии и риторике. То, что для древних было разновидностями риторических аргументов, в позднейшей европейской правовой традиции трансформировалось в категории презумпций и  косвенных доказательств. Конструкции романо-канонического инквизиционного процесса, вроде «общая репутация»,  презумпция, косвенное доказательство, «основание для подозрения», «исключительные преступления», так или иначе позволяли предполагать виновность обвиняемого на основании вероятного знания. Систематизация доказательств – от самых несовершенных до совершенных – строилась по степеням вероятности, достигаемой с их помощью. Потом система формальных доказательств была приспособлена к нуждам деятельности суда присяжных, но идея о том, что судебный факт – это вероятное знание, сохранилась. Судебная истина стала трактоваться как «moral certainty», критерий определенности связывался со способностью человека по совести оценивать на основе вероятных знаний поступки другого человека, как заслуживающие осуждения.

Доказательства, удовлетворяющие присяжных в такой мере, что исключают всякое разумное сомнение, составляют факт. Разумное сомнение в виновности подсудимого есть такое состояние, когда по обсуждении и сравнении всех доказательств присяжные не чувствуют, что у них есть прочное убеждение, восходящее до нравственной достоверности, в том, что обвинение верно. То, что есть только возможность, предположение или догадка, не есть разумное сомнение. Сомнение, которое должно удержать присяжных от осуждения, должно вытекать из доказательств. Отличие подлинного «разумного сомнения» от любого другого сомнения состоит в том, что разумное сомнение – не каприз, не догадка, не предлог для того, чтобы избежать такой неприятной вещи, как вынесение обвинительного вердикта, не общее соображение, что человек может быть невиновен. Разумное сомнение – это такое сомнение, которое остается у любого человека после тщательного, всестороннего рассмотрения всех доказательств. Речь идет не о сомнениях, испытываемых колеблющимся разумом, которому недостает моральной смелости, чтобы принять решение по трудному и сложному вопросу, и который поэтому ищет убежище в праздном скептицизме. Чтобы позволить оправдание, сомнение не должно быть легковесным или изменчивым, таким, которое подсказано страхом, или страстью, или продиктовано партийными соображениями, и которое человеческая слабость или порочность охотно воспринимают. Разумное сомнение означает сомнение, имеющее под собой причину и здравый смысл, которое проистекает из справедливого и разумного рассмотрения всех доказательств по делу или из отсутствия доказательств по делу. Это сомнение не является смутным, гипотетическим или воображаемым, а точно таким, которое заставило бы разумного человека колебаться предпринять действия в вопросах, имеющих серьезное значение для него самого.

Изучение практики судов с участием присяжных заседателей позволяет утверждать, что понятие «разумные сомнения» уже вошло в российскую теорию доказательств в качестве одного из критериев оценки доказательств. Именно в отсутствие  разумных сомнений и должна быть доказана истина в уголовном процессе. Понятие «разумных», «практических» сомнений в отличие от «теоретических», разумеется, страдает некоторой неопределенностью, но это лучшее, что можно предложить судье, присяжному, более надежного способа определения истины человечество пока не нашло. Если в результате тщательного, всестороннего исследования всех доступных доказательств не преодолены возникшие по делу сомнения, если не сложилось твердое убеждение в виновности обвиняемого, то в силу презумпции невиновности обвинение должно быть отвергнуто: дело прекращено или постановлен оправдательный приговор.

Предлагается определение «неустранимых разумных сомнений», которое может быть включено в статью 14 УПК РФ или в соответствующее разъяснение в Постановлении Пленума Верховного Суда: «разумные сомнения – это не опровергнутые обвинением предположения защиты о невиновности подсудимого в совершении инкриминируемого ему преступлении. Это такие сомнения, которые остаются у судьи в виновности подсудимого после всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, исключающего все иные вероятные объяснения произошедшего. Разумные сомнения должны основываться на нормальном положении вещей и обычном ходе событий, доступных пониманию здравомыслящих людей. Наличие разумных сомнений в правильности обвинения не позволяет любому непредвзятому человеку, рассуждающему здраво и по совести, признать подсудимого виновным».

В заключении формулируются выводы по диссертационной работе.

