Рахманова Е.Н., доцент кафедры уголовного права  СЗАГС, кандидат юридических наук, доцент

Пределы ограничения прав и свобод человека 
при предупреждении преступности

Для решения задач по обеспечению безопасности человека, общества и государства в современных условиях, сопряженных с многочисленными и возрастающими криминальными угрозами, требуется не только  предоставление, гарантирование прав человека и создание условий для их полноценной реализации, но и надлежащая система их ограничения. При этом в правоограничениях (если они осуществляются в соответствие с международными и конституционными стандартами) не следует видеть попыток отрицания или умаления прав, поскольку ограничение индивидуальных прав человека является одним из средств обеспечения и поддержания коллективных прав и коллективной безопасности. Можно утверждать, что создание системы правоограничений не перечеркивает концепцию прав человека, а, напротив, служит ее дальнейшему развитию, обеспечивая новое наполнение отдельных прав и свобод, уточняя их содержание и границы использования.

Основой для такого понимания развития концепции прав человека на современном этапе должно служить признание тесной взаимосвязи  интересов личности, общества и государства, отказ от многолетней практики их противопоставления. Идея совпадения интересов отдельно взятой личности и интересов государства (общества) не только в значительной мере снимает степень напряженности между индивидуальными и коллективными правами, свободой и безопасностью, но и служит более значимой задаче: развитию концепции прав человека.

Будучи инструментом обеспечения безопасности, ограничение прав человека может быть использовано как условие и как средство предупреждения преступности. В первом случае, ограничивая права человека, государство создает для субъектов профилактики преступности возможность осуществлять  в отношении отдельного лица или группы лиц некоторые мероприятия профилактического характера, содержание которых не обязательно связано с правоограничениями (медицинские, воспитательные, социально-реабилитационные, психолого-корректирующие и др.). Во втором случае сам по себе факт ограничения (лишения) некоторых прав или свобод служит средством, обладающим профилактически потенциалом и препятствующим человеку или группе лиц совершать преступления (таковы, например, уголовное наказание (если рассматривать его как средство профилактики преступлений), некоторые меры возможного административного надзора и т.д.). Следует обратить внимание, что в любом случае (вне зависимости от того, кто именно будет осуществлять профилактические мероприятия) ограничение прав и свобод человека является исключительной прерогативой суда.

Принципиальное допущение ограничения прав человека в процессе предупреждения преступности требует углубленного анализа вопроса о том, какие именно права человека и насколько могут быть ограничены при осуществлении профилактической деятельности.

Прямого ответа на этот вопрос нет ни в международных, ни в конституционных актах. Вместе с тем, соответствующие источники дают некоторые ориентиры для его решения (Международный Пакт о гражданских и политических правах (1966);  Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950)).^[1] Схожим образом решает вопрос об ограничении прав человека во время чрезвычайного положения ст. 56 Конституции РФ.

Чрезвычайное положение, конечно, особая ситуация, не совпадающая по своим характеристикам с ситуацией предупреждения преступности, и прямой «перенос» указанных положений в криминологическую сферу вряд ли возможен. Проблема состоит в том, что, с одной стороны, предупреждение преступности как, безусловно, менее опасная «ситуация» не может сопровождаться ограничениями, большими, чем допустимы при чрезвычайном положении. С другой стороны, источники опасности и стоящие перед государством задачи при ликвидации источников чрезвычайного положения и предупреждении преступности принципиально различны, в связи с чем объем и содержание правоограничений в каждом из рассматриваемых случаев не могут совпадать. Если  чрезвычайное положение – «острая» ситуация, то преступность – ситуация «хроническая»; если чрезвычайное положение – относительно быстро преходящая ситуация, то преступность – вечна.

В связи с этим представляется, что при решении вопроса о содержании и объемах правоограничений чрезвычайное положение должно допускать более интенсивные ограничения узкого круга прав и свобод человека, в то время как предупреждение преступности должно сопровождаться существенно меньшим по интенсивности, но более широким по охватываемым правам и свободам ограничениям.

