 | |
Философия права как фундамент юриспруденции
2007, , , , Поздняков Михаил Львович, Поздняков Михаил Львович помощник судьи в Красноярском краевом суде
О должном месте философии права в юриспруденцииНи одна юридическая категория не может существовать без выхода на всем известные и понятные слова, выражения, ситуации. В этом и заключается жизненность юриспруденции, ее необходимость. Раздробление человеческого бытия на типичные ситуации и их стандартизация – это и есть почва, на которой юриспруденция как сфера нашей жизни становится возможна. С течением времени жизнь меняется, возникает необходимость либо корректировки системы наших представлений, либо пересмотра всей совокупности юридических понятий. Этот процесс наиболее наглядно демонстрирует эволюция гражданского права. Потому что оно более иной отрасли юриспруденции исторично, наиболее наглядно разлито по времени. Но это не означает, что иные сегменты правовой реальности свободны от динамики. Всегда должна существовать связь юриспруденции с жизнью, где и расположены ее смысл и необходимость. В том случае если эта связь прерывается или становится крайне слабой, происходит закрытие юриспруденции, превращение в бессмысленную игру слов. Происходит отрыв от реальности, от конкретного исторического момента, и в дальнейшем потеря смысла. В реальности мы можем наблюдать этот процесс как формирование внутриведомственных интересов. Эта тенденция будет существовать всегда, и демонизировать её не стоит. Весь вопрос заключается в том – насколько все далеко зашло? Есть ли механизмы по выравниванию ситуации?
Для того чтобы серьезных кренов не произошло, необходимо чтобы параллельно развитию юриспруденции, как прикладной науки, шло развитие философии права. И здесь, надо отметить, никакие механические, а соответственно поверхностные заимствования, не выход. Философия права, как осмысление сущности процессов происходящих в пределах пространства ограниченного правовыми терминами, должно проистекать в пределах конкретной правовой семьи, конкретной национальной правовой системы, быть непрерывным, последовательным, восходящим. Все это не отрицает диалогичности с мировыми центрами интеллектуальной силы, границы которых следует очеркивать по границам эффективных правовых семей. Но для того чтобы вести диалог, надо быть как субъект мирового права. к сожалению сегодня Россия, выступает в этом вопросе скорее как объект. Пускай и слишком обширный, но именно объект. Точка приложения чужих усилий. Причем вопрос «своей роли» в мировом правовом пространстве вовсе не исчерпывается задачами международного права. Причем провал в данном направлении дает себя знать имиджевыми потерями на международной арене. Эта, в общем-то, очевидная мысль, еще не достигла необходимой степени очевидности в умах российской юридической общественности. В качестве исключения я могу упомянуть публикацию С.Степашина «Европа умиляется ГУЛАГу», опубликованная 01.06.2007 в Независимой газете.[1] Но даже и эта, по сути, верная публикация выглядит как случайный и главное ничего не меняющий всплеск общей заболоченности как собственно юридической науки, так и умов юристов. Сегодня обыгрывание разного рода инструкций, вне какой-либо единой логики и целостного смысла и считается главным призванием юриста. Разорвать пелену безмыслия можно только посредством формирования отечественной философии права, выстраивания системы для роста мышления (о чем, к сожалению, современные вузы не могут похвастать), формированием аналитических площадок, на которых и возможно развитие какой-либо глубины. Без этого любая активизация будет выглядеть случайной, непродолжительной.
Точечная, ситуативная активизация философского мышления в юриспруденции не может рассматриваться как решение. Философское осмысление должно быть не менее широко распространено во все сферы человеческого бытия, чем это имеет место в нормативной реглментации. Ведь фундамент, как условие состоятельности любого строения определяет качественность всего того, что на него наслаивается в дальнейшем.
Жизнь философии права, как определяющего, а не определяемого явления возможна в том случае если:
1. Имеет место система мышления, интегрированная во все стороны общественной жизни. Для этого и нужны площадки, центры, постановленный на поток обмен мнениями, плановые дискуссии. Широкое использование новых информационных технологий целесообразно.