Статьи в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки России для публикации результатов диссертационных исследований:

Кухта А.А. Свойство относимости уголовно-процессуальных доказательств по делам о преступлениях, посягающих на экономическую безопасность России // Экономическая безопасность России: политические ориентиры, законодательные приоритеты, практика обеспечения / Вестник Нижегородской академии МВД РФ. – 2006. – № 5. – С. 133-134.

Кухта А.А. К вопросу о стандарте судебной достоверности в виде «отсутствия разумных сомнений» // Российский судья. – 2007. – № 4. – С. 18-20.

Кухта А.А. Источники и составные части доктрины судебной истины, основанной на критерии «отсутствия разумных сомнений» // Философия права. – 2007. – № 3. – С. 84-87.

Кухта А.А. Судебные факты / А.С. Александров // Российский судья. – 2007. – № 8. – С. 4-5.

Кухта А.А.  К вопросу о некоторых полномочиях руководителя следственного органа / А.С. Александров, И.В. Круглов // Российский следователь. – 2007. – № 19. – С.  28-30.

Кухта А.А. Реформа предварительного расследования / А.С. Александров С.Д. Белов // Уголовное право. – 2007. – № 5. – С. 66-70.

Кухта А.А. Судебная инстанция как перспективное место разрешения споров, возникающих между органами предварительного расследования, прокуратурой, в ходе досудебного производства по уголовному делу / Александров А.С., Марушин Д.Н. // «Черные дыры» в Российском законодательстве. – 2008. – № 1. – С. 378-379.

Кухта А.А. Некоторые аспекты оперативного сопровождения рассмотрения уголовного дела в суде /  Абдуллаев Я.Д. // «Черные дыры» в Российском законодательстве. – 2008. – № 1. – С. 224-225.

 Кухта А.А. Предмет доказывания по уголовным делам об экономических преступлениях // Экономическая безопасность России: политические ориентиры, законодательные приоритеты, практика обеспечения  / Вестник Нижегородской академии МВД РФ. – 2008. – № 1 (8). – С. 100-105.

 Кухта А.А. Методологическое значение риторики для теории уголовно-процессуальных доказательств // Юрист-правоведъ. – 2008. – № 4 (29). – С. 24-28.

 Кухта А.А. К вопросу о нормативных и объективных критериях предмета доказывания по уголовным делам о нецелевом расходовании бюджетных средств и средств государственных внебюджетных фондов // Экономическая безопасность России: политические ориентиры, законодательные приоритеты, практика обеспечения / Вестник Нижегородской академии МВД РФ. – 2008. – № 2 (9). – 88-90.

 Кухта А.А. К вопросу о едином и двойном понимании доказательства в науке уголовного процесса // Вестник СГАП. – 2009. –  № 2. – С. 176-179.

Кухта А.А. Реформирование доказательственного права как ответ на угрозу экономической безопасности России // Экономическая безопасность России: политические ориентиры, законодательные приоритеты, практика обеспечения /  Вестник Нижегородской академии МВД РФ. – 2009. – № 1 (9). – С. 121-123.

Кухта А.А. Критика информационно-унитарного подхода к пониманию доказательства // Юрист-правоведъ. – 2009. – № 3. – С. 25-33.

Кухта А.А. О правовом значении результатов гласных оперативно-розыскных мероприятий для уголовного дела и реформы досудебного уголовного процесса / А.С. Александров, В.В. Терехин // Уголовное право. – 2009. – № 6. – С. 77-81.

Иные публикации:

Монографии, учебные пособия

Кухта А.А. Уголовно-процессуальные проблемы разграничения полномочий следователей и дознавателей при принятии процессуальных решений на стадии возбуждения и в процессе расследования уголовных дел:  Методические рекомендации для подразделений следствия и дознания горрайорганов внутренних дел / М.П. Поляков, А.С. Александров, С.А. Грачев, В.В. Терехин – Н. Новгород: НА МВД РФ, 2007. – 43 с. (2,5 п.л.)

Кухта А.А. Применение мер принуждения в отношении несовершеннолетних лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений : монография / А.С. Александров, Х.В. Бопхоев. – Нижний Новгород : Нижегородская правовая академия, 2008. – 188 с. (10,93 п.л.)

Кухта А.А. Доказывание истины в уголовном процессе : Монография. – Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2009. – 569 с. (33, 1 п.л.)