Современная практика предупреждения преступности свидетельствует, что вполне обоснованными с точки зрения теории прав человека признаются ограничения, допускаемые в сфере реализации человеком права на свободу выражения мнений, на свободу собраний и союзов, на свободное использование своих способностей к труду, на свободу передвижения, на тайну корреспонденции, на неприкосновенность жилища. В то же  время имеется некоторый перечень абсолютных прав и свобод, даже незначительные ограничения которых не могут быть оправданы соображениями предупреждения преступности.

Определившись с кругом прав, ограничения которых допустимы в профилактической деятельности, обратим внимание на объемы и пределы (интенсивность) таких ограничений. Предварительно заметим, что в рассуждениях на тему соотношения свободы и безопасности, следует учитывать один немаловажный факт: права и свободы человека не абсолютны; живя в обществе гражданин неизбежно вынужден согласиться с определенным ограничением его собственных прав и возможностей. Не является абсолютной и категория безопасности; полной защищенности (от всего и вся) ни в природе, ни в обществе не существует. В связи с этим в рамках анализируемого вопроса речь может идти только о максимально допустимой степени ограничения прав человека в целях достижения максимально возможной безопасности.

Проблема еще и в том, что ограничение прав и свобод в процессе предупреждения преступности является, как правило, не результатом инициативной деятельности граждан по самоограничению прав, а в известной мере «навязываются» сверху государством. Легитимность государственного ограничения прав человека – сложный вопрос. Права человека становятся в некотором смысле «заложниками» самого государства как гаранта этих прав. Степень ограничения прав человека со стороны государства в процессе поддержания порядка является показателем способности этого государства решать проблемы предупреждения иными, не связанными с правоограничениями мерами. Чем больше арсенал «позитивных» профилактических мероприятий, используемых государством в целях минизации преступности, чем искусней политика их применения, тем меньше потребность в использовании правоограничительных средств профилактики. Именно поэтому в условиях современной российской действительности, когда государство только создает систему безопасности и приступает к разработке новой стратегии и тактики предупреждения преступлений, вопрос о правах человека приобретает особую щепетильность.

В силу этого требуется принципиальное решение вопроса о пределах использования правоограничений в деле предупреждения преступности. Проблема пределов ограничения прав человека уже рассматривалась на уровне Конституционного Суда России, правда, применительно к границам допустимого уголовно-правового принуждения. Вместе с тем, заложенный Судом подход приемлем и для решения задач криминологической науки и практики.^[2] На международном уровне позиция государств о пределах ограничения прав человека сформулирована в докладе Генерального секретаря ООН «Защита прав человека и основных свобод в условиях борьбы с терроризмом».^[3] Этих документов, как представляется, достаточно для того, чтобы сформулировать основные принципы для установления пределов ограничения прав человека в процессе предупреждения преступности. Это: необходимость, адекватность (соразмерность), неизбыточность. Необходимость правоограничений предполагает, что без них невозможно эффективно решать задачи обеспечения прав и интересов личности, общества и государства; адекватность означает соответствие качества и количества ограничений характеру и степени опасности угрозы; неизбыточность, будучи следствием соразмерности, требует минимально необходимого ограничения прав человека в каждом конкретном случае предупреждения преступности.

Нетрудно увидеть в содержании данных принципов основные требования, известные уголовно-правовому институту крайней необходимости. Действительно, есть все основания утверждать, что ограничения прав человека в процессе предупреждения преступности должны быть минимально необходимыми мерами, применяемыми в ситуации, когда отсутствие правоограничений грозит более серьезными негативными последствиями, ущерб от реализации которых не превосходит и не равен ущербу от профилактируемой угрозы. Дальнейшая детализация пределов ограничения прав человека невозможна, поскольку они будут определяться в каждом конкретном случае, исходя из содержания и степени угрозы, сущности ограничиваемого права и целого ряда иных обстоятельств.