2. Есть процесс рождения концепций, подходов, идей и на них в последующем нанизывается вся практическая юриспруденция, а не наоборот.
3. Философия права как основа юриспруденции должна отвечать таким характеристикам как продолжаемость, воспроизводимость на каждом временном отрезке, очевидность этого присутствия, простота соединения судебной практики и философских доктрин, протянутость в будущее.
Посмотрим на реальностьПрисутствующее сегодня в юриспруденции безразличие к философскому мышлению, создает условия к топтанию на месте, исключает возможность быстрого и своевременного решения, минирует будущее разного рода проблемами. И они, эти проблемы, обнаруживают себя в кризисные моменты. В отношении к философии права следует отметить, что до сих пор таковой в полном смысле этого слова не наблюдается. Есть имена, есть попытки, но нет направлений, нет преемственности, а, следовательно, и нет роста познания.
Тут, наверное, надо пояснить о важной специфике отечественной правоприменительной деятельности. Это стойкий иммунитет к любому мышлению. Расхожая фраза «то практика, а это теория» и наоборот, как нельзя ярче иллюстрирует, что сами научные исследования существуют глубоко параллельно к самой жизни. Никто не жаждет связи мышления и практики. Все то, что традиционно в России именуется философией права, эта, во-первых, сфера человеческой активности хотя и эксплуатирующая юридические термины, но никакой опасности по передаче импульса в реальность не содержит, да и честно, говоря, такой задачи и не имеет, а во-вторых, это намерение «не быть системой», «не вышагивать дальше имиджевых игр», все то многое, что уже сказано это точки, мазки, без намерения вести диалог со всем и со всеми, нежелание охватить все то, что погружено в понимание «правовая реальность».
Но философия права необходима как предыстория любой юридической конструкции. Она должна выступать как почва, на которой может произрастать практическая юриспруденция. Если нет почвы, то нет и того, что может на ней вырасти. А что есть? Имитация, пыль в глаза себе и другим. И неизбежное обессмысливание происходящего.
Не затрагивая историю до октябрьского переворота, хотя и там не все так гладко, сразу обратимся к советскому периоду, тем более что сегодняшняя российская юриспруденция есть ничто иное, как приноравливаемая к новым обстоятельствам, с разной степенью успешности, советская юридическая школа.
Конечно, предположить существование в советский период свободного полета мысли крайне сложно, что, однако не помешало ученым того времени, найти и обосновать те узловые постулаты, которые работали, и эффективно работали, на протяжении десятилетий.
Другой вопрос, что с середины прошлого века начался застой, а существовала необходимость наполнения новым смыслом правовых категорий, их ревизии. В какой–то мере этот вопрос решался посредством утяжеления теории права, дополнением ее философскими разработками. Особенно это просматривается в 80-е годы прошлого века. Но попытка в рамках юриспруденции как строгой науки, не стесняющейся заявить о том, что строгость используемых понятий близка к математической логике, развить философию права приводит к размыванию методологического базиса. Ведь философия – это непрестанный поиск, сомнение, и он не может быть сведен к той практичности, которую выставляет юриспруденция на первый план. Из-за искусственного погружения философии права внутрь практической юриспруденции возникло размывание методологии науки юриспруденции. Сегодня курс теории права начинается с создания невыразимой путаницы в головах вчерашних абитуриентов, когда им начинают нанизывать на одно слово-понятие два три и более смысла. Под предмет юриспруденции, помимо нормативной базы (позитивного права) подтягивается все то многообразие смыслов, которое может быть вскрыто в пределах теории естественного права. Однако любой естественно-правовой взгляд может существовать только в пределах философии права. Игнорирование этого, вдавливание двух наук на один фундамент порождает путаницу, несет абсурдизацию. Что не замедлит проявить себя на практике. Мало кто знает, но многое из того, что происходит в рамках судебной деятельности зачастую сводится к выражению – полный бред. Истоки же этой алогичности, заключены в эмбриональном состоянии отечественной философии права, нежелании ученых работать над конкретными проблемами, нежелании прекратить мусолить слово «правопонимание». Современная российская юриспруденция пребывает в области крайне аморфных форм и понятий, что влечет непредсказуемость судебного спора, а, по сути, хаотичность развития судопроизводства.