Статьи

Кухта А.А. Свойство относимости уголовно-процессуальных доказательств // Проблемы юридической науки в исследованиях докторантов, адъюнктов и соискателей: Сборник научных трудов. В 2-х частях / Под ред. проф. В.М. Баранова и доцента М.А. Пшеничнова. – Н. Новгород: НА МВД России, 2005. – Вып. 12. – Ч. 1. – С. 157-162.

Кухта А.А. Матрица уголовного судопроизводства [перезагрузка] / А.С. Александров // Эволюция уголовного судопроизводства на постсоветском пространстве: Материалы международной научно-практической конференции. – Киев: Университет экономики и права «КРОК», 2006. – С. 11-18.

Кухта А.А. Оперативное обеспечение деятельности государственного обвинителя в ходе судебного следствия / Я.Д. Абдуллаев, К.С. Частнов / Судебное следствие в уголовном процессе : проблемы и пути их решения : сборник трудов межвузовской научной конференции. – Н. Новгород : Нижегородская правовая академия, 2007. – С. 6-12.

Кухта А.А. О возможности законодательного закрепления правил, касающихся относимости уголовно-процессуальных доказательств / С.А. Фролов, К.С. Частнов // Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы: Материалы Международного «круглого стола» (Черновцы, 21-23 сентября 2006 года) / Под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. – Н. Новгород: Нижегородский исследовательский научно-прикладной центр «Юридическая техника», 2007. – С. 1352-1366.

Кухта А.А. К вопросу о законодательном определении понятия «неустранимые сомнения» и разъяснении смысла выражения «отсутствие сомнений» // Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы: Материалы Международного «круглого стола» (Черновцы, 21-23 сентября 2006 года) / Под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. – Н. Новгород: Нижегородский исследовательский научно-прикладной центр «Юридическая техника», 2007. – С. 1329-1345.

Кухта А.А. Критерии судебной достоверности // Актуальные вопросы правоведения и правоприменительной практики: сборник научных трудов/ под. ред. к.ю.н. Юнусова А.А. – Нижнекамск: Изд-во НМИ, 2007. – С. 87-94.

Кухта А.А. Критерии оценки доказательств уголовным судом // Материалы международной научно-практической конференции «Информационно-аналитическое обеспечение раскрытия и расследования преступлений правоохранительными органами» 24-25 мая 2007 г. – Белгород. – 2007. – С. 23-25.

Кухта А.А. Философская составляющая концепта «отсутствие разумных сомнений» при установлении фактов в суде // Актуальные проблемы философии права и государства : сборник статей участников научного семинара / под ред. профессора В.К. Бабаева. – Н. Новгород : НПА, 2007. – С. 107-117.

Кухта А.А. Процедура рассмотрения дела в порядке, предусмотренном ст. 316 УПК / А.С. Александров // Актуальные вопросы права и правоприменительной практики : материалы «круглого стола», проведенного в Нижнекамском филиале Московского гуманитарно-экономического института 26 сентября 2007 года / под ред. юр. н. А.А. Юнусова. – Нижнекамск : Нижнекамский филиал МГЭИ, 2007. – С. 5-11.

Кухта А.А. Истина как результат уголовно-процессуального доказывания // Актуальные вопросы права и правоприменительной
практики:материалы «круглого стола», проведенного в Нижнекамском филиале Московского гуманитарно-экономического института 25 октября 2007 года. Выпуск 2 /под ред. докт. юр. н. А.А. Юнусова. – Нижнекамск: Нижнекамский филиал МГЭИ, 2007. – С. 55-61.

Кухта А.А. Значение категории «Отсутствие разумных сомнений» // Актуальные вопросы права и правоприменительной
практики: материалы «круглого стола», проведенного в Нижнекамском филиале Московского гуманитарно-экономического института 25 октября 2007 года. Выпуск 2 /под ред. докт. юр. н. А.А. Юнусова. – Нижнекамск: Нижнекамский филиал МГЭИ, 2007. – С. 61-67.

Кухта А.А. К вопросу о судебной достоверности в уголовном процессе // Проблемы юридической науки в исследованиях докторантов, адьюнктов и соискателей: Сборник научных трудов: в 2 ч. / Под ред. проф. В.М. Баранова и доц. М.А. Пшеничнова. – Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2007. – Вып. 13. – Ч. 1. –  С. 237-244.