Озвучить эту мысль с опорой на конкретные процессуальные решения еще можно, но вот перевести дискуссию на первоуровень, где необходимо развести две методологии, крайне сложно. Для этого, еще раз повторюсь, и нужны соответствующие площадки, нужна система роста мышления.
Очень метко уровень современной российской юриспруденции, на примере изученности теории доказательств, описан Александровым А.С. и Кухтой А.А.:«Наши «теоретики» в культурном отношении сущие дитяти. Никто не читал и не знает древних, которые создали основы логики, аргументации. Не знают и не хотят знать («грузиться») современной философии. А амбиций с избытком: амбиции явно опережают амуницию. А между тем, понятно, что это сфера интеллектуальной деятельности как никакая другая требует специальной подготовки, высокой общей культуры».[2]
Гримасы деградацииАтрофия юридического мышления уже достигла уже той точки бесстыдства, когда отсутствие какой-либо практической полезности выступает не только неофициальным центральным лозунгом, но и начинает получать свои «глубокие» теоретические обоснования. Например, судья Верховного Суда Российской Федерации Колоколов Н.А. защитив докторскую диссертацию, представил широкой публике плоды своих трудов, выложив работу в правовой системе Консультант Плюс. Очевидно, что эта является определенной заявкой на то чтобы определять стиль и направление отечественной юриспруденции на ближайшие годы. Эта работа без сомнения представляет интерес, а поскольку она предусматривает широкий охват всего того многообразия, которое сегодня представляет из себя судебная власть, то автор вынужден выходить и на важные вопросы. Одним из таких вопросов является вопрос об эффективности судебной власти. Действительно, как оценить динамику? Вопрос отнюдь не праздный. Ведь при отсутствии, каких либо вменяемых показателей исчезает сама возможность дать оценку происходящему внутри судебной системы. А сейчас этих показателей то и нет и на повестке дня стоит вопрос об их формулировании, нащупывании подходов. Не думаю, что судья Колоколов Н.А. не осознает эту задачу. Этому вопросу он посвящает целую главу. В начале 3 главы «Судебно-властные отношения и критерии эффективности правосудия» автор сокрушается, что «научно обоснованных критериев результатов судебной деятельности, ее эффективности в настоящее время просто не существует»[3].
А потом делает «ход конем» и ставит крест на любых попытках постичь с точки зрения практической полезности работу суда. И, видимо, намерено совершив ряд логических подмен, выдает выводы, которыми можно только умиляться. Поскольку какого-либо развития, проработки эти выводы не предусматривают и в полной мере укладываются в подход, неофициально выступающий главным щитом судебной реформы[4] «оценивать судопроизводство недопустимо». Они настолько восхитительны, что я приведу их:
«Суд эффективен потому, что принимаемые им решения отвечают социальным ожиданиям.
Суд эффективен потому, что он уводит конфликт из повседневной реальности в сферу апробированных временем стабильных таких социальных постулатов, как право.
Суд эффективен потому, что он при необходимости в состоянии дополнить право нормами морали, нравственности, обосновать необходимость данного дополнения, убедить в этом стороны и общество.
Суд эффективен потому, что в отличие от других органов в состоянии оперировать комплексом таких категорий, как законность, обоснованность и справедливость.
Суд эффективен потому, что данная инстанция - последняя»[5].