Кухта А.А. Процедура рассмотрения уголовного дела в порядке, предусмотренном статьей 316 УПК // Вестник научных трудов Нижнекамского филиала Московского гуманитарно-экономического института. – Казань: ЗАО «Новое знание», 2007. – С. 99-105.

Кухта А.А. Критерии судебной достоверности // Следователь. – 2007. – № 10 (114). – С. 39-42.

Кухта А.А. Истина как результат уголовно-процессуального доказывания // Актуальные вопросы права и правоприменительной практики : материалы круглого стола, проведенного в Нижнекамском филиале Московского гуманитарно-экономического института 25 октября 2007 года. Выпуск 2 / под ред. докт. юр. н. А.А. Юнусова. – Нижнекамск : Нижнекамский филиал МГЭИ, 2007. – С. 55-60.

Кухта А.А. Значение категории «отсутствие неустранимых сомнений» для определения доказанности виновности подсудимого по предъявленнному ему обвинению // Актуальные вопросы права и правоприменительной практики : материалы круглого стола, проведенного в Нижнекамском филиале Московского гуманитарно-экономического института 25 октября 2007 года. Выпуск 2 / под ред. докт. юр. н. А.А. Юнусова. – Нижнекамск : Нижнекамский филиал МГЭИ, 2007. С. 61-67.

Кухта А.А. Конкретизация в судебной практике юридической нормы «об отсутствии сомнений в виновности обвиняемого» при вынесении обвинительного приговора (вердикта) // Конкретизация законодательства как технико-юридический прием нормотворческой, интерпретационной, правоприменительной практики : Материалы Международного симпозиума (Геленджик, 27-28 сентября 2007 года / Под ред. д-ра юрид. наук, проф., засл. деятеля науки РФ В.М. Баранова. – Н. Новгород: Нижегородская академия МВД РФ. – 2008. – С. 1079-1088.

Кухта А.А. Оперативное сопровождение судебного уголовного преследования / Я.Д. Абдуллаев // Практическое законоискусство. – 2007. – № 1. – С. 61-70.

Кухта А.А. Юридическая техника и техника доказывания // Юридическая техника. – Н. Новгород. – 2007. – № 1. – С. 240-242.

Кухта А.А. Основания к пересмотру решения мирового судьи в суде апелляционной инстанции // Мировая юстиция : история и современность : сборник научных трудов / под ред. д.ю.н., профессора В.К. Бабаева. – Н. Новгород: НПА, 2008. – С. 83-90.

Кухта А.А. К вопросу о понятии «доказательство» // Актуальные вопросы правоведения и правоприменительной практики : сборник научных трудов. Выпуск 3, часть 1 / под ред. д.юр. н. А.А. Юнусова. – Нижнекамск : Изд-во НМИ, 2008. – С. 31-35.

Кухта А.А. О руководящей роли прокурора по отношению к государственным органам, уполномоченным на проведение уголовного преследования / А.С. Александров // Уголовное судопроизводство: проблемы теории, нормотворчества и правоприменения. Сборник трудов (посвящается вопросам реформирования уголовно-процессуальной деятельности в РФ) / Под ред. Н.Г. Шурухова, О.А. Малышевой. Выпуск 3. – Рязань, 2008. – С. 40-44.

Кухта А.А. Производство осмотра местности, помещения в ходе судебного следствия по уголовному делу // Использование достижений иных наук в криминалистике. Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием 19-20 апреля 2008 г. – Краснодар, 2008. – С. 163-167.

Кухта А.А. Влияние свойства относимости доказательств на определение пределов доказывания и пределов судебного следствия по уголовному делу / А.С. Александров, С.А. Фролов // Прокурор в уголовном судопроизводстве и проблемы обеспечения законности и обоснованности приговоров в новых условиях действия УПК. Сборник трудов научно-практической конференции 5-6 мая 2008 г. – Н. Новгород: Приволжская транспортная прокуратура, 2008. – С. 30-48.

Кухта А.А. Об обвинительно-следственной власти в правовом государстве // Актуальные проблемы философии права и государства 6 сборник статей участников научного семинара / под ред. профессора В.К. Бабаева. – Н. Новгород : Нижегородская правовая академия, 2008. –  С. 79-81.

Кухта А.А. Недостатки современной модели обвинительно-следственной власти // Актуальные проблемы развития государства и права России в XX- начале XXI века: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции: 27-28 марта 2008 г. – Тамбов: Изд-во Першина Р.В., 2008. – С. 241-248.

Кухта А.А. Вертикаль обвинительной власти и ее проекция на уголовно-процессуальную плоскость // Правовая защита частных и публичных интересов: Материалы V Международной межвузовской научно-практической Интернет-конференции: Сб. статей / Отв. ред Б.И. Ровный. – Челябинск: Изд-во ООО «Полиграф-Мастер», 2008. – С.117-120.

Кухта А.А. Свойство относимости в системе других свойств уголовно-процессуального доказательства // Актуальные вопросы права и правоприменения : материалы «круглого стола», проведенного в Нижнекамском филиале Московского гуманитарно-экономического института 11 сентября 2008 года. – Выпуск 3. – Казань: ЗАО «Новое знание», 2008. – С. 54-60.

Кухта А.А. Суд как посредник в споре между обвинительной и следственной властью / А.С. Александров // Актуальные проблемы права и правоприменения : материалы Всероссийской научно-практической конференции (22 мая 2008., г. Кемерово). – Кемерово: Изд-во ГОУ «КРИПО». –  С. 128-130.

Кухта А.А. Факты и доказательства в уголовно-процессуальном доказывании : диалектика развития // Практическое законоискусство. – 2008. – № 1. –С. 48-55.

Кухта А.А. Доказательство – факт? // Уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы методологии и практики расследования экономических и иных преступлений: Материалы межрегиональной научно-практической интернет-конференции / Под ред. проф. А.Ф. Лубина. – Н. Новгород : НА МВД РФ, 2008. – С. 35-42.

Кухта А.А. Цель уголовно-процессуального доказывания // Проблемы юридической науки в исследованиях докторантов, адьюнктов и соискателей: Сборник научных трудов: в 2 ч. / Под ред. проф. В.М. Баранова и доц. М.А. Пшеничнова. – Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2008. – Вып. 14. – С. 91-112.

Кухта А.А. Природа «судебной истины», постигаемой в уголовном судопроизводстве // Сб. материалов научной конференции к 160-летней годовщине со дня рождения И.Я. Фойницкого (+ CD-диск). – М.: Российская академия правосудия, 2008. (в электр. виде).

Кухта А.А. Риторика и логика в уголовно-процессуальном доказывании // Вестник Сибирского юридического института МВД России. – 2008. – № 2. – С. 5-7.

 Кухта А.А. К вопросу о понятии довода в теории доказывания уголовного процесса // Практическое законоискусство. – 2008. – № 2. – С. 43-51.

Кухта А.А. Конструктивные пороки современной модели обвинительно-следственной власти в уголовном судопроизводстве России // Правотворческие ошибки: понятие, виды, практика и техника устранения в постсоветских государствах: материалы Международного научно-практического круглого стола (29-30 мая 2008 г.) / под ред. В.М. Баранова, И.М. Мацкевича. – М.: Проспект, 2009 – С. 985-992.

Кухта А.А. Некоторые особенности определения относимости доказательств при рассмотрении уголовных дел по обвинению лиц в совершении преступлений, предусмотренных ст. 174 или 174-1 УК РФ / Легализация преступных доходов как угроза экономической безопасности России: теория, практика, техника гармонизации международно-правовых и национальных механизмов противодействия: Сборник статей / Под ред. д-ра юрид. наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ В.М. Баранова, д-ра экономич. наук, профессора Л.Л. Фитуни, – Н. Новгород: Нижегородская академия МВД РФ, 2009. – С. 536-543.

Кухта А.А. Уголовно-процессуальные факты в свете постнеклассической философии // Актуальные проблемы философии права и государства : сборник статей участников научного семинара / под ред. доцента С.П. Гришина. – Н. Новгород : НПА, 2009. – С. 111-119.

Кухта А.А. Прагматика и этика процессуальной борьбы / А.С. Александров, Д.С. Кучерук // Актуальные проблемы философии права и государства : сборник статей участников научного семинара / под ред. доцента С.П. Гришина. – Н. Новгород : НПА, 2009. – С. 11-21.

 Кухта А.А. Техника и технология установления истины в уголовном судопроизводстве // Юридическая техника. – 2009. – № 3. – С. 465-467.