И надо отметить, что та легкость, с которой Н.А.Колоколов лишает российское государство возможности иметь адекватное представление о процессах происходящих внутри судебной системы, лишает нас возможности познавать бытие судебной власти, основывает на низком уровне юридической науки и слабоволии ученого сообщества. Оно уже давно встало на путь обожателей Верховного Суда. Только и слышишь: «Верховный Суд сказал…, разъяснил…, указал…» (все это до боли напоминает ритуальные пляски вокруг разлагающейся КПСС). Видимо в силу этой особенности автор перекидывает мяч на поле на поле ученых:
«…в решении задач повышения эффективности судебных систем значительная роль принадлежит правовой науке, в первую очередь ведущей ее отрасли - теории государства и права. Именно она обязана вооружить как "созидателей" судебных систем, так и их руководителей конкретными рекомендациями о рациональных путях организации судебной власти, судебного строительства, методах улучшения всех видов и форм судебной деятельности.»[6]
Тут судья Н.А.Колоколов прав. На этом пространстве игроков нет, либо они очень хорошо замаскировались, все заросло паутиной. Шансов, что мяч когда-нибудь будет переброшен обратно, практически нет. Но для пущей убедительности, соискатель докторской диссертации, окончательно путает следы: «…корректно ли рассуждать о качестве работы судов, эффективности судебной власти в отдельно взятом государстве в конкретный период времени, если государство в данный момент его истории неэффективно само по себе, так как и оно, и управляемое им общество поражены системным кризисом?»
Да уж… Где тут рассуждать об эффективности судебной власти, когда все так плохо? Вот так, уважаемый читатель руками лучших представителей судейского корпуса, а Н.А. Колоколов, по-моему глубокому убеждению, к ним относится, утверждается невозможность познания судебной власти как таковой. И почвой для подобных фальсификаций выступает интеллектуальная незрелость отечественного юридического сообщества, ощущение радости от скольжения по поверхности.[7]
Методологический кризис, заложенный в советский период в силу неразделения философии права и юриспруденции не решен и сегодня. Философия права так и осталась замаскированной пред-наукой внутри юриспруденции.
Для того чтобы быть более понятным я приведу один пример. Учение В.С. Нерсесянца безусловно талантливое, безусловно гениальное, но ... для своего времени. Сегодня все его идеи должны идти в рамках философии права, а не теории права на 1 курсе. Какое представление о режиме законности должно сформироваться у вчерашнего школьника, когда ему всерьез рассказывают, что закон может быть неправовым. Ведь если выстроить простую логическую цепочку и объединить теорию и реальную жизнь, то нетрудно придти к выводам, что правовые предписания необязательны, можно всегда найти объяснение собственному нежеланию выполнять правовые предписания. Получается, что в учебные процессы вложена мысль о нереальности правовых механизмах, их игрушечности. Тем самым размывается сама возможность структурирования общества посредством права. Оно, право, низводится на уровень модного «прибамбаса», подобие мещанского фарфорового слоника на пианино, лишенного содержательности, глубины, и возможности развиваться, видоизменяться воздействовать на развитие социальных конфликтов. Не есть ли эта причина той повальной готовности практических юристов быть объектом[8], вечно искать источник собственной активности, а не быть им, желать пошаговых инструкций?
А если посмотреть глубже, то может, следует придти к тому, что концепция В.С.Нерсесянца не породила ничего нового, а только теоретически обыграла то, что уже есть, то, что было всегда? Готов даже предположить, что замысел Владика Сумбатовича заключался в том, чтобы привить нашему обществу готовность мыслить, теоретически объяснять реальность, что постепенно должно привести наше общество к более зрелым концепциям. К концепциям, которые не только безпроблемно вписываются в имеющуюся реальность, но и оказывают воздействие на общественные отношения. Даже если это так, то замысел уж больно витиеватый. Пока же в сухом остатке имеем не совсем вразумительные представление о праве, юристов мыслящих себя как «слуги в поисках хозяина». При том гомоне, вылитом на головы обывателей, через периодические издания, не то что мало авторов готовых мыслить последовательно, они есть, но нет системы взглядов, мышления, нет костяка, на который все это можно нанизать, нет почвы, на которую слово разума может упасть и дать всходы. Единичные возгласы не имеют возможности системно противопоставить себя происходящему хаосу. Как правило, это всплески внутреннего несогласия, личной позиции. Случайность, непредсказуемость, суть бессистемность, не может стать чем-либо более, нежели точкой. Вырастание же мышления, воспроизводимость его на каждом временном отрезке, в более сложном качестве есть главное следствие наличие философской платформы, наличие готовности погружать мыслимые абстракции в некую целостность. Целостность понятную и доступную познанию, критическому осмыслению, развитию. Это и есть те причины, по которым философия права в России должна состоятся. Полагаю, что предложенный политософский подход может привнести требуемое оживление, поставив многие старые вопросы более остро, более продуктивно.
Заключение Так что сегодня такое российская юриспруденция? Это набор четких, лаконичных, формализованных правил, либо это право каждого усомнится в необходимости считать то или иное предписание правовым?
Игнорирование правового предписания это ось современной России. Закон применяется в той мере, в какой он легитимизирован внутри ведомства, которое в данную секунду способно «быть на шлюзе». Неприменяемых правовых норм более чем достаточно. Отсюда и непоследовательность законодателя, и проблемы с любым реформированием и скоротечность законов. Скажу более того, необязательность закона это игра, осознанная законодателем. Количество правовых предписаний таково, что зачастую их невозможно исполнить.
Ключ к осмыслению происходящего – это становление отечественной философии права. Философия права должна быть обособлена от практической юриспруденции и если, рассматривать учебные курсы, должна быть выведена на более старшие курсы и даже возможно на факультативную основу. От этого выиграет общество, получившее более четко мыслящих юристов. Ведь широта правовой регламентации сегодня такова, что необходимо большое количество юристов-ремесленников, в здоровом смысле этого слова. В область же философии права люди должны входить добровольно, имея и желание, и соответствующий интеллектуальный багаж. Переход наработанного в рамках философии права в правовую доктрину и далее в закон должен происходить постепенно, пройдя многие дискуссии и внутренние борения. В том же случае если оставить философию права в пределах юриспруденции, сохраняется вероятность быстрого переноса суждений не прошедших проверку временем в практику.
Прямое следствие отрицание теоретического мышления, теоретических выкладок уже нанесли и наносят прямой вред правосудию. Идет абсолютизация инструкций, неофициальных высказываний вышестоящего должностного лица, обюрократичивание судебной власти. Не процессуальные реалии, а зачастую неприкрытые чиновничьи игры, борьба амбиций определяет судебные решения, судьба человека становится фоном.
Открытое презрение любого теоретического рассуждения – стало хорошим тоном в судебной системе. Уже сложно удивится, встретив публичное высказывание судьи, мол, я практик и нечего донимать меня пустыми теоретическими выкладками, не имеющими малейшего практического содержания. Однако подобным практикам видимо невдомек, что выстраивание юриспруденции по принципу «могу копать, могу не копать» - это путь в никуда. А свернуть с этого пути, можно только посредством активизации мышления, уходом от готовности лгать, вечно находить оправдание собственной половинчатости.
Постижение собственных ценностей в праве возможно посредством кропотливого сосредоточения, интеллектуального усилия свободного от любых конъюнктурных наслоений. Только так Россия сможет вшагунть в мир, в свое будущее. Верно, отмечает Бурбулис Г.Э.: «Россия сейчас находится в состоянии резко обострившейся потребности сформулировать содержательно-смысловой образ своего будущего, установить и уяснить столь важную для полноценной жизни страны самоидентификацию, понять ту систему базовых ценностей, осваивая, развивая и опираясь на которую можно будет успешно решать наши внутренние проблемы, достойно и правильно позиционировать Россию (её место и роль) в мировом сообществе.»[9] Условием же к этому является развитие всех отраслей знания, в том числе и философии права. Не будучи в силах понять что черное, что белое не в силах вменяемо сформулировать свои интересы мы так, и не займем СВОЕ место в международном сообществе.
[3] Колоколов Н.А. Судебная власть как общеправовой феномен. Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук. / Глава 3. Судебно-властные отношения и критерии эффективности правосудия /Консультант плюс /Комментарии законодательства. [4] Кстати следует отметить, что на Фемиде Верховного Суда отсутствует традиционный меч, а он заменен щитом. Это в полной мере совпадает с парадигмами существования судейского корпуса. Не столь важно, что было придумано в обоснование такого поступка, важно, что это в полной мере соответствует реальности. [7] Дабы у читателя не создавалось впечатление, что проблема эффективности правосудия непознаваема, я набросаю некоторые пути по решению этой задачи. Первое и главенствующее это принципы демократии, значит необходимо оправдывать ожидания людей – то есть узловым критерием является общественное мнение. Второе – это технологические показатели и центральный – это продолжительность судебного разбирательства. Сейчас есть масса методик к тому, чтобы разбирательство было скорым и справедливым. Третье –определение эффективности правосудия должно конструироваться из степени соответствия происходящего доктринам, понятно детально проработанным, а не в духе идей побрасываемых общественному мнению «судьи –это наше все», созидаемым и развиваемым научными центрами. Здесь тебе проявляется и подчиненность судебной системы разумному началу, и, что крайне важно, невозможность от этого, присмотра ускользнуть. Поскольку доктрина такая вещь нуждается в постоянной доработке и детализации. А теперь давайте посчитаем, с каким из этих показателей у российской судебной власти нелады? 1) рейтинг 19%, хотя по не официальным данным около 10%, а Сурков В.Ю. в своем выступлении «Русская политическая культура. Взгляд из утопии» http://www.edinros.ru/news.html?id=121456 озвучил показатели популярности 2 %, в отношении районных и областных судов, которые, по сути, составляют более 95 % судейского корпуса, и указанные в этом же выступлении 11 % Верховного Суда РФ погоды не делают. Если учесть что в 1990 этот общий показатель был на уровне 25 % - то, явно надо что-то «в консерватории подправить». 2) сегодня судопроизводство работает по принципу не выдавать окончательных решений, все нацелено на вечное пережевывание уже решенных дел. Это кстати к вопросу о коррупционной емкости судебной системы. Верховный Суд намеренно ломает заложенные законодателем механизмы упрощения судебной процедуры. По этому вопросу я достаточно четко высказался на страницах специальных периодических изданий (Напр. см.: К вопросу о законодательной инициативе по особому порядку судебного разбирательства. // Уголовный процесс. 2007. № 4; Точка противостояния// ЭЖ-Юрист, 2007 № 19. /статья выложена на сайте МАСП http://iuaj103.valuehost.ru/modules.php?name=Pages&go=page&pid=191) 3) с доктриной, вернее с ее отсутствием все понятно. Это кстати точка, в которой сходится предмет настоящей статьи и данный пример. Нет философии права – нет полноценной доктрины. Ой, не зря соискатель выворачивался. [8] О частном проявлении этого заболевания см.: Поздняков М.Л. О причинах безсубъектности судебной власти. http://www.kreml.org/opinions/148602755
: 06/09/2007
: 5575
:
Преступность как объект научных исследований: проблемы и перспективы.
Вещественные доказательства: дары волхвов.
Основания для производства повторных и дополнительных следственных действий в российском уголовном судопроизводстве
Гилинский Я.И. «Все действительное разумно»
Отдельные вопросы предварительного расследования по делам частного обвинения
РЕЗНИК Г. ПРАВА ЧЕЛОВЕКА И ДОСТОИНСТВО ЛИЧНОСТИ – ОСНОВА МИРОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Основные этапы законодательного регулирования дознания в Республике Узбекистан
Калиновский К.Б. Меры по защите участников уголовного процесса как общее условие предварительного расследования в российском уголовном процессе
Пирамида судебной власти
Особенности прекращения полномочий судьи по законодательству Республики Казахстан
|
|
| |
